Стихи и песни (сборник) - Александр Городницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Две женщины, два дома, две судьбы…»
Две женщины, два дома, две судьбы,Два дела, незаконченные оба.Твержу себе, что не должно так быть,И знаю сам, что будет так до гроба.Две совести. Одна – лишает сна,Другая: «Брось, один такой ты разве?»Две истины, и только боль одна,Одна на это все многообразье.Как ненавистны мне в минуты встречМоих друзей уверенные лица!Я каждый вечер, перед тем как лечь,Твержу себе, что завтра все решится.И, мукой безысходною томясь,Перед бедой, на злую радость прочим,Хватаю воздух ртом, как пленный князь,К двум согнутым березам приторочен.
1969Жена французского посла (1970–1976)
Остров Гваделупа (песня)
Игорю Белоусову
Такие, брат, дела… Такие, брат, дела —Давно уже вокруг смеются над тобою.Горька и весела, пора твоя прошла,И партию сдавать пора уже без боя.На палубе ночной постой и помолчи.Мечтать за сорок лет – по меньшей мере, глупо.Над темною водой огни горят в ночи —Там встретит поутру нас остров Гваделупа.
Пусть годы с головы дерут за прядью прядь,Пусть грустно от того, что без толку влюбляться, —Не страшно потерять уменье удивлять,Страшнее – потерять уменье удивляться.И, возвратясь в края обыденной земли,Обыденной любви, обыденного супа,Страшнее – позабыть, что где-то есть вдалиНаветренный пролив и остров Гваделупа.
Так пусть же даст нам Бог, за все грехи грозя,До самой смерти быть солидными не слишком,Чтоб взрослым было нам завидовать нельзя,Чтоб можно было нам завидовать мальчишкам.И будут сниться сны нам в комнатной пылиПоследние года, отмеренные скупо,И будут миновать ночные кораблиНаветренный пролив и остров Гваделупа.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев»Новодевичий монастырь (песня)
Снова рябь на воде и сентябрь на дворе.Я брожу в Новодевичьем монастыре,Где невесты-березы, склоняясь ко рву,Словно девичьи слезы роняют листву.Здесь все те, кто был признан в народе, лежат.Здесь меж смертью и жизнью проходит межа.И кричит одинокая птица, кружа,И влюбленных гоняют с могил сторожа.
У нарядных могил обихоженный вид, —Здесь и тот, кто убил, рядом с тем, кто убит.Им легко в этом месте – ведь тот и другойЖизни отдали вместе идее одной.Дым плывет, невесом. Тишина, тишина…Осеняет их сон кружевная стена.И металлом на мраморе их имена,Чтобы знала, кого потеряла, страна.
А в полях под Москвой, а в полях под Орлом,Порыжевшей травой, через лес напролом,Вдоль освоенных трасс на реке Колыме,Ходит ветер, пространство готовя к зиме.Зарастают окопы колючим кустом.Не поймешь, кто закопан на месте пустом:Без имен их земля спеленала, темна,И не знает, кого потеряла, страна.
Я люблю по холодной осенней пореПобродить в Новодевичьем монастыре.День приходит, лилов, и уходит назад,Тусклый свет куполов повернув на закат…Не хочу под плитой именною лежать, —Мне б водою речной за стеною бежать,Мне б песчинкою лечь в монастырь, что вместилТерриторию тех безымянных могил.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев», Северная АтлантикаДонской монастырь (песня)
А в Донском монастыреЗимнее убранство.Спит в Донском монастыреРусское дворянство.Взяв метели под уздцы,За стеной, как близнецы,Встали новостройки.Снятся графам их дворцы,А графиням – бубенцыЗабубенной тройки.
А в Донском монастыреВремя птичьих странствий.Спит в Донском монастыреРусское дворянство.Дремлют, шуму вопреки,И близки, и далекиОт грачиных криков,Камергеры-старики,Кавалеры-морякиИ поэт Языков.
Ах, усопший век баллад,Век гусарской чести!Дамы пиковые спятС Германнами вместе.Под бессонною Москвой,Под зеленою травойСпит – и нас не судитВек, что век закончил свойБез войны без мировой,Без вселенских сует.
Листопад в монастыре.Вот и осень, – здравствуй.Спит в Донском монастыреРусское дворянство.Век двадцатый на дворе,Теплый дождик в сентябре,Лист летит в пространство…А в Донском монастыреСладко спится на зареРусскому дворянству.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев», Северная АтлантикаНочная вахта
Ночная вахта в теплом океане.Дрожь палубы, звон колокола ранний,Апрельских звезд летящие тела,И темнота таинственная рубки,И штурмана светящиеся рукиНад золотой поверхностью стола.
Ночная вахта в теплом океане.Немыслимая дальность расстояний,Благословенье Южного Креста,Тяжелых рей мерцающие ноки.Мы здесь, как космонавты, одиноки, —Созвездия вокруг и пустота.
Как этот миг торжественен и странен!Там, на Земле, трамвай грохочет ранний,Бесчинствует весенняя капель,А нас качает, как младенца в ванне,Ночная вахта в теплом океане —Соленая и сладкая купель.
Напарник мой, в каюте крепко спит он.Весь воздух электричеством пропитан,Звезду от капли отличить нельзя.Стою на грани двух стихий великих,И волн фосфоресцирующих бликиМне опаляют зеленью глаза.
Неблагодарный отпрыск мирозданья,Давно уж атеизму отдал дань я,То верой, то неверием горя,Но вот молчу, испуганно и строго,И верю в Бога, и не верю в БогаУ этого большого алтаря.
Да, я недолго видеть это буду,И за десятки тысяч миль отсюдаПесчинкой лягу неизвестно где.Но будет жить поверившая в чудоДуша моя бессмертная, покудаГорит огонь на небе и в воде.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев», Северная АтлантикаАтлантида (песня)
Атлантических волн паутинаИ страницы прочитанных книг.Под водою лежит Атлантида —Голубого огня материк.А над ней – пароходы и ветер,Стаи рыб проплывают над ней…Разве сказки нужны только детям?Сказки взрослым гораздо нужней.
Не найти и за тысячу лет нам —Объясняют ученые мне —Ту страну, что пропала бесследноВ океанской ночной глубине.Мы напрасно прожектором светимВ этом царстве подводных теней.Разве сказки нужны только детям?Сказки взрослым гораздо нужней.
Век двадцатый, войною палимый, —Смерть прикинется теплым дождем…Кто нам скажет, откуда пришли мы?Кто нам скажет, куда мы уйдем?Кто сегодня нам сможет ответить,Сколько жить нам столетий и дней?..Разве сказки нужны только детям?Сказки взрослым гораздо нужней.
И хотя я скажу себе тихо:«Не бывало ее никогда»,Если спросят: «Была Атлантида?» —Я отвечу уверенно: «Да!»Пусть поверят историям этим.Атлантида – ведь дело не в ней…Разве сказки нужны только детям?Сказки взрослым гораздо нужней.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев»Остров горе
Ах, черная Африка, остров Горе,Стена каземата на острой горе,Обрыв, оборвавшийся в море!Знакомого слова чужой оборот,Как будто на местный язык переводПривычного русского «горе».
Ах, черная Африка, остров Горе!Остатки фортов, продавцы сигарет,Акаций стремительный ливень!Акулы, приучены давней игрой,Где черное мясо и красная кровьДежурят в зеленом заливе.
Здесь ящериц шорох и шорох песка,Молчание скал и прибоя оскал,Звенящая галька на пляже.Здесь годы и годы, не ради идей,Со скал этих в воду бросали людей,Уже непригодных к продаже.
Иду по песку мимо дома рабов,Прибрежных базальтов – обветренных лбов,Заросшего тиной причала.Века за веками у этих воротБортами о камень стучал галиот,И все повторялось сначала.
Ах, черная Африка, остров Горе!В колодки одни, а другие – в гарем,Но каждый умрет неизвестным.Удары плетей, оборвавшийся крик,И древняя песня «Прощай, материк!»На чьем-то наречии местном.
Прощай, – не прижмется к губам горячоПодруги моей смоляное плечоАх, черная Африка, остров Горе!Ржавеющих пушек немое кареНад синим огнем океана.
Мотором стуча, пароходный баркасВезет нас на берег, доступный для нас,Но в горле – непрошеным комомОстанется остров, – песок и вода,Который нам не был знаком никогда,Но кажется странно знакомым.
1970, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев»Жена французского посла (песня)
