Погребённый великан - Кадзуо Исигуро

Но в конце концов в одно ясное утро, когда по небу плыли белоснежные облака и дул свежий ветер, супруги отправились в путь с дорожными посохами в руках и котомками за спинами. Аксель хотел выступить с рассветом — у него не было сомнений, что день будет ясным, — но Беатриса стояла на том, чтобы дождаться, пока солнце взойдёт повыше. Она уверяла, что до саксонской деревни, где они собирались укрыться в первую ночь, не больше дня пешим ходом, а границу Великой Равнины им уж точно следовало пересечь как можно ближе к полудню, когда обитающие там тёмные силы сморит сон.

Супруги уже давненько никуда не ходили вместе, и Аксель тревожился, хватит ли жене сил. Но уже через час он успокоился: несмотря на медленный шаг — он снова заметил, что при ходьбе Беатриса немного припадает на одну ногу, словно стараясь смягчить боль, — она шла вперёд уверенно, пригибая голову от ветра на открытой равнине и бесстрашно сражаясь с чертополохом и молодой лесной порослью. Когда дорога шла в гору или была такой грязной, что было трудно вытаскивать ноги, она сбавляла шаг, но продолжала идти вперёд.

В дни, предшествовавшие выходу, Беатриса всё больше уверялась, что помнит путь, по крайней мере до саксонской деревни, которую она уже много лет часто навещала вместе с другими крестьянками. Но, стоило им потерять из виду скалистые горы над их поселением и пересечь долину за болотом, как уверенности у неё поубавилось. На развилках или у открытого всем ветрам поля Беатриса останавливалась и долго стояла, окидывая окрестности взглядом, в котором сквозила паника.

— Не волнуйся, принцесса, — твердил Аксель в таких случаях. — Не волнуйся и никуда не спеши.

— Но, Аксель, — отвечала она, оборачиваясь к нему, — нам надо спешить. Если мы хотим избежать опасности, нужно пересечь Великую Равнину к полудню.

— Мы будем там вовремя, принцесса. Никуда не спеши.

Я мог бы отметить, что в те времена ориентироваться на открытой местности было намного труднее, и не только за неимением надёжных компасов и карт. Не было ещё зелёных изгородей, которые сегодня так удобно делят угодья на поля, дороги и луга. Путешественник в те времена зачастую оказывался посреди безликого пейзажа, практически неизменного, в какую сторону ни глянь. Ряд стоячих камней на горизонте, поворот реки, перепад высоты на дне долины — при прокладке маршрута приходилось полагаться только на такие ориентиры. И неверный поворот часто приводил к гибельным последствиям. Не считая возможности сгинуть от непогоды, сбиться с пути означало неминуемо подвергнуться риску нападения со стороны человека, зверя или существа сверхъестественного, которые устраивали засады в стороне от торных дорог.

Возможно, вы бы удивились тому, как мало Аксель с Беатрисой беседовали по пути, ведь у наших супругов всегда хватало тем для разговоров. Но в те времена, когда сломанная лодыжка или воспалившаяся царапина могли стоить жизни, считалось естественным уделять всё внимание ходьбе. Возможно, вы бы также заметили, что всякий раз, когда тропа становилась слишком узкой, чтобы идти по ней рядом, первой шла именно Беатриса, не Аксель. Это тоже могло вас удивить, ведь считается, что мужчине больше пристало первым ступать на таящую неведомые опасности землю, и, разумеется, в лесу или там, где можно было повстречать волка или медведя, они бы без лишних слов поменялись местами. Но в большинстве случаев Аксель следил, чтобы жена шла первой, потому что каждое чудище или злой дух, которые могли им повстречаться, обычно выбирали для нападения того, кто шёл последним, — думаю, примерно так же большие кошки преследуют антилопу, замыкающую стадо. Частенько бывало, что путник, оглянувшись за идущего следом товарища, обнаруживал, что тот бесследно исчез. Именно боязнь подобного происшествия заставляла Беатрису то и дело переспрашивать на ходу: «Аксель, ты ещё здесь?» На что тот неизменно отвечал: «Здесь, принцесса».

Супруги достигли Великой Равнины, когда утро было уже на исходе. Аксель предложил продолжать путь, чтобы побыстрее пройти это опасное место, но Беатриса настояла, чтобы дождаться полудня. Они сели на камень на вершине склона, спускающегося к равнине, и принялись наблюдать за укоротившимися тенями посохов, воткнув их перед собой в землю.

— Небо, может, и чистое, Аксель. И я никогда не слышала, чтобы в этом уголке равнины с кем-нибудь приключилось что-то дурное. И всё же давай дождёмся полудня, тогда никакому дьяволу уж точно не придёт в голову выскакивать и глазеть на нас.

— Подождём, как скажешь, принцесса. И ты права, Великая Равнина есть Великая Равнина, пусть здесь и царит благодать.

