Марина Жюли. Романтика и приключения - Елена Фёдорова

– Вот, – смущенно проговорил мосье Поль. – Позвольте вам представить Кэролайн.

– Очень рада вас видеть, – Марина протянула толстушке руку. Рука у Кэролайн была мягкой и упругой. Марина подумала, что толстушка напоминает ей большого, симпатичного, резинового пупса.

– Мосье Поль, позвольте поцеловать руку вашей спутнице? – художник подошел к девушке, внимательно посмотрел в ее карие, миндалевидные глаза, где плясали озорные огоньки, и сказал:

– Вы необыкновенная красавица, Кэро-лайн!

– Мерси, – ответила девушка. Яркий румянец залил ее пухлые щечки. – Значит, вы и есть тот самый знаменитый художник?

– Вы правы, мое сокровище, – ответил художник и сделал реверанс.

– Кхе, кхе, – крякнул мосье Поль. В этом кряхтении Марина уловила нотки скрытой угрозы. Она заметила, что лысина мосье Поля покрылась капельками пота, и решила спасти положение.

– Вам понравились наши булочки, мадмуазель?

– Да, очень, – Кэролайн улыбнулась Полю. – Сегодня я решила попробовать теплых булочек в вашем кафе.

Голос у Кэролайн был мелодичным, мягким. Она выговаривая каждое окончание, как ученица начальных классов.

– Неужели вы не француженка? – спросил мосье Жак.

– Я самая настоящая, чистокровная француженка, – ответила Кэролайн так, словно сказала: «Разве вы не узнали меня? Я же королева Франции!» Она выдержала паузу, а потом снисходительным тоном пояснила:

– Я работаю учителем. Моя профессия просто обязывает меня говорить красиво и правильно. Подайте нам, пожалуйста, два больших кофе и по…

– Четыре булочки «Сакре-Кёр», – выпалил Поль. Кэролайн одобрительно кивнула и пожала свою руку поверх его руки.

– Эврика! – закричал художник и запрыгал на одной ножке. Кэролайн и Поль переглянулись и рассмеялись. Марина тоже не сдержалась. Было смешно смотреть на седого мужчину, который скачет между столиками.

– Да, да, да! Я напишу ваш совместный портрет. Вы будете уплетать булочки, а сзади мы поставим Марину с белой розой в руках. Да такой портрет может запросто стать рекламным шитом в вашем кафе, мадмуазель Марина. Ну, как вам моя идея?

– Идея, несомненно, хорошая, – серьезно ответила Кэролайн. – Только мне совсем не хочется на портрете уплетать… – Кэролайн изобразила, как, по ее представлению она должна будет это делать, и все разразились дружным смехом.

– У вас потрясающее чувство юмора, – вытирая слезы, сказал художник. – Вы дали мне понять абсурдность моего предложения, причем, не обидев меня при этом. Позвольте вашу руку.

Кэролайн подмигнула Полю и только после этого протянула руку художнику.

Марина принесла кофе и булочки. Кэролайн и Поль принялись завтракать. Они о чем-то весело заспорили. На колокольне Сакре-Кёр зазвенел большой колокол Савояр. Вторя ему, начал позвякивать колокольчик над входной дверью в кафе. Обычный рабочий день пролетел незаметно.

В восемь Марина закрыла кафе и поспешила в Аквабульвар на встречу с Раймоном. На первом занятии он научил ее нырять, объяснил все тонкости подводного погружения. А потом сказал:

– Ты делаешь потрясающие успехи. Мне даже начинает казаться, что ты нарочно сказала, что не умеешь плавать, потому что хотела больше времени проводить со мной. Так?

– Да, да, да, вы весьма прозорливы, мосье, все было именно так, – в голосе Марины прозвучало раздражение. – Свое решение я приняла тогда, когда вы обидели меня, а я чуть было не вцепилась вам в лицо. Тогда-то я и решила, что никогда, никогда…

– Не расстанешься со мной. Что будешь преследовать меня, запишешься на все мои уроки подводного погружения, – обняв ее, закончил Раймон. – Давай не будем о плохом. Я не хочу ссориться с тобой, Марина. Не хо-чу…

«Молчи, ты ссоришься со мой, не ведая пока,Что хлещешь по себе самой, а ты во мне хрупка».3

Больше подобных разговоров у них не было. Были упорные тренировки, после которых Раймон отвозил Марину домой. Он целовал ее в щеку, дарил белую розу и уезжал. Через месяц Марина решила пригласить его на чашечку кофе. Раймон кивнул в знак согласия и вышел из машины. На пятый этаж они поднимались молча.

– Располагайся, а я пока сварю кофе, – сказала Марина.

– Угу, – ответил Раймон и шагнул в комнату.

