Как изгибали сталь - Олег Северюхин

По рассказу отца, году в 1954-м на медобследовании, а завод наш как военная организация и обследования были ежегодные, обнаружили у него свинец в крови. Он тогда в основном со свинцом работал, паяли свинцовые соединения охладителей, делали свинцовые покрытия, под горелкой свинец расплавлялся, как вода, и нужно было ухитряться не слить его, а равномерно распределить по поверхности трубы или стыка. Пары свинца опасная штука. По тогдашним временам, крест на бате поставили.

В войне за пять лет уцелел, как-то снаряды и пули мимо летели, а тут в мирное время свинцовая пуля подкосила. Работу со сваркой ему запретили, стали кормить разными лекарствами, на курорты отсылать за казенный счет. У нас тогда мало кто видел хорошего, а он поездил по ю́гам, процедуры принимал, и без женщин не обходилось, и все разговоры снова сводились к войне. Лечение результата не давало. А тут закончилось дело «врачей-вредителей», стали возвращаться врачи еще с дореволюционным образованием и с фамилиями не совсем русскими.

– При чем здесь фамилии, – говорил отец, – специалист это и фамилия, и должность, и звание. Если еврей, то ты у него лечиться не будешь? Ну и не лечись. Иди, ищи себе другого врача.

Вернулся и заводской доктор. Его за глаза звали «батенька», потому что он ко всем, невзирая на возраст», обращался «батенька». Пришел и отец к нему.

– Так, батенька, – говорит он, – чего же это вы не лечитесь? На курорты ездили, процедуры принимали, а уровень свинца в крови и не понизился. Вы что же, белокровие себе хотите заработать?

– А что делать, доктор, – говорит батя, – испробовал все, что было возможно, а толку никакого, и фронтовые рецепты по выгонке всяких хворей, и методы дедовские и все без толку.

– Ладно, – говорит доктор, – есть у меня рецепт, но только ты об этом никому не говори: тебя на смех поднимут, а меня с работы выгонят. Все равно я на прицеле из-за своей фамилии да из-за родственников моих, что в госпиталях работали и в белых, и в красных. Должен ты, Иван, каждый день выпивать по поллитровке хорошего вина, виноградного, и лучше красного. Учти, что ты будешь пить лекарство, а не вино. Даже вода становится горькой, если ее как лекарство пьют. Не вздумай пить вместе с кем-то. От одной бутылки наши мужики только трезвеют. Иди домой, выпей бутылку сам, жене рюмочку налей, объясни, что к чему и попроси языком не трепать.

– А как же компания наша, ведь обидятся мужики? – спрашивает отец.

– Ничего, пообижаются и перестанут. Вот что еще посоветую, – сказал доктор, – говори поменьше о войне. Эти рассказы, как наркотик. Чем больше говоришь, тем больше хочется говорить. Тем больше у человека развивается чувство того, что именно он на войне совершил нечто такое, от чего война пошла совсем не так, как ее задумывали генералы и что подвиги его по-настоящему не оценены. Развиваются неврозы, когда любое слово кажется оскорбительным для ветерана. Эти исследования проводил еще мой дед, участник русско-турецкой войны и балканского похода. Но его исследования посчитали вредными и запретили дальше проводить мероприятия по адаптации участников боев к условиям мирной жизни. А последняя война в пример тем войнам не идет.

– Вот с тех пор, – сказал мне отец, – я и не «тусуюсь», как говорит молодежь, на встречах ветеранов. К чему нервы бередить? Всех павших друзей я помню поименно, где, кто и когда и в День Победы обязательно рюмку за них подниму. Можно вспомнить раз, два, но ежедневно прокручивать в памяти один и тот же фильм никакое сердце не выдержит.

Так вот о лечении отца вином. Через полгода медкомиссия. Все-таки нашли какие-то остаточные явления свинца. Еще через полгода допустили к работе в качестве газоэлектросварщика. Вероятно, когда паял свинец, была какая-то неполадка в противогазе, раз пары свинца в организм проникли.

Потом я узнал, что на атомных подводных лодках в рацион экипажа входит виноградное вино, как средство против воздействия радиации.

В училище на занятиях по защите от оружия массового поражения изучали первую помощь при отравлении ядовитыми веществами. Нужно антидот, ампулу, замотанную в вату, сломать и сунуть под маску противогаза пораженного воина. Все мы допытывались у преподавателя, что входит в состав антидота. Оказалось, ничего особенного, простой этиловый спирт.

Кто-то говорил, что войны всегда способствуют быстрому техническому развитию как воюющих стран, так и невоюющих.

