Уроки русского - Елена Девос

Дальше – история сказочная. Поздно вечером заглянул на кухню, стало интересно, попросил разрешения посмотреть, увлекся, помогал повару, окончил курсы, поехал в Лондон, работал там во французском ресторане, но уже со звездой Мишлена. Участвовал в конкурсах, награжден, отмечен… Вернулся в Париж только для того, чтобы махнуть в Сенегал, поработал во дворце у принца, вернулся, какое-то время был счастлив, но около Эйфелевой башни опять заскучал… И вот теперь впереди – Москва. Едет по приглашению модного устричного бара, будет там шеф-поваром.

– И лучше бы мне все-таки уже уметь читать вывески «получение багажа» и «касса не работает», когда я приземлюсь в Шереметьеве, – прищурился Франсуа на горячий сабайон.

Я была с ним совершенно согласна.

И мы начали учиться читать.

…И только тогда я поняла, как же ему было тяжело в школе.

Все, что не обладало формой, вкусом и запахом, было для Франсуа абстрактно, то есть знаковая часть реальности его не интересовала вообще.

Мысль о том, что нам надо будет как-то одолеть правила произношения ударных и безударных слогов, приводила меня в ужас.

Он, насупившись, выводил в тоненькой тетради чужеземные буквы, но прошла неделя, за ней вторая, а из тридцати трех твердо усвоены были только три: а, е и о.

И что обидно, он действительно был не в состоянии запомнить.

Эта чудовищная способность отличников – внушить себе, что то, что неинтересно, на самом деле интересно, – у него отсутствовала начисто.

– Франсуа, – вкрадчиво говорила я. – Вы должны посмотреть на алфавит вечером, перед сном – недолго. Вам нужно только пять минут. Пять минут каждый вечер. И я не прошу – все. Я прошу семь букв. Семь. Вот эти: Ё, Ж, З, И, Й, К и Л… Хорошо?

– Хорошо! – смотрел он мне в глаза, а через два дня мы встречались, и было ясно, что этот алфавит он… ни вечером, ни утром… Не хотелось! Не успел. Устал. Передумал. Забыл. И много чего еще.

Тогда я сделала так.

– Франсуа, – мрачно сказала я. – Я вам позвоню вечером в девять, и вы откроете учебник. А когда буду проходить мимо вашего ресторана, то я вас вызову, и вы мне прочитаете буквы, которые выучили за день.

Франсуа колдовал над своими кастрюльками в пяти минутах ходьбы от бульвара Сан-Мишель – завернуть к нему на пару минут по дороге к метро мне не составляло никакого труда.

И я действительно зашла разочек, и там, под многозначительные улыбки официантов и любопытные взгляды поварят, главный повар достал из кармана бумажку, сложенную вчетверо, и я увидела, что он подготовился, не забыл. Заработало!

Как только он понял разницу между «ю» и «у», «е» и «о», «я» и «а», ему стало легче, а как только ему стало легче, он – о чудо! – заинтересовался. Пять минут практики постепенно стали для него забавой, чем-то вроде чтения газеты… Впрочем, мы сразу перешли на чтение рецептов – и вот тогда все пошло, как сказал довольный Франсуа, как по маслу.

«Как по маслу», кстати, повар Франсуа запомнил моментально и на радостях угостил меня замечательной «курой по-сенегальски», рецепт которой я и приведу здесь целиком – в память о том невероятном дне, когда мы поменялись местами и я, покорный ученик, записала слова под его диктовку.

Во-первых, надо купить курицу. Если хотите, купите целую, а если хотите, купите именно то, что вам будет нужно – а нужны вам будут ноги и крылья. Да, для этого блюда, уж вы мне поверьте, никакие грудки не заменят то, что я вам сейчас советую. Значит, берем ноги и крылья. Сами посчитайте, на сколько человек вы готовите. Ну, на семью, скажем, типичную, то есть вашу, из четырех человек, это будет четыре-пять кусочков. Кто любит ноги, а кто крылья – уж это вы лучше знаете.

Теперь курицу надо подготовить к прекрасному, то есть замариновать. Для этого вы режете довольно крупными дольками 2–3 зеленых лимона и пару луковиц. Кладете куски курицы в миску побольше, лучше стеклянную, выжимаете на них из долек лимонный сок, перемешиваете с этими дольками и луком. Так ее надо оставить на ночь, в холодильнике. На следующий день взять большую чугунную кастрюлю и добавить туда – что? Правильно, масло. Лучше из виноградных косточек… Но и любое растительное для жарки тоже сойдет. Нагреть его, чтобы шкварчало. Достать курицу, но маринад не выливать, он будет нужен. Обжарить кусочки, выложить их пока, скоро пригодятся.