Марина заправила кофеварку и подумала, что коньяк, который давным-давно стоит в кухонном шкафчике, будет весьма кстати. Поставила на поднос два коньячных бокала, положила белую розу и пошла в комнату. Раймон стоял у стены, на которой висела большая фотография в старинной раме.

– Откуда у тебя эта фотография? – не поворачивая головы, спросил Раймон каким-то незнакомым голосом.

Марина поставила поднос на журнальный столик. Руки у нее задрожали, внутри сжалась большая пружина страха и по спине побежали противные мурашки. Марина опустилась на край дивана и тихо сказала:

– Это моя бабушка…

– Ее звали Марина?

– Да, – голос Марины предательски дрогнул.

– Она умерла два года назад? – спросил Раймон так, словно это был не вопрос, а утверждение. Марина кивнула. – Ее похоронили на кладбище Пер-Лашез там же, где покоятся Эдит Пиаф, Айседора Дункан, Мольер, Лафонтен, Бальзак, Шопен, Бизе и… мой дед – Роман Болдырев.

Раймон повернулся. Его голубые глаза были совсем темными. А на щеках блестели капельки слез. Марина ничего не могла понять. Она сидела, сложив руки на коленях, ладонями вниз, и моргала, моргала, моргала. Раймон стоял напротив, прислонившись спиной к стене, и что-то беззвучно шептал.

Марина вдруг вспомнила про кофеварку и выбежала из комнаты. Она в полной растерянности остановилась у кухонного стола, не понимая, что делать дальше.

Раймон подошел сзади и, тронув ее за плечо, спросил:

– Тебе бабушка что-нибудь рассказывала про эту фотографию?

– Рассказывала, – шепотом ответила Марина.

– Ты знаешь, что на этом фото рядом с твоей бабушкой мой дед – Роман Болдырев?

– Твой…? Но… разве… это возможно?

Раймон потянул ее за собой в комнату, снял со стены фотографию, вынул ее из рамы и прочитал надпись, которая была сделана на обороте. «Марина Привалова пятнадцать лет и Роман Болдырев семнадцать лет. Только смерть заставит нас забыть друг друга».

– Дед любил ее всегда. За два дня до смерти он позвал меня к себе в кабинет. Мы долго сидели молча, а потом он передал мне весь свой архив. Все свои письма, которые он написал для Марины Приваловой. Потом поцеловал точно такую же фотографию, улыбнулся и сказал: «Теперь мы вечно будем вместе, Марина. Мы думали, что только смерть разлучит нас, а она нас с тобой соединяет». Потом дед повернулся ко мне и сказал: «Пообещай, что ты разыщешь девушку по имени Марина. Я уверен, что вы полюбите друг друга так же нежно, как и мы. Вы сможете быть вместе, сможете насладиться тем счастьем, которого были лишены мы с Мариной. Я знаю, чувствую, что Марины нет среди живых. Она приходила ко мне во сне и звала меня с собой. Я не смею заставлять ее ждать долее. Вы похороните меня на кладбище Пер-Лашез. Ты увидишь там свежую могилу и все поймешь, мой дорогой Раймон». Дед говорил, а я слушал, не перебивая. В свои девяносто семь дед был весьма энергичным и деятельным человеком. Он был одним из создателей дайвклуба. Он привил мне любовь к морю. Он был и остается моим ангелом-хранителем… – Раймон опустился на диван и закрыл лицо руками.

– Мне ужасно стыдно за то, что я не такая хорошая внучка, как ты, – проговорила Марина. – Я мало знаю о бабушкиной молодости. Наверное, мне не хватало терпения слушать, а у бабушки со временем пропало желание говорить. Последние годы она совсем замкнулась. Единственной ее отдушиной были письма, которые она писала каждый день, но никогда их не отправляла…

– Где они? – Раймон посмотрел на Марину снизу вверх. А ей стало холодно от его взгляда. Глаза Раймона снова стали очень темными. Марине даже показалось, что перед ней совершенно другой человек.

– Где письма? – настойчиво повторил Раймон.

– В чулане, – ответила Марина. – Мама хотела их выбросить, а я забрала. Мне было жалко бабушку. Они с мамой не ладили в последнее время. Мама ругала бабушку за то, что та никогда не любила деда, а жила какими-то глупыми иллюзиями и мечтами…

Раймон поднялся. Марине показалось, что он ее сейчас ударит. Она вся сжалась.

– Отдай мне эти письма, – потребовал Раймон. – Эти письма твоя бабушка писала моему деду.

Марина отдернула гардину, скрывающую дверь в небольшой чуланчик. Все в нем содержалось в таком идеальном порядке, что Марине не составило большого труда быстро найти нужную коробку с письмами бабушки. Она протянула коробку Раймону. Он бережно принял ее, прижал к груди. Марина внимательно наблюдала, как Раймон аккуратно снимает крышку с коробки, гладит пожелтевшие листы, вынимает письма. На дне коробки лежала толстая тетрадь. Раймон достал ее и прочел: