Год Мужчины. Эффект женщины - Александр Гордиенко

– Тебе этого не понять, – Маша говорила устало и равнодушно, совершенно уверенная в том, что да, ему этого «никогда не понять.

– Да! Мне этого никогда не понять! Что?! Что в нем «такого» (!), что завораживает тебя, как кролика! Ты – эгоистка! Ты думаешь только о себе! А не о детях, якобы ради которых ты сюда приехала! И он – эгоист, которому наплевать на всё и на всех.

Маша медленно развернулась. В глазах ее стояли слезы.

– Ты прав в одном. На чужом горе счастья не построишь, – Маша сверкнула глазами. – Я имею в виду тебя. Тебе больше не нужно переживать. Я прекращу все отношения с ним. Взаимоисключающим образом.

– Что ты имеешь в виду? – Денис озадаченно и в то же время подозрительно всматривался в Машино лицо.

– Это не важно. Важно, что у детей будет такой замечательный отец, как ты.

*** (1)(2) Железнов

Уютное кафе в старом районе Москвы

За 9 дней до точки отсчета. Вторник. 22.29

У нее что-то случилось. Что – этот вопрос уже вторую неделю был доминантой всего существования Железнова. Ноги сами принесли его сюда – в уютное кафе, стилизованное под средневековье, в старом районе Москвы. В кафе, где состоялась главная встреча в его жизни. Встреча с Машей.

За год здесь ничего не изменилось: все те же каменные стены и потолок. Арки. Камин. Полумрак. Факелы. И народу немного, как и тогда. Только тогда это был понедельник. Это Железнов точно помнил – понедельник. А сегодня – вторник. Не время для отдыха. Время для размышлений.

Как и тогда, Железнов занял место в углу, лицом ко входу. За грубо срубленным столом, на той же табуретке. Железнов сделал глоток виски и прикурил сигарету. «Почему она молчит? Что же у нее могло произойти?» – мысли о Маше ни на секунду не оставляли его. Она всегда была с ним – в мыслях, в чувствах, чтобы он ни делал и где бы ни находился – она всегда была с ним. Женщина, которую он любил, любил безумно, безмерно и безнадежно.

Они договорились, что он не будет ей писать. Она настояла на этом. Она все знает. Знает, что ждет. Знает, что для него нет ничего более важного в жизни, чем она. А она раз в неделю присылает ему small message service (sms), чтобы не сойти с ума от разлуки. Как правило, короткую: «Я с тобой».

«Ну, понятно, дети рядом… Совсем ни к чему лишний раз унижать мужа – он, по-видимому, хороший отец и обычный нормальный человек (за плохого она бы и не вышла), единственно что – нелюбимый… Проблемы по работе? Вряд ли. Это не повод не писать. Потеряла телефон и не помнит твоего? Гм… Не хотелось бы об этом думать – потому как, если не помнит, значит для нее это особо и не важно…» – Железнов мучительно пытался «вычислить» причину Машиного молчания, раз за разом обходя стороной одну и ту же мысль, с которой он категорически не хотел мириться: Маша устала. Устала от двойной жизни, от немых укоров мужа. Устала от ожидания. От ожидания, когда закончится эта трехлетняя новозеландская командировка на край света, от ожидания, пока дети вырастут, и от молчания Железнова, которому она под страхом сохранения их любви приказала молчать…

Железнов поднял руку. Бармен Штоссер (Железнов как-то не удосужился узнать, что означает эта последовательность букв – прозвище или фамилию) отреагировал моментально – кивнул головой и совершил несколько несложных манипуляций с бутылкой, бокалом и их перемещением в сторону Железнова, определяемых простым понятием «повторить».

От размышлений Железнова оторвал телефон – Наум:

– Да, Няма.

– Саня, ты где? Я тут у тебя в кабинете наблюдаю грустного, одинокого и молчаливого Оберста, ты что, уволился?

– Спит он. Не разбуди. У тебя редчайшие аналитические способности – не всякий мозг может связать часовое отсутствие в офисе с увольнением.

– Так двадцать два тридцать всего. Я тут на монтаже парюсь, а ты свалил. Без спроса, заметь.

– Я так понял, есть хочешь?

– Стал бы я тебя по мелочам беспокоить.

– Женился бы ты и по вечерам имел бы котлетки горячие в постель.

– Саня, вот ты скажи мне – ну что я тебе такого сделал, чтобы ты мне гадости на ночь глядя говорил?! А? Вот что?

– Это зажаренная картошечка с котлетками – гадость?! В мусорном бачке ты не бомжевал!

– Картошечка… – чувствовалось, что Наум голодно сглотнул. – Саня, ну почему ты не женщина, я бы…

– Размечтался. Ладно, так и быть, устрою тебе фронтовой ужин.

– Это что?

– Бутылка водки, огурцы соленые, селедка, банка тушенки, шматок сала…

– Шматок сала, – в голосе Наума звучало блаженство, – и картошечки…

– Сейчас заскочу в «Азбуку» и – домой, стол накрывать. За полчаса управишься?

– Считай, что уже все бросил и бегу!

Железнов схлопнул телефон и уже махнул было рукой Штоссеру: «Счет, пожалуйста», но не срослось – загораживая стойку, перед ним стояла Екатерина Строева. Собственной персоной. И – в полный рост.

– Здравствуйте, Александр. Разрешите присесть? – Строева, не отрывая взгляда от Железнова, повела оголенным плечом в сторону свободного места напротив него.

– Не говори, что ты здесь оказалась случайно, – Железнов отметил, что с нарядами у Екатерины, как всегда, все в полном порядке. В этот раз на ней было какое-то супермодное короткое и, судя по простоте линий, очень дорогое и несимметричное платье – правая верхняя часть просто отсутствовала, оголяя плечо, а рукав трансформировался в самостоятельную единицу – в черную перчатку по локоть. – Я здесь бываю один раз в месяц, так что не говори, что тебе сказали, где меня всегда можно найти.

– Не буду, – Екатерина присела напротив Железнова. – Я подъехала к офису, все знают, что раньше девяти вы не уходите. А вашу машину я знаю.

– Да откуда же?

– Знаю, – Строева смотрела в глаза Железнову и явно не собиралась раскрывать источник своих знаний. – Дождалась и поехала за вами.

– Надо же! – Железнов искренне удивился. – За мной трудно удержаться…

– Трудно.

– …я достаточно быстро езжу. И где же ты была? Я уже минут сорок здесь. Или отстала, а потом кружила по району, пока не увидела мою машину?

– Не решалась зайти. Если честно, боялась.

– Ты – и боялась?! – Железнов усмехнулся. – Как-то не срастается.

– Боялась, – Строева пожала плечами. – Я сама удивилась этому ощущению. Сидела в машине и смотрела на вас через окно.

– И? – Железнов взглянул на часы, что-то прикинул в голове и закурил сигарету.

– Мне показалось, что вам одиноко, вот я… и зашла.

– Неправдоподобно, – отрезал Железнов. – Но да ладно. Зачем ты хотела меня видеть?

– Хотела извиниться за истерику на кастинге.

– Ага. Странно это…

– Со мной такое впервые, – Катя попробовала перебить Железнова. – Простите меня…

– …женщинам с твоим характером, – Железнов не остановился и продолжал говорить одновременно с Екатериной, – испорченным всеобъемлющим круглосуточным вниманием мужчин, плюс с твоим статусом жены миллиардера – это несвойственно.

– Вы меня не знаете. Совсем, – Катя говорила совсем тихим голосом. – Да и статус изменился. Кардинально.

– Согласен, что не совсем. Первоначальная оценка любого нового человека формируется на основании так называемого жизненного опыта. Путем сопоставления – подбора наиболее близкого аналога из известных на момент знакомства. А потом она, эта первоначальная оценка, корректируется по результатам личного общения. Но тут ситуация несколько иная: я точно знаю о тебе то, чего не знаешь ты.

– Странно… – Строева на мгновенье задумалась. – Вы мной не интересовались, я бы почувствовала… Женщины всегда это чувствуют.

– Ты аномалия. Статистическая аномалия. Именно поэтому я и обратил на тебя внимание.

– Аномалия? – Екатерина явно не понимала, о чем говорит Железнов.

– Да. Выбивающаяся из общего ряда. Не такая, как все.

– Каждый человек индивидуален. Не такой, как все.

Железнов несколько удивленно посмотрел на Екатерину – он ожидал от нее более поверхностных оценок, если вообще ожидал.

– Веришь в уникальность человеческой личности? Если личности, на первый взгляд, и не видно?

– Верю, – в интонации Строевой Железнову почудился вызов.

– Это хорошо. Тогда объясню. Ты меня удивила – теоретически ты не должна была бы верить, – Железнов еще раз взглянул на часы. – Только кратко – меня Наум ждет, а опаздывать – это не мой стиль. Так вот…

– А можно мне с вами? – очень тихо спросила Катя.

Прервавшись на полуслове, Железнов вдруг увидел, что знаменитые на всю страну зеленые замораживающие глаза Кати стали почти голубыми, что иногда, как знал Железнов, происходит с зеленоглазыми в минуты душевного напряжения или эмоционального всплеска.

– Меня муж бросил. И мне очень плохо, – так же тихо продолжила Катя.

– Бывает, – Железнов про себя усмехнулся, вспомнив, как он много-много лет назад, на заре своей юности сбежал от своей первой и, как выяснилось по состоянию на сегодняшний день, последней жены. – А выглядишь как будто хорошо.