Один Из Шестнадцати - Олег Петров

— Значит, они поняли, что обезвредить не удалось, и поэтому тебя ищут?

— Наблюдатели точно ищут, только хрен они меня найдут. А их хозяева не факт, что будут поспешно действовать в обход наблюдателей. Я месяц бродил по городу в маскировке, держал паузу и ждал подвоха. Потом начал действовать.

— Так почему ты пришел ко мне? — спросил Мельников. — Чтобы триста лет развития физики подарить, или что-то еще задумал?

Иван помолчал несколько секунд, сосредотачиваясь. Пора раскрыть карты.

— Есть у меня один план, — понизил он голос, хотя необходимости не было. — Я не просто так все эти годы разбирался с физикой работы имплантов. Мне хотелось адаптировать все это для применения в наших земных условиях. Но тут есть одна большая проблема, которая сводила на нет все мои хотелки. Если мы сейчас попробуем построить такую установку, то не сможем скрыть факт ее существования. Технология будет несовершенна, поэтому идеальной балансировки капсулы не получится, и энергия будет утекать. Это все равно, что маяк включить — будет видно издалека.

— И как «эти» отреагируют?

— Если б я знал, — честно признался Иван. — Есть шанс, что накроют лабораторию и просто ликвидируют всех причастных. Или всю планету стерилизуют. Рьялхи-то вряд ли, а вот Сарги… Противопоставить нам нечего. Адаптировать технологию для самозащиты мы не сможем, не проводя эксперименты и испытания.

— Тупик, или не совсем? — спросил Борис, чувствуя интересное продолжение. Иван усмехнулся и продолжил:

— Я проводил эксперименты, когда пытался получить энергию резонанса. Настраивал контуры, пробивал тоннели, которые для связи используются. Сейчас я могу это сделать с одним контуром, потому что настройки подобрал. А тогда мне приходилось объединять несколько штук, чтобы получить в одном кванте пространства нужный уровень. И получился странный эффект. Выходной «горловины» тоннеля не было. Я передавал сигналы, а принять ничего не мог. Потом черт меня дернул, стал слушать со своего края.

— И что?

— Резонансных колебаний не было. Я стал ловить радио и почти тут же поймал ДВ.

— Длинные волны? Их что, кто-то еще использует? И что передавали? — академик явно не находил себе места от любопытства.

— А ты послушай, — усмехнулся Иван, и в комнате раздалось характерное гудение, свойственное длинноволновым передачам. Звук был подчищен и отфильтрован, но качество явно могло быть и получше. И тут сквозь вой помех донесся голос диктора:

«…В американской печати появились сообщения о планах запуска в верхние слои земной атмосферы сверхвысотных летательных снарядов для научных наблюдений. Печать называет их 'искусственными спутниками Земли'.

В заявлении Национальной академии наук и Национального научного фонда США говорится, что в США разрабатываются планы запуска таких снарядов во время предстоящего международного геофизического года, который будет продолжаться с июля 1957 года по декабрь 1958 года. На снарядах размером с баскетбольный мяч будут установлены приборы, которые позволят вести наблюдения за природными явлениями как в земной атмосфере, так и во вселенной. Намечается, что такого рода снаряд будет вращаться вокруг Земли на высоте 350–500 километров со скоростью примерно 30 тысяч километров в час в течение нескольких дней, постепенно приближаясь к верхним слоям атмосферы, где он в конце концов распадется, не причинив никакого вреда…»

Гудение пропало, и Мельников потрясенно посмотрел на ухмыляющегося Ивана. Может такое быть или не может, но пожилой академик вдруг испытал странное ощущение, что вся его прежняя деятельность была лишь подготовкой к чему-то грандиозному, а настоящая жизнь начинается только сейчас…

Полигон Тюра-там, пусковой бункер

4 августа 1957 года

— Есть! Есть сигнал! — прохрипела трубка голосом Михаила Рязанского, но это услышал не только Королев, но и все присутствующие. Грянуло такое дружное «ура», что Королеву оставалось только аккуратно положить трубку на рычаг. Все равно ничего уже не услышать. Он вдруг понял, что спокойнее других отреагировал на эту новость, но это было неудивительно. Перед пуском особо тщательно проверили СОБ,[9] чтобы не возник конфуз с недобором скорости. Если не было отклонения от циклограммы полета, а ее, по всей видимости, не было, то спутник уже на орбите.

Никто из присутствующих этого точно не знал, все опасались коварства атмосферы, которая может «уронить» спутник уже на первом витке. Опасались, что ионосфера не пропустит сигнал. Боялись микро, и даже макро-метеоритов. Для всех, это был полет в неизвестность. Но он-то знал! Знал, что уже выше 200 километров спутник проживет несколько дней, а если, как планировали, орбита легла примерно втрое выше, то можно помереть от старости и не дождаться схода с орбиты. А сигналы пройдут, ионосфера такие короткие волны пропускает, а радиационные пояса, о которых тоже никто пока не знает, лежат выше. О метеоритах также можно пока не думать, не та длительность полета и орбита девственно-чистая, не загрязненная мусором… Оставалось дождаться, когда телеметристы притащат данные по скорости в конце активного участка, и можно будет всех успокоить. Вон, все радуются, как дети, Валентин чуть ли не в пляс пошел, Келдыш доволен, как котяра, сметану слопавший… Леня-Воскрес что-то радостно объясняет Бармину, жестикулируя, будто в базарный день на Привозе… Но в глазах у всех еще нарпяжение адское… Не знают люди.

А он знает! Все складывается довольно удачно. Сколько времени потребовалось бы, чтоб без его «озарений» научить «семерку» летать без аварий из-за «детских болезней»? Год, полтора? Никак не меньше, а с учетом будущих «бобиков» третьей ступени и все два. За два сэкономленных года мы теперь очень далеко продвинемся, а сколько народных средств сбережем, не разбрасывая груды битого металла по казахской степи — это вообще, страшно подумать…

В бункере с топотом появились взмыленные телеметристы с лентами измерений, и Королев молча отобрал у них скрученные бумажные кипы и вгляделся в цифры. Почти сразу увидел решение, но еще пару раз для верности мысленно перепроверил. В таком деле спешка противопоказана.

— Ну что, субчики-голубчики, — наконец, чуть озорно начал он, откинув бумаги в сторону и улыбнувшись замершим от предвкушения соратникам. — Мы на орбите. Триста пятьдесят на семьсот примерно.

— Так ведь еще не… — недоверчиво начал Валентин Глушко, но Королев все так же добродушно перебил.

— Что, не веришь? Зря! Сейчас нам НИПы[10] доложат, и посмотрим, какая у меня погрешность вышла. Спутник на орбите. Все!

Бункер снова загудел, а Валентин как-то смущенно улыбнулся, кивнул и сел на место. Как-то не похоже на него, неужто поверил? Вообще, теперь улыбались уже все. Один Келдыш посерьезнел, подобрал бумаги с телеметрией и, наморщив лоб, что-то считал в уме.

— Сергей Павлович, — вдруг сказал он. — Вы с этими цифрами атмосферу как-то учитывали? Это же чистый эллипс…

— Не учитывал, у нас перигей триста с полтиной, там никакой атмосферы уже не может быть, — спокойно ответил Королев. — Так что, как вы сказали, почти чистый эллипс. НИПы скоро подтвердят.

— Проверим, — хмыкнул Келдыш. — Я порой поражаюсь правоте вашей интуиции. И сколько, по-вашему, он продержится на такой орбите?

— Пару лет точно, — как само разумеющееся, ответил Королев. — Но высота верхних слоев атмосферы, как мне кажется, может зависеть от солнечной активности, так что в будущем надо это дело проверить и обязательно учитывать.

Келдыш снова вежливо хмыкнул, но Королев знал, что академик уже придумывает целую научную программу, чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу. Что же, настоящий ученый так и должен поступать. Однако, и без того у них научная программа такая, что несколько поколений ученых в гробах будут вертеться. Сначала тяжелые научные спутники, а дальше уже Луна…

Бункер гудел еще почти полчаса, по мере получения информации с НИПов о прохождении спутника. Последней отметилась Камчатка, и теперь уже было ясно почти наверняка — спутник летит!

Но последним гвоздем в гроб всяческих сомнений мог стать только пролет спутника после первого витка, примерно через полтора часа. Не сидеть же все это время в бункере!

— Пошли к радистам, — решительно приказал Королев, и первым пошел к лестнице. Выбравшись наружу, с наслаждением вдохнул свежий воздух и бодро зашагал к фургончику радистов. За ним потянулись соратники, один за другим, выстраиваясь в странную кавалькаду, марширующую по степи.

Последним, даже позже Келдыша, из бункера выбрался Валентин Глушко. Он тоже остановился у самой лестницы, сделал несколько глубоких вдохов и даже закрыл глаза, чтобы окончательно успокоиться. Потом обернулся и посмотрел на опустевший старт. Там, похоже, тоже все в порядке. Но какой фантастический день! Его моторы снова не подвели, забросив в небо крошечную новую Луну. Но Валентин уже знал, что даже после максимального форсирования, из «семерки» не получится даже среднего носителя. Даже с третьей ступенью — это максимум тонн семь на орбите, и никак не больше. Хватит, чтобы дотянуться до Луны, и даже чтобы поднять на орбиту человека. Но разве этого довольно? На чем лететь к планетам? На чем высадиться на Луну? Нужны новые ракеты, и двигатели к ним. Понимает ли это Королев? Наверняка понимает, как и гигантские трудности, которые встанут на пути. Но начинать надо уже сейчас! Ну, или хотя бы в течение года, окончательно разобравшись с «семеркой». Надо бы намекнуть Сергею, что он знает, каким должен быть этот новый носитель, а главное — двигатель! Но как это сделать? Тот начнет резонно спрашивать, откуда он взял идею огромного ненапраженного однокамерного движка, и что тут ответить? Во сне увидел? Сергей его, конечно, «в Москву по шпалам» не отправит, но мало ли, припомнит еще…