Убийство в долине Нейпы - Дэвид Осборн

Я не поняла, кого она еще имеет в виду.

— А разве Джон — не единственный владелец «Аббатства»?

Она замялась на миг, а затем ответила:

— Нет. Саймон завещал «Аббатство» обоим сыновьям — Джону и Брайанту.

Кто же в таком случае был третьим совладельцем? И откуда вообще мог взяться третий, если собственность завещана двум братьям? Я не успела задать этот вопрос — Лиз взглянула на свои наручные часы.

— О Боже! — сказала она. — Времени-то сколько! Разговорилась я слишком. В общем, как бы там ни было, а через неделю все будет ясно — выкарабкаемся мы из болота или нет. Уборка урожая в основном закончится, но если Лурина окажется права и у нас будут новые неприятности, то ваша статья никому не понадобится и вы понапрасну потратите время. Теперь, когда вы все о нас знаете, я надеюсь, что к утру вы мне скажете — хотите ли вы по-прежнему заниматься этим делом.

Я не долго колебалась с ответом. Очерк был задуман о процессе изготовления высококачественных вин. Так пусть уж мой редактор решает, повлияет ли на эту тему возможное банкротство «Аббатства» или нет.

— Сейчас, по крайней мере, я не вижу никаких причин отказываться от работы над очерком, — ответила я.

Лиз выглядела удивленной и даже слегка растерянной. Она положила свою теплую руку на мою, словно умоляя быть предельно искренней.

— Маргарет, вы уверены в том, что говорите?

Жест ее меня насторожил — уж не желает ли она держать меня подальше от каких-то семейных тайн? Но от каких именно? До того как Лурина проболталась о вредительстве и возможности разорения, Лиз не очень-то заботили время и силы, которые я затрачу на статью. Сидя на краю красивой старинной кровати, я вдруг почувствовала, что во мне взыграло необоримое любопытство.

— Абсолютно уверена, — сказала я. — Покуда мое присутствие не станет для вас слишком обременительным, я буду собирать материал для статьи.

Если Лиз хотела услышать от меня что-то другое, то виду она не подала. Улыбка ее была — само обаяние.

— О, конечно, вы нам не помешаете, Маргарет! Располагайтесь как дома. Здесь все в вашем распоряжении. Мы окажем любую нужную вам помощь.

Винодел Лиз Сэлдридж испарилась, и снова появилась Лиз Майклз во всем своем ослепительном экранном блеске. Затем она решительно поднялась и пошла к дверям.

Какая же из двух Лиз настоящая — та или эта? Или ни та, ни другая? Этого я еще не знала.

— Что вы предпочитаете на завтрак? — спросила она, берясь за ручку двери.

Я ответила, что кофе и тосты вполне меня устроят. Она посоветовала мне утром спать вволю, сколько душе моей будет угодно, и, пожелав спокойной ночи, удалилась, мягко притворив за собою дверь.

Я устала как собака и потому забыла даже запереть дверь, что всегда делаю, ночуя в незнакомых домах. С удовольствием улеглась в постель, но долго не могла заснуть — я нутром чувствовала, что вслед за таинственными гнусными делами, о которых рассказала Лиз, могут последовать события пострашнее и мне предстоит потрудиться над куда более серьезными материалами, чем бесхитростный иллюстрированный очерк об изготовлении марочного вина.

Я ощутила охотничий азарт. Подобное волнение я испытала жутким летом на острове Марты, когда впервые столкнулась с убийством, а затем еще раз, когда убийство произошло в приготовительной школе «Брайдз Холл» на Восточном побережье штата Мэриленд. Когда-то в далеком детстве я и сама там училась. Суть не в обстоятельствах дела, а в самом факте лишения человека жизни. Смириться с этим невозможно. И оба раза я почувствовала категорическую необходимость вмешаться самой и найти виновного, не полагаясь на сообразительность и расторопность органов правопорядка. И вот еще один убийца. Узнав о бедном мексиканском рабочем и ужасной жестокости, с которой он был убит, я испытала к неведомому пока преступнику такую же ненависть, что и в тех двух случаях, и одновременно пронзительную жалость к жертве, ибо не думаю, что многие в этой долине Нейпы, такой далекой от родной деревушки мексиканца, хоть на миг посочувствовали несчастному. А я ему сочувствовала. У него была семья, кто о ней позаботится после его гибели? Так пусть хоть вдова и дети узнают, что кара настигла мерзавца, лишившего их отца и мужа. С этой мыслью я уснула.

Глава 4

Проснулась я утром от отчетливого тарахтения тракторного мотора. Встав с постели и подойдя к окну, я действительно увидела трактор. За рулем сидел мускулистый парень, возвышавшийся над виноградными кустами. Сквозь последние клочья ночного тумана он выезжал из виноградника на узкую дорогу позади плавательного бассейна. За трактором тянулся прицеп, длинный кузов которого был нагружен свежесрезанными гроздьями винограда. Выше на холме перекликались по-испански сборщики.

