Нераскаявшаяся - Анн Бренон

— Андрю… — прошептал Раймонд Маури.

Все трое вошли в дом, где было темно, немного сыро и туслой звездой мерцала калель. Двое мужчин обнялись, обменявшись тройным поцелуем приветствия. Раймонд коснулся лбом плеча доброго человека. Прибывший, не произнеся ни слова, не колеблясь поднял руку, снял с крюка калель, подул на нее, чтобы погасить небольшое золотистое пламя, прижал пальцами тлеющий фитиль.

— Сэкономим масло… — сказал он негромко, а потом продолжил совсем другим тоном. — Нам не нужно так много света, хотя и ваши соседи тоже de la entendensa, стоят на дороге добра. Раймонд, Азалаис, возможно, было бы хорошо, если бы в этот вечер вы снова показали, что вы были и остаетесь добрыми верующими.

Как только супруги это услышали, они немедленно отошли от него на несколько шагов.

Раймонд грузно, а Азалаис с трудом встали на колени и низко поклонились доброму человеку.

— Добрый христианин, просим благословения Божьего и Вашего…

Добрый человек протянул руку в жесте благословения.

— Пусть Бог благословит вас, — сказал он. — Пусть Он сделает из вас добрых христиан и приведет вас к счастливому концу…

Андрю Тавернье был человеком небольшого роста, но сильным, с румяным и довольно мрачным, однако выразительным лицом. Резкость его черт не смягчала даже редкая улыбка. Часто и слова его были жесткими и резкими. Когда чета Маури поднялась, все уселись возле погасшего очага; супруги на одной лавке, а монах на другой, чтобы избежать соприкосновения с женщиной. Глядя на залитое лунным светом небо, резко очерченное черной фрамугой двери, он указал рукой на улицу.

— Я пришел в Монтайю с моим товарищем во Христе, Гийомом из Акса, — сказал он. — О, сегодня мы не очень то и рисковали, несмотря на лунную ночь. Мы прибыли на условленную встречу с Пейре Клергом, священником, в церкви святой Марии во Плоти…

Раймонд не удержался и сплюнул:

— И ты ему доверяешь, Боже правый!

Добрый человек мягко улыбнулся.

— Послушай, я считаю, что он уже достаточно близко подошёл к добру и истинной вере, если он просит нас указать ему путь и просветить его… Если он сможет воспринять эту истину, остальное приложится. Во всяком случае, семья Клергов издавна была устремлена к добру, несмотря на то, что у них в роду столько священников. А в его случае, он сослужил нам добрую службу… — Андрю помедлил немного и продолжил. — Мой добрый друг Гийом отдохнёт у Бенетов. Он знает, что его жена, Гайларда Отье, поднимется сюда из Акса, на свадьбу своего брата, ну и навестить родителей. Он думает воспользоваться этим и узнать, как там дети… Что ни говори, а отцу забыть своих детей, пусть и земных, ох как не просто… И я тоже завтра утром собираюсь навестить мою бедную Брунетту и внучка Раймонда.

— Ты хотел меня видеть… — тихо произнёс Раймонд Маури.

— Ты добрый верующий, Раймонд, — ответил бывший ткач, а по его лицу пробегали лунные блики. — Ты знаешь, что мы можем расчитывать на тебя и на всю твою семью. Ты и твой сын Гийом, вы не только приняли нашу веру, но и преданно помогаете Церкви Божией спасать души. Теперь слушай внимательно. Твой второй сын Пейре, который сейчас нанялся пастухом в Разес, на следующей неделе поднимется сюда с одним нашим другом с низины, из Лиму, откуда пришёл и я сам. Тогда настанет ваша очередь, Гийома и твоя, сопровождать этого человека, доброго верующего, до места его назначения. Вы знаете дорогу так же хорошо, как и я, потому что он держит путь прямо к Изаурам в Ларнат. Там наверху, он должен встретиться с нашим Старшим, Пейре из Акса, для которого он несёт срочное послание, а также с его сыном Жаумом, который, насколько я знаю, проповедует как спустившийся с небес ангел. Ты никогда его не слышал? Он совсем не такой, как я.

По лицу доброго человека промелькнула тень улыбки. Он помолчал немного, а потом его голос вновь раздался в ночной тишине.

— Ты знаешь, что сейчас с нами новые молодые христиане, преисполненные мудрости и мужества… Кажется, наша маленькая Церковь крепнет, Раймонд. Если Бог так захочет, мы приведём ещё многих верующих к Спасению.

