Свое гнездышко - Глэдис Гринуэй

— Я вообще не понимаю, зачем ты на мне женился!

Но мне было уже все равно.

— А я тебе скажу зачем. Мне казалось, что ты славная, умная, понимающая девушка. А ты оказалась такой, как все остальные женщины. Иди ты к черту! — И он пулей вылетел из квартиры.

Я видела в окно, как он сел в машину и уехал, а сама бросилась на кровать, заливаясь слезами. Теперь уже никто не узнает, куда Гэри поехал. Но явно не к Блэкмурам, потому что он погиб на дороге, которая вела в другую сторону. Видимо, ехал вслепую, куда глаза глядят. В его карманной записной книжке, в графе «ближайшие родственники» было написано: «моя милая жена Элизабет Лэнгдон» и наш адрес. Несмотря на его кажущуюся беспечность, выяснилось, что за несколько месяцев до этого он составил завещание, по которому все оставил мне. Как же мало я его знала! Вина придавила меня к земле, не давала дышать. И тут на меня нахлынула слава. Деньги за скульптурную композицию были перечислены на наш счет в банк. Сумма оказалась огромной — она с лихвой покрывала все, что я потратила на него и на квартиру за все эти годы. Я возненавидела себя. Тетя Хетти приехала на похороны. Думаю, она чувствовала, что меня убивало чувство вины. Я погрузилась в работу как сумасшедшая, но мне трудно было сосредоточиться. Я стала ходить на разные вечеринки, чтобы забыться, но чувствовала себя всюду как привидение на празднике жизни.

А в Корнуолле было спокойно. Я поклялась себе, что отныне буду писать картины и постараюсь продать их. Дело не в том, чтобы я мечтала о славе, просто надо было чем-то заполнить свою жизнь, залечить свои раны. Но больше я не пущу в свою жизнь мужчин, чтобы не страдать. Это я решила твердо.

Пару дней стоял туман, потом шел проливной дождь. После этого снова проглянуло солнце. Тетя Хетти все сидела над бумагами, а Мэри убиралась и готовила с таким рвением, словно собиралась получить за это приз.

Было утро пятницы. Я спустилась на пляж, захватив мольберт и краски, — мне хотелось нарисовать скалистую гряду, которая закрывала вход в маленькую бухточку. Красные паруса лодки Трегарта должны были оттенять синеву моря. Правда, лодки не было на обычном месте, но я нарисовала ее по памяти, и получилось неплохо. На моей картине маленькая лодка покачивалась вдали на волнах, лениво греясь на солнце. Услышав за спиной шаги, я не стала оборачиваться — и так знала, кто это.

— Какой обман! — Насмешка в его голосе рассердила меня. Я ничего не ответила. — Надо было мне догадаться, что среди нас скрывается художник. Впрочем, Корнуолл ими буквально кишит. — Я молчала. Он сделал шаг вперед и встал между мною и пейзажем, который я пыталась запечатлеть. — Помните меня? — Верзила усмехнулся, показывая слишком ровные зубы. Меня это слегка раздражало, потому что у меня зубы впереди немного выдаются вперед. — Я тот самый болтливый репортер.

— Да, вас трудно забыть. С такой наглостью я встречаюсь впервые в жизни.

— Но зато сколько новой информации вы можете узнать!

Это почему-то взбесило меня еще больше. Неужели он принес свежие деревенские новости? Что значит деревня! Если здесь ничего не происходит, надо что-нибудь придумать, чтобы было о чем языки почесать.

— И какие же у нас сегодня новости? Зеленые человечки прилетели с Марса и высадились в Корнуолле?

— Эта современная страсть к сатире! Терпеть не могу! — Он глубоко вздохнул, и я вдруг подумала, что не знаю даже, как его зовут. Я продолжала писать. — Я не знал, что Бейтс родом из восточного Лондона, вы можете себе представить? — Это замечание показалось мне довольно бессвязным.

— Вот как? — Я этого тоже на самом деле не знала.

— Да, у него есть дряхлая тетушка в Фоуи, и он поехал на пару дней навестить ее. Она тяжело хворает.

— Но это еще не значит, что он оттуда родом. Его родители могли переехать в Лондон до его рождения.

— В принципе да, но почему он раньше никогда не говорил о своей тетушке?

— А откуда вы знаете, что он о ней не говорил?

— Поверьте, я умею добывать информацию.

— Но это даже не важно — вам какое до этого дело?

— У меня машина барахлит. Он единственный, кто может с ней справиться. У меня такая машина, что требует нежного обращения, а Бейтсу это как раз хорошо удается.

Я продолжала писать, и он некоторое время наблюдал в молчании.

— А знаете, вы правы. Я имею в виду — что пририсовали лодочку. Такая яркая точка на синем фоне.

Мы помолчали, потом он снова заговорил:

— Бейтс уехал, а Трегарт, наверное, рыбачит где-нибудь далеко. Такая сонная деревушка, здесь ничего не происходит. Порой становится невыносимо тоскливо.

— Вам было бы не так скучно, если бы вы занялись работой. Вы же, кажется, пишете книгу. Вы так ничего не напишете, если будете здесь сидеть и наблюдать за мной.

— Ну почему, если я понаблюдаю, как вы работаете, может быть, у меня появится вдохновение. К тому же, как всякий уважающий себя писатель, я пишу только ночами.

— Сколько вы тратите электричества! А вот те писатели, которых я встречала, работали в обычное дневное время, и при этом книги их хорошо продавались. Хотя они не бездельничали целыми днями.

— Но это так скучно! Впрочем, это, наверное, были простые наемные писаки, а не истинные гении.

— Как вы, например, да?

Улыбка у него была открытая, совсем мальчишеская и, к моему неудовольствию, очень заразительная.

— Не совсем, но мне нравится ход вашей мысли.

Я уже наполовину поднялась по дороге к дому, когда снова вспомнила, что до сих не знаю его имени. Интересно, сколько он собирается так сидеть, дожидаясь вдохновения? На самом ли деле он пишет книгу? Почему Бейтс никогда не говорил, что у него есть тетушка в Фоуи, и почему Трегарт уезжает рыбачить на несколько дней подряд? Ведь у него маленькая лодка, не траулер, там, наверное, нет даже холодильника, где можно было бы хранить пойманную рыбу. Но какое мне дело до всего этого? Может быть, Трегарт рыбачит ночами, а утром отвозит свой улов в Сент-Ивз. Все эти мысли лезли мне в голову просто потому, что мне нечем было заняться.

В столовой тетя Хетти сдвинула всю мебель на середину комнаты. С помощью Мэри и одной женщины из деревни она свернула ковер и перенесла его в вестибюль.

— Я отнесла стулья в гостиную, чтобы не мешались. Надо как-то освежить эту комнату. Понять не могу, зачем Дороти оставила здесь эти ужасные мрачные обои времен короля Эдуарда. Понимаю — они, должно быть, ужасно дорогие, но комната с ними кажется такой угрюмой!

— А что ты собираешься здесь сделать? — Я знала, как бы я хотела изменить столовую, но сначала предпочитала услышать мнение тетушки.