Теперь вылить в кастрюлю лимонный маринад. Нагреть осторожно… И вот тут, когда уже начнет закипать, добавить ложку острой горчицы и плеснуть немного белого вина… Нет, ну а как без него? Я же все-таки француз. Перестаньте смеяться. Так, дальше записываем. Все перемешать, в этот соус положить нашу курицу и снова перемешать. Закрыть крышкой и томить до готовности. Сколько ей еще томиться? Ну, полчаса, максимум сорок минут. Потом выложить на большое блюдо с рассыпчатым рисом. Отдельно сенегальцы еще подают к столу острый перец чили, режут колечками. Но и без чили будет вкусно, уж поверьте.

Рецепт я потом из блокнота выдрала и убрала в поваренную книгу, где лежит все, что мне может пригодиться на кухне (дальше аккуратным людям лучше не читать):

рисунки детей на листах формата А4, которые они малевали, примостившись на кухне, пока я готовила,

чеки и музейные билеты,

банковские счета,

семейные открытки,

карточки особо милых ресторанов и кафе,

стихотворение на обертке от шоколада,

строгое задание для дочери по русскому,

ласковая инструкция, как кормить соседского кота,

руководство по эксплуатации телевизора,

и т. д.

и т. п.

Ну, и в качестве десятой главы «Евгения Онегина» – сами кулинарные рецепты, конечно.

И вот начнешь, бывало, готовить какой-нибудь «киш провансаль» или кекс «зебра»… Откроешь книгу – а Франсуа вдруг возьмет и скажет довольно: «Как по маслу!», и выпорхнет на пол пожелтевший листок, птица счастья, курица ясса.

Жак был последним, кто набрал мой номер телефона в той великолепной пятерке, и я нехотя согласилась встретиться в субботу утром… Удивительно неудобное для меня время, но что делать, на первый раз прощается.

Жил он в спокойном, цветущем пригороде, что прятался за вавилонскими башнями бизнес-центров и корпорационных дворцов La Defense, в одной из однокомнатных квартирок с мансардой на третьем этаже, недалеко от сквера с одиноким каштаном и детской площадкой, напоминающей недостроенный космический корабль из конструктора «Лего».

Лестница в его доме встретила меня мрачно. Я упорно пыталась найти выключатель на стене, но моя способность что-либо найти привела к тому, что взобралась я на искомый третий этаж в полной темноте. А там дверь распахнулась самым театральным образом, и на пороге, в прямоугольнике долгожданного света, возник мой будущий ученик.

Жилье казалось воздушным от светлого, высокого и оттого похожего на купол потолка. Добавьте сюда отсутствие картин на стенах и армейский набор мебели, из которого Жак взял табуретку, а мне гостеприимно подвинул кресло и зеленый чай, который продает только один чайный магазин, Mariage Freres, а еще черный шоколад и серебряные щипчики для сахара. И я поняла, что уже за этот чай прощу ему и субботу, и десять утра.

С дымящейся чашкой в руке я снисходительно открыла свой учебник и только приготовилась объяснить задание… как вдруг услышала, как он сказал на бархатистом русском, вполне уверенно:

– Знаете, сегодня выходной… Зачем учебник? И вы, и я устали после рабочей недели. Давайте лучше читать классиков.

В зеркале напротив изумленная бледная женщина в моем красном пиджаке осторожно поставила чашку обратно на стол, открыла рот и взглянула на Жака.

Вот так, думаю, и смотрела Алиса на Белого Кролика. Именно так.

Мой, правда, никуда не опаздывал, сидел на табуретке, нога на ногу, подбрасывал в воздух пакетик с тростниковым сахаром и улыбался.

Я судорожно закрыла учебник и сказала:

– Давайте.

– Да. Читать. Классиков. – Встав с табурета и привычно толкнув его ногой ближе к столику с компьютером, он с удовольствием отхлебнул свой чай и повторил: – Классиков. Мне очень нравится, – тут он направился к своей маленькой, но очень симпатичной библиотечке, – Толстой, «Война и мир». Оказывается, так много французского в оригинальном тексте! Но где французского нет, иногда трудно понять… Поможете мне?

– Конечно, – одними губами сказала я, боясь даже моргнуть, чтобы чудесный Жак не исчез, не растворился в воздухе, как фата-моргана.

После инквизиции с Жан-Ивом, после идиотских вопросов Дидье и Ванечкиных истерик, после спрягательной дыбы «я ем, ты ешь, он ест» с обаятельным, но совершенно лишенным памяти Франсуа Жак – посланец небес – принес мне в клюве добрую весть.

Она была такова: изучение языка в совершенстве возможно.