— Это правда, — спокойно заметил Раймонд, — мы слишком быстро поверили, что ещё несколько лет — и Церковь исчезнет из этого мира… Ты помнишь, во времена нашей юности, многих ли добрых людей мы знали или встречали? Ведь ты сам для того, чтобы встретиться с ними, пересёк Пиринеи… Но тогда я уже имел жену и ребёнка. Ты ведь никогда не был женат, Андрю, ты всегда проносился как ветер, и единственное семя, которое ты заронил по воле природы — это бедная Бруна. Но ведь ты занимался ею только время от времени… — Он кинул взгляд на Азалаис. Она сидела, опершись о стену, почти скрытая во мраке. Потом ткач продолжил тем же тоном. — Как нам дальше быть, нам, бедным людям, чтобы и дальше почитать Бога и его Сына Иисуса Христа, и чтобы быть уверенными, что наши души спасутся в вере наших отцов и добрых христиан? После ужасного костра в Монсегюре, после бесчинств папской Инквизиции и солдат короля, несмотря на всю добрую волю нашего графа, добрых людей почти уже не осталось. Те, кто избежал костра, ушли в Ломбардию… Эти проклятые братья–проповедники громогласно вещают в церквах о гневе Божием, и люди больше не смеются над этим… Сколько наших людей умирает, как скотина, без утешения для своих душ, без надежды достичь Царства Божьего…

Добрый человек вздохнул.

— Я, так же, как и ты, Раймонд, очень долго искал, и наконец нашёл то, что мне нужно. Возможно, было бы лучше, если бы ты тогда последовал за мной… Я совершил путешествие в Италию, где наша Церковь ещё жива, со своими правилами, своими диаконами и епископами. И там, в Ломбардии, я присоединился к благородным господам из Акса. Меня, Андре Тавернье, бедного ткача из Праде, учили вместе с ними, и вместе с ними я получил откровение; и в одно время с ними меня крестили и приняли на службу святой Церкви. Вместе с ними, и с несколькими другими братьями, в Рождество 1299 года я вернулся сюда, в эту землю, чтобы вернуть ее истинной вере… И тогда я понял, что все мы должны, не считаясь с потерями, делать все, что в наших силах, для вас, наших добрых верующих, чтобы помогать вам держаться этой доброй веры и привести вас к счастливому концу в Боге. И мы будем делать всё, чтобы появлялись новые верующие. Вот поэтому Тавернье умер для этого мира, но для Бога родился христианин Андрю де Праде.

Раймонд осторожно спросил:

— Неужели Церковь Божья по–настоящему воскреснет на этой земле? Но ведь она нуждается в новых добрых людях…

Бывший ткач нетерпеливо махнул рукой:

— Ты ведь знаешь, что наш Старший, Пейре из Акса, который в мирской жизни звался Отье и был нотариусом, делает для этого всё возможное! Для начала, всю зиму после возвращения, он обучал в Ларнате двух преисполненных благочестия и решимости юношей, искусных в чтении и письме. Эти молодые люди — его собственный сын Жаум, который уже изучал латынь и право в Тулузском университете, чтобы так же, как и отец, стать нотариусом, и его друг, юный Понс Бэйль, сын доброй госпожи Себелии, которая живёт в Аксе. Мы крестили их в прошлую Пасху. И дальше, если Бог так захочет, у нас будет всё больше и больше неофитов. Молодой человек, Фелип де Талайрак, из Кустауссы, что в Разес, уже находится в Ломбардии, чтобы принять крещение. И его друг подумывает над тем, чтобы стать неофитом. Фелип тоже может читать по латыни и проповедовать Евангелие, цитируя латинские тексты… увы, это не мой случай! — Он слегка улыбнулся. — Что бы ни говорили, а они все — и наш Старший, и его сын Жаум, и его брат Гийом, всё равно остаются людьми из высшего общества. Но я считаю, что это только может сослужить службу Церкви Божьей. Ведь все семьи нотариусов в округе Сабартес — это их родственники. И теперь эти важные и благородные люди поспешат протянуть нам руку помощи, раскроют свои кошельки, чтобы поддержать нас, чтобы мы могли купить книги, еду и иметь крышу над головой. — Он склонился к хозяевам и продолжил более тихим голосом, словно поверяя им важную тайну. — Все вы знаете, что добрый христианин Пейре из Акса, наш Старший, был когда–то поверенным графа де Фуа. Я уверен, что он был лучшим его нотариусом. Он писал, составлял, подписывал и опечатывал акты и бумаги самого господина графа, он был с ним очень близок, и часто бывал в его замках, это правда… Но правда и то, что в марте месяце, когда господин граф лежал на смертном одре в собственном замке в Тарасконе, после того, как настоятель собора под звуки детского хора покропил умирающего своей святой водой, а потом удалился из башни… Так вот, после этого у ложа графа появился добрый христианин Пейре из Акса, которого граф хотел видеть до того, как отойдет в мир иной. И он попросил…

— Сеньор граф, перед смертью, призвал Мессера Пейре Отье? — удивленно перебил Раймонд.