Какое-то время они сидели молча, рассматривая расстилавшийся перед ними пейзаж. Тишину нарушила Беатриса:

— Аксель, когда мы встретимся с сыном, он обязательно станет настаивать, чтобы мы остались жить в его деревне. Разве не странно будет покинуть соседей, с которыми мы прожили столько лет, путь даже они и осыпают насмешками наши седые головы?

— Ничего ещё не решено, принцесса. Вот увидимся с сыном, всё и обсудим. — Аксель продолжал задумчиво смотреть на Великую Равнину. Потом покачал головой и тихо сказал:

— Это так странно, что я совершенно его не помню.

— Кажется, прошлой ночью он мне приснился. Он стоял у колодца и, чуть повернувшись в сторону, кого-то звал. Что было до и после, не помню.

— По крайней мере, ты его видела, принцесса, пусть и во сне. Какой он был?

— Помню, лицо у него решительное и красивое. Что до цвета глаз, формы скул — их я не запомнила.

— Я совсем не помню его лица. Наверное, это из-за хмари. Я многое был бы рад в неё опустить, но не иметь возможности воскресить такое драгоценное воспоминание — мучительно.

Беатриса придвинулась ближе к мужу и положила голову ему на плечо. Под жестокими порывами ветра её плащ распахнулся. Обняв её, Аксель поймал хлопающий край и поплотнее его запахнул.

— Ну, мне кажется, один из нас обязательно его вспомнит, и очень скоро.

— Давай попробуем, Аксель. Давай попробуем вместе. Это всё равно как если бы мы задевали куда-то драгоценный камень. Но мы его обязательно отыщем, если будем искать вместе.

— Конечно отыщем, принцесса. Но, смотри, тени почти исчезли. Пора спускаться.

Беатриса выпрямилась и начала копаться в своей котомке.

— Вот, возьмём это.

Она вручила ему нечто, с виду напоминающее две гладкие гальки, но, присмотревшись, он заметил на каждой из них затейливую резьбу.

— Положи их себе за пояс, Аксель, так, чтобы знаки смотрели наружу. Это поможет Господу нашему Иисусу Христу нас защитить. А эти я возьму себе.

— Мне хватит и одного, принцесса.

— Нет, Аксель, поделим их пополам. Вот, помнится, там есть тропа, и, если дождь её не размыл, идти будет много легче, чем до сих пор. Но есть место, где следует быть осторожными. Аксель, ты слушаешь? Там, где тропа проходит над могилой великана. Для тех, кто ничего об этом не знает, это просто обычный холм, но я подам тебе знак, и, когда ты его увидишь, нужно будет сойти с тропы и обойти холм по краю, пока мы не выйдем на ту же тропу, когда она пойдёт вниз. Топтать такую могилу добра не принесёт, будь то в полдень или нет. Ты хорошо меня понял, Аксель?

— Не волнуйся, принцесса, я очень хорошо тебя понял.

— Не стоит и напоминать: если нам встретится незнакомец, не важно, будет ли он стоять у нас на пути или окликнет с расстояния, или несчастный зверь, который попал в капкан или лежит в канаве раненый, или что-то ещё, бросающееся в глаза, не говори ни слова и не замедляй шаг.

— Я не дурак, принцесса.

— Ну, тогда, Аксель, нам пора.

Как и обещала Беатриса, пройти по Великой Равнине требовалось только совсем немного. Тропа, пусть временами и тонувшая в грязи, оставалась хорошо видна и никогда не уводила их с солнца. Спустившись поначалу, дальше она всё время вела вверх, пока супруги не обнаружили, что идут вдоль высокого горного кряжа, а по обе стороны от них расстилаются вересковые пустоши. Дул жестокий ветер, но с ним вполне можно было смириться, потому что он служил противовесом полуденному солнцу. Земля вокруг сплошь поросла вереском и можжевельником, никогда не поднимавшимися выше колен, и только иногда взгляд цеплялся за дерево, всякий раз одинокое, похожее на старую каргу, чья спина согнулась от постоянного ветра. Потом справа показалась долина, напомнив о мощи и тайнах Великой Равнины и о том, что им выпало пересечь всего лишь маленький её уголок.

Супруги шли гуськом, вплотную друг к другу, Аксель едва не наступал жене на пятки. Но всю дорогу Беатриса то и дело вопрошала, словно читала литанию: «Аксель, ты ещё здесь?» — на что тот отвечал:

«Здесь, принцесса». За исключением этих ритуальных реплик, они хранили молчание. Даже когда супруги достигли кургана, под которым был погребён великан, и Беатриса замахала руками, указывая, что нужно сойти с тропы в вереск, они размеренным тоном продолжали перекличку, словно для того, чтобы обмануть злых духов, вздумай те их подслушивать. Аксель всё время следил, не надвигается ли хмарь и не темнеет ли небо, но ни на что подобное не было и намёка, а вскоре и вся Великая Равнина осталась позади. Пока супруги карабкались вверх через пролесок, наполненный щебетанием певчих птиц, Беатриса молчала, но Аксель заметил, что жена как-то расслабилась и уже не казалась такой отстранённой.