Я посмотрела на мои дорожные часы в кожаном футляре на прикроватном столике. Было около девяти. Чувствуя неловкость оттого, что я так долго спала, я поскорее приняла душ, надела юбку, блузку и сандалии, накинула шерстяную кофту и спустилась вниз на террасу, чтобы выпить кофе с тостами. Никого из членов семьи я не обнаружила. Хозе, дворецкий, сообщил мне, что Лиз уехала в Санта-Елену, а Джон — на винзаводе.

— А мистер Брайант — у себя в кабинете, миссис Барлоу.

О Лурине я спрашивать не стала — учитывая ее возраст и праздный образ жизни, я решила, что она еще спит. Я допивала вторую чашку кофе, когда услышала, что стеклянные двери на террасу за моей спиной открылись. Я предположила, что это Хозе, но тишину на террасе нарушил требовательный женский голос:

— А вы кто такая, простите?

Вздрогнув, я обернулась. Такого типа дамы симпатий у меня никогда не вызывали. Высокая крашеная платиновая блондинка, за сорок, почти совершенные черты лица изваяны хирургом-косметологом и вдобавок грубо раскрашены гримом. Глаза — ледяные, одежда — явно от дизайнера. Драгоценностей, которыми она была увешана, хватило бы на троих любительниц ювелирных побрякушек. Да, подумала я, мадам живет на широкую ногу, вот только со вкусом у нее дело обстоит неважно. Я представилась, рассчитывая на ответную вежливость. Однако мои ожидания не оправдались. Она молча уставилась на меня, и высокомерное выражение ее лица соответствовало тону ее вопроса. Спас ситуацию Хозе. Он вышел из гостиной и сказал:

— Доброе утро, миссис Хестер!

Она не отреагировала на приветствие и спросила, как тявкнула:

— Лурина где?

— С утра ее еще не видел, мадам.

Хестер шагнула в дом.

— Не мать ли это Лурины? — спросила я.

Хозе утвердительно кивнул. Я слышала, как она неприятным, резким голосом окликнула: «Лурина!» В ответ — тишина.

Хозе молча убрал со стола, но, уходя с террасы, проговорил вполголоса:

— Сейчас возьмет мисс Лурину и отправится с ней в поход по магазинам, а потом скорее всего пожалует к обеду.

К обеду? Бывшая жена? Верилось с трудом.

Я вошла в дом и, направляясь к себе, едва не столкнулась с матерью и дочкой, когда они выходили из комнаты Лурины.

«Доброе утро», — сказала я Лурине. Она ответила тем же. Но Хестер Сэлдридж прошествовала мимо меня, словно я — пустое место. Выйдя из дома, они сели в новенький «мерседес» с откидным верхом и укатили.

А я все еще стояла, не в силах превозмочь удивление и погасить раздражение, вызванное ее грубостью. И тут за моей спиной раздался мужской голос, заставивший меня еще раз вздрогнуть от неожиданности:

— Я вижу, вы познакомились с нашей Хестер?

Я обернулась. Это был Брайант. Он улыбался во весь рот, и глаза его за стеклами очков тоже смеялись. Я призналась, что не могу прийти в себя от удивления.

— Ничего не попишешь — она имеет право разгуливать по «Аббатству» с хозяйским видом, — пояснил Брайант, и улыбка его угасла. — Каждый несет свой крест, и я полагаю, что наш крест — это Хестер. Она владеет частью нашего имения. Мы с Джоном все бы отдали, чтобы избавиться от нее.

Так вот оно что — это и есть третья совладелица! Я подумала, что для Лиз такая совладелица — тяжелее любого креста.

— Ладно, — сказал Брайант, снова осветившись улыбкой. — Наступило время вашей экскурсии по «Аббатству». Но, в отличие от туристических групп, которые бродят по винзаводам долины Нейпы, у вас будет персональный гид.

Он дал мне пять минут на сборы. Я переоделась — сменила юбку на джинсы, а сандалии — на кроссовки. Затем навьючила на себя фотокамеры, и мы отправились в путь.

Экскурсия потребовала больших усилий, чем я предполагала. Пришлось внимательно выслушать лекцию, из которой я узнала, что между выходом первой весенней веточки на кусте винограда и появлением в бокале рубинового красного или бледно-золотистого белого вина проходит многосложный процесс, длящийся несколько лет. Пьющие вино не догадываются, что на его вкус воздействуют минеральные микроэлементы, содержащиеся в почве, и ее влажность, и температура воздуха, и количество солнечных и дождливых дней, выпавших на долю зреющих виноградных гроздьев. Оказалось, что в зависимости от сорта винограда, а их в мире — десятки, их сусло нуждается в различных температурах для брожения. Этот процесс идет в течение нескольких недель в стерильных баках и цистернах из нержавеющей стали, после чего вина старятся три-четыре года в дубовых бочках, причем дуб для бочарной клепки годится не любой, а импортируется из особых районов мира, что тоже сказывается на вкусе вина.