Сейчас мне и самому начинает казаться, что без Великой войны Россия была бы двухполюсным государством: Москва и ее окружение (считай Западный федеративный округ) и Дальний Восток с центром в Красноярске или в Хабаровске. А между ними паслись бы козы в промышленно неразвитых и отсталых до крайней степени районах Сибири, Забайкалья и Казахстана. Война толкнула промышленность вглубь России. Естественное промышленное развитие Сибири произошло бы не ранее 2050 года.

Фронтовики фронтовикам рознь. Те, кто сражался, знали, за что сражались и не требовали для себя ничего сверхъестественного. Живы остались, и слава Богу. Родину свою защитили, на то мы и русские люди.

Чувство скромности участников войны и военных конфликтов уменьшается по мере их удаления от передовой. Самыми скромными оказываются те, кто ходил в атаку, руками рвал проволочные заграждения, собирал товарищей своих по кускам на поле боя, раненным в плен попал и мыкался по концлагерям, сохраняя достоинство гражданина великой страны, кто из окружения пробивался, а затем доказывал, что он не изменил воинскому долгу.

Орден

Трудно отличить боевой орден от небоевого. Небоевые шумят громче. Если где-нибудь в автобусе или еще где-то услышите чье-то для всеобщего услышания, типа: «Я Харьков брал, я кровь мешками проливал» или «Мэймене, Баграм, Саланг, Афган», не верьте – дальше каптерки не вылезал.

Вчера встретил своего друга с лейтенантских времен, офицера продовольственно-фуражной службы. Толик, был, как и раньше – кровь с молоком, только сейчас от мата не краснеет и водку стаканами пьет. А на груди аж шесть боевых орденов. Посмотрел на мой взгляд и говорит:

– А чего сделаешь, командовал снабжением, вместе с продуктами боеприпасы везем, медикаменты, ложки, вилки, обмундирование и горюче-смазочные материалы, а обратно раненых и убитых. Для душманов мы такая добыча, что не проходило ни одного рейда, чтобы к нашим с боем не приходилось прорываться. Что эти ордена? Пять раз по госпиталям валялся с ранениями. Война давно кончилась, а как когтями вцепилась. Смотрю на бывших дружков, кто в олигархах, кто в бандитах, они и на войне такими же были: кто о деньгах думал, а кому кровушку пролить одно удовольствие. Со дня на день приказ на увольнение жду. Пойду в бизнес, а ты меня знаешь, если работать, так работать, и пусть только кто попробует встать у меня на дороге, я пальцы растопыривать не буду. Рад видеть. Заходи почаще. Один пить не могу, с кем попало, не буду, а ты человек спокойный, да еще и знаешь, как меня утихомирить можно. Пока.

Пока, Толик. Время лечит. Но частный бизнес – это тоже война, и война беспощадная. Будь таким, каким ты был всегда. Только ой как трудно тебе будет.

Когда я сделал отцу орденские планки на утерянные нами в детстве награды и упросил, чтобы он их надел на праздничный костюм в День Победы, то все соседи и работавшие долгое время с ним люди изумились:

– Иван Семенович, да ты оказывается у нас самый заслуженный ветеран.

Даже сейчас, после 65-летнего юбилея Победы, у фронтовиков только одни разговоры о минувшей войне. А о чем еще говорить людям, у которых война отняла самые лучшие годы, не дав взамен лучшей жизни?

Мой отец всегда говорил:

– Война – это такая грязь, о которой даже не хочется вспоминать.

Возможно, это он был такой, зато других рассказов о войне я наслушался предостаточно. Объективной оценки Отечественной войны до сих пор не сделано и вряд ли её кто-то будет делать до тех пор, пока жив последний участник этой войны.

Раньше в СССР выпускались и юбилейные медали, но сейчас историю, как обычно, начали писать с чистого листа, юбилеев вообще не осталось и, вероятно, в ближайшее время не предвидится, как и юбилейных медалей, которых не стало с 1988 года. Так всегда бывает, когда к Верховному главнокомандованию приходят «пиджаки».

Прослужил человек в армии лет двадцать-тридцать, должностей, подлежащих награждению государственными наградами, не занимал, честно исполнял свой долг, не был ранен, амбразуру дота собой не закрывал, самолетов не сбивал, а надел на праздник свой мундир и:

«На груди его могучей,Болтаясь в несколько рядов,Одна медаль висела кучей,И та за выслугу годов»

Сейчас, правда, медали в форме государственных наград стали выпускаться всеми организациями, у которых есть деньги, даже какое-нибудь жилищно-коммунальное управление (ЖКУ) может выпустить медаль в связи с 5-й годовщиной образования ЖКУ на пятиугольной колодочке государственного образца с цветной орденской лентой.