Страшный зверь - Фридрих Незнанский

Потом встречались, и Турецкий, видя Валин проникновенный взгляд, устремленный на него, уже не тешил себя иллюзиями на сей счет: она, конечно, «умела» так смотреть, что в мужчине просыпался бес, однако ни разу не дала повода кому-нибудь из окружающих ее Геркиных коллег заподозрить ее в неверности своему муже. Такая вот семья образовалась, детей только почему-то не было, но и это не препятствие для «простого, человеческого», как говорили тогда, счастья. А они, и в самом деле, наверное, были счастливы вдвоем. Потому, наверное, и компания их безболезненно распалась…

Но, как известно, счастье не имеет, к сожалению, способности длиться вечно. Не сам человек, так обстоятельства обязательно нарушат его спокойное течение. Именно обстоятельства теперь и обрушились на Ванюшиных. Как не так уж давно — и на семью Турецких. И в этом сходстве судеб Александр Борисович вдруг обнаружил, что просьба Вали, почти мольба ее о помощи пала на «взрыхленную почву», и он уже готов был бежать по зову трубы прежнего его служебного долга, когда подобные вопросы: спасать или нет, — вообще не стояли. Только спасать! А как же иначе?

И еще одна мысль «проклюнулась»: «А почему бы, и в самом деле, не взглянуть на ту Катю, до которой Вале, по ее словам, далеко?» Действительно, что мешает? Или Алька с ее неуемной подозрительностью? Но когда-то ж все равно придется начинать потихоньку отучать девушку от неразумных страстей. Пока не совсем получалось, видимо, он слишком много эмоций вкладывал в свои одномоментные вспышки страсти к ней, а она верила и ждала чего-то основательного, что ли? Хуже нет обманутых надежд. Хотя Алька, по ее утверждениям, не претендовала на «всего» Турецкого, оставляя что-то и для Ирины Генриховны, — благородство проявляла. Зато уж сама «отрывалась» так, что Александр Борисович временами полагал, будто возвратился-таки в свою невозвратную молодость, с ее поэтическим очарованием и массой верных подружек. Все они тогда были ему верны, он думал, что и он им — так же. Время рассудило по-своему. Но осталось убеждение, что все в том далеком прошлом были верны друг другу, никто никого не обижал. И нарочитые, с сегодняшней позиции, страсти были искренними…

Он давно обратил внимание, что Алька постоянно смотрит на него умирающими от вожделения глазами Дездемоны, которую через минуту должен будет по действию пьесы «Вильяма нашего, Шекспира» задушить ее любимый негр, причем не торжественно, не театрально, а всерьез.

Нет, ну, почему, в самом деле, девушка страдает? Ведь, кажется, Александр Борисович еще ни разу без серьезной причины не отказал ей в ласках. Правда, когда это бывало удобно. Но такие ситуации не могут складываться постоянно, надо же понимать, что люди в «Глории» еще и делами занимаются, и важными делами. Однако заводить разговор на эту тему опасно. Как и молчать, ничего якобы не понимая. Найденный выход «убивал» сразу двух зайцев:

— Аленька, милая, — максимально проникновенным голосом попросил он, — позвони в приемную Меркулова и спроси, не может ли Костя взять трубку? Дело-то сложнее, чем я думал.

И Алевтина с готовностью откликнулась, твердо зная, что тон Сашеньки говорит ей о его полной готовности молча покориться ее страсти. И самодовольно подумала: «А куда он от меня денется?! Хоть миг, а мой! Правильно поют: „есть только миг, за него и держись!“. Уж Аля-то знала, за что держаться…

Константин Дмитриевич, заместитель генерального прокурора, был тоже на своем «рабочем» месте и свободен от назойливых посетителей.

— А чего ему от меня надо, не сказал? — шутливо спросил он у Алевтины, которую, естественно, знал и относился как к дочке. «Глория»-то была отчасти и его детищем, помогал ее организатору и первому директору, своему другу Вячеславу Грязнову, дяде покойного Дениса, создавать это частное агентство. Вот с тех пор и все его сотрудники были ему словно родными, к которым всегда можно обратиться за помощью в разыскной работе, особенно, когда твое неофициальное расследование нельзя выносить на суд общественности.

— Не знаю, Константин Дмитриевич, — вежливо ответила она. — Так я вас соединяю?

— Давай. А ты все расцветаешь? Ох, завидую я твоему будущему супругу!

— Спасибо на ласковом слове… Александр Борисович, возьмите трубочку…

А сама подумала, что дорого бы отдала за то, чтобы пожелание Меркулова сбылось. Уж она ничего бы не пожалела ради любимого Сашеньки… Да только кто ее подвиг оценит?..

— Костя, здравствуй, — услышала она голос Турецкого, и аккуратно прикрыла дверь кабинета.

— Привет-привет, какие проблемы?

— Геркина жена ушла от нас только что. Сам он — в коме.

— То есть как?! Где?

— В Краснополе, надо полагать. Ночью стреляли. Две пули. Одна — полегче, в голову, но, к счастью, по касательной, а вторая, говорит, — плохая, в грудь. Звонила сестрица Валина, она и рассказала ей. А что, у тебя разве еще нет известий об этом происшествии? Неужели стесняются? — в голосе Александра Борисовича прозвучал явный сарказм.

— Перестань, чего ты, в самом деле? Наверное, просто не успели доложить.

— А ты спроси, — Турецкий усмехнулся. — Я смотрю, годы идут, а служба не меняется. Но у меня другой вопрос, могу спросить?

— Конечно, раз уж позвонил… Погоди минутку, я сейчас… — Турецкий услышал, как он отдал сердитым голосом распоряжение помощнику. — Давай, слушаю.

— Понимаешь, Костя, Валя настоятельно просит, умоляет, чтобы именно я взялся за срочное расследование. Местные деятели пытаются выстроить свои хамские версии и постараются преуспеть в них, — чтоб потянуть время. Это известный ход. Потом они от своих пустопорожних версий откажутся и начнут все заново, что для тебя тоже давно не новость. А вот я сейчас, мягко говоря, на распутье. С одной стороны — частный сыщик, пошлют подальше, и не возразишь. Какие, мол, имею основания для вмешательства в официальное расследование? Каким бы оно ни было дилетантским, или, что хуже, заказным. А с другой, — я ведь ничего не знаю о том, чем там занимался последние недели Герка и за что на него могли взъесться местные «заказчики». Два выстрела, из которых один — в голову, это известный нам с тобой стиль работы. Знакомый почерк. Оружие не найдено, правда, но, возможно, плохо искали. Словом, кроме эмоциональных восклицаний и минимума информации, я ничем толком не обладаю, а потому не уверен, что могу чем-то Вале помочь всерьез. В конце концов, он — твой сотрудник, тебе, думаю, и принимать решение. Но я ведь неплохо знаю Геру, как-никак немало вложил в него, будучи… сам понимаешь. Не советуешь, не стану соваться со своим уставом, поговори с Валей, она обязательно придет к тебе — к кому же еще?

— От тебя-то она чего хочет конкретно?

— Конкретно? Чтобы я назвал преступника. Она мне почему-то верит больше, чем всей твоей Генеральной прокуратуре. А причины я не знаю.

— Ладно дурака валять, не знает он, как же!.. Вы ж с ним одно время, помню, друзьями были?

— Давно было, Костя. Да и не это — главное.

— Я понимаю… — задумчиво пробурчал Меркулов. — Но я в самом деле не имею пока оснований не доверять местным следователям. Опять же и ждать, когда они сядут в галошу, тоже смысла нет… А насчет частного расследования? Что ж, ты вполне имеешь на это право по официальному договору с супругой пострадавшего. Ну а про помощь с моей стороны мог бы и не говорить, будто мы — чужие… Расскажу, конечно, документы кое-какие покажу. Там скверное дело. Бывший местный начальник УБОПа подозревается в организации заказных убийств и прочих противоправных действиях. Кроме того, взяты под стражу несколько, также уже бывших, сотрудников УБОПа. Понимаешь, Саня, там сложилась тяжелая ситуация. По слухам этот сукин сын устроил из области свою вотчину. А еще там какую-то темную роль играет их депутат в Государственной Думе, всячески противодействуя расследованию, — уже несколько запросов прислал. И все бы сходило тому, бывшему, с рук, но он решил подмять под себя очередного крупного бизнесмена, по-моему, пивного босса местного значения, а тот не согласился делиться. Короче говоря, состоялось покушение, в ноябре, но тот малый остался жив, и тогда его «достали» уже в клинике. Наглые действия всплыли, началось расследование. Точнее, областная прокуратура вынуждена была начать его по заявлению жены потерпевшего бизнесмена в Генеральную прокуратуру. Герман и выехал туда… А теперь вот и — его. Да, конечно, это — работа киллера по «заказу», двух мнений быть не может. