Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

— Знаешь, тюрьмы забиты ребятами, которые расслабляются. Нам нужно убираться отсюда.

Моррис начал было набирать полные руки книг, но не удержался, заглянул в одну, только чтобы убедиться. Ротстайн действительно был странным типом, и вполне могло случиться, что он забил сейф пустыми тетрадями, планируя написать в них что-то позже.

Однако нет.

По крайней мере эта была вся исписана мелким, аккуратным почерком Ротстайна, каждая страница, сверху донизу, от края до края, поля толщиной с волосинку.

… Точно не знал, почему для него это было так важно, и почему он не мог заснуть, пока пустой вагон этого запоздалого товарняка нес его сквозь забвение сельского пейзажа в Канзас-Сити и далее, в спящую страну, это набитое чрево Америки, которое отдыхало под привычным ночным одеялом, однако мысли Джимми упорно возвращались к…

Фредди хлопнул его по плечу, и совсем не нежно.

— Оторви нос от этой штуки и давай собираться. Одного из нас и так уже выворачивает наизнанку, никак проблеваться не может, поэтому помощи от него, как с быка молока.

Моррис, не произнося ни слова, бросил блокнот в мешок и сгреб новый охапку, едва скрывая ликование. Он забыл про изуродованный труп в гостиной под полотенцем, забыл про Кертиса Роджерса, который блевал на розы или майоран, или петунии, или еще что-то, что росло там, на заднем дворе. Джимми Голд! Едет на Запад, в товарном вагоне! Итак, Ротстайн все еще не закончил с ним!

— Все, полные, — сказал он Фредди. — Выноси. А остальное я положу в саквояж.

— Это так называются такие сумки?

— Думаю, да. — Он знал это наверняка. — Мы почти закончили.

Фредди повесил мешки на плечи, но на минутку затри-имелся.

— Ты уверен насчет этих штук? Потому что Ротстайн говорил…

— Он был скрягой, который пытался спасти свои сбережения. Он бы что угодно сказал. Иди.

Фредди ушел. Моррис положил последнюю партию блокнотов в саквояж и вышел спиной вперед из шкафа. Кертис стоял возле письменного стола Ротстайна. Балаклаву он снял. Лицо у него было белое, как бумага, только вокруг ошалевших глаз пролегли тени.

— Его не обязательно было убивать. Ты не должен был. Этого не было в плане. Зачем ты это сделал?

Потому что он выставил меня дураком. Потому что помянул мою мать, а это мое право. Потому что назвал меня мальчишкой. Потому что его нужно было наказать за то, что он превратил Джимми Голда в одного из них. Преимущественно, потому что никто с таким талантом не имеет права прятать его от мира. Только Кертис не понял бы ничего этого.

— Потому что так его записные книжки будут стоить дорожче, когда мы их продадим. — Что произойдет не раньше, чем он прочтет в них каждое слово, но Кертис не понял, зачем ему это, да ему и не нужно было это знать. Как и Фредди. Он старался говорить терпеливо и понятно. — Теперь у нас все, наследие Джона Ротстайна, ничего нового уже не будет. От этого неопубликованные вещи делаются еще более ценными. Тебе это понятно?

Кертис почесал бледную щеку.

— Ну… Наверное… Да.

— Кроме того, когда они всплывут, он не сможет заявить, что это подделка. Что он наверняка сделал бы, просто на зло. Я много о нем читал, Кертис, все, что есть о нем, и он был злой тварью.

— Ну…

Моррис остановил себя, чтобы не сказать: это слишком глубокая тема для такой пустой головы, как у тебя. Взамен он протянул ему саквояж.

— Бери. И не снимай перчаток, пока не сядем в машину.

— Ты должен был посоветоваться с нами, Моррис. Мы же партнеры.

Кертис двинулся было к выходу, но остановился и снова обернулся.

— У меня вопрос.

— В чем дело?

— Не знаешь, в Нью-Гемпшире есть смертная казнь?

Второстепенными дорогами, сквозь узкую трубу Нью-Гемпшира они приехали до Вермонта. Фредди вел «Шевроле Бискейн», старую и неприметную. Моррис держал на коленях дробовик и открытый дорожный атлас «Рэнд Макнэлли», время от времени включая верхний свет, чтобы убедиться, что они не сбились с намеченного пути. Напоминать Фредди о том, что нельзя превышать скорость, не приходилось — для Фредди Доу это было первое родео.

Кертис залег на заднем сидении, и вскоре они услышали его храп. Моррис даже ему позавидовал, похоже, он стошнил всю свою спесь. Самому хорошо выспаться, видимо, придется очень нескоро. У него до сих пор перед глазами стояла картина — мозг, стекающей по обоям. Но мысли его были не об убийстве, а о расплющенном таланте. Талант, который всю жизнь зрел и оттачивался, был разорван на клочки за считанные секунды. Все эти рассказы, все эти образы — все превратилось в нечто, похожее на овсянку. Какой смысл?

— Ты действительно думаешь, что мы сможем продать эти его книжечки? — спросил Фредди. Он снова об этом подумал. — Ну, то есть, за хорошие деньги?

— Да.

— И так, чтобы нам за это ничего не было?

— Да, Фредди, я уверен.

После этого Фредди Доу молчал так долго, что Моррис решил: вопрос закрыт. Но потом он снова заговорил об этом. Произнес два слова. Сухих и лишенных интонации.

— Я сомневаюсь.

Позже, вновь оказавшись за решеткой — на этот раз уже не в колонии для несовершеннолетних, — Моррис думал: «Именно тогда я и решил убить их».

Но иногда, посреди ночи, не в состоянии заснуть из-за пекущей боли в анальном отверстии, натертом после очередного акта содомии в душевой комнате с использованием мыла, он признавал, что это не так. Он знал об этом с самого начала. Они были тупыми отъявленными проходимцами. Рано или поздно (скорее, рано) кого-то из них взяли бы за нечто другое, и тот вряд ли стал бы раздумывать, а сразу бы рассказал все, что ему было известно про эту ночь, в обмен на смягчение приговора или вообще на оправдание.

«Я наверняка знал, что от них надо как можно быстрее избавиться, — думал он бессонными ночами в камере, когда набито брюхо Америка отдыхало под привычным ночным одеялом. — Это было неизбежно».

В северной части штата Нью-Йорк, когда рассвет еще не наступил, а едва-едва коснулся темной линии горизонта позади них, они повернули на запад на Трассу 92, эта автомагистраль тянется почти параллельно I-90 до самого Іллинойса, где поворачивает на юг и врезается в промышленные райо-ны Рокфорда. В это время на дороге почти никого не было, хотя они слышали (а иногда и видели) оживленное движение грузовиков на федеральной автостраде слева от себя.

Когда проехали знак с надписью «Зона отдыха, 2 мили», Моррис подумал о «Макбет». Если бы конец был всему концом, то чем скорее бы это произошло, то лучше. Возможно, цитата не точная, но ничего, и так сгодится.

— Притормози здесь, — сказал он Фредди. — Мне надо выпустить дракона.

— У них там, наверное, и торговые автоматы есть, — подал голос рыгун с заднего сиденья. Кертис уже сидел, на голове — взъерошенные волосы. — Я бы не отказался от крекеров с арахисовым маслом.

Моррис знал, что ему, вероятнее всего, пришлось бы отговориться от своего плана. I-90 высосала почти все движение с этой трассы, но в разгар дня здесь будет полно местных машин, которые ездят от одного Хиксвилла к другому.

Пока что зона отдыха пустовала, возможно, из-за знака «Ночная стоянка трейлеров запрещена». Они припарковались и вышли. На деревьях чирикали птицы, обсуждая сегодняшнюю ночь и делясь планами на день. Одинокое листочки — в этой части света листья только недавно начало сохнуть — медленно планировали с деревьев и катились по парковке.

Кертис пришел в себя и направился исследовать торговые автоматы, а Моррис и Фредди вместе пошли к мужскому туалету. Моррис не чувствовал какого-то особого волнения. Возможно, правду говорят, что первый раз важней, а потом будет легче.

Одной рукой он открыл для Фредди двери, а второй достал из кармана куртки пистолет. Фредди, не оборачиваясь, бросил «спасибо». Подождав, когда дверь закроется, Моррис отпустил их, подождал еще немного и только после этого поднял пистолет. Нацелив дуло примерно на дюйм ниже затылка Фредди Доу, он нажал на спусковой крючок. Выстрел в облицованном плиткой закрытом помещении прозвучал резко и звонко, но любой, если бы его случайно услышал, решил бы, что это на I-90 фыркнул мотоцикл. Морриса же беспокоил Кертис.

Зря. Кертис все еще стоял перед торговым автоматом в нише под пологим деревянным навесом с непритязательной надписью «Придорожный оазис».

— Ты слышал? — спросил он Мориса. А потом, увидев в его руке пистолет, удивленно спросил: — А это зачем?

— Для тебя, — ответил Моррис и выстрелил ему в грудь.

Кертис упал, но — и это стало полной неожиданностью — не умер. Он даже не собирался умирать. Он извивался на тротуаре. Перед его лицом, кувыркаясь, прокатился сухой лист. Из-под него начала сочиться кровь. Продолжая сжимать свои крекеры, он посмотрел вверх, сквозь клубы маслянистых черных волос, которые разлохматились над его глазами. За стеной из деревьев Трассы 92 на восток проехала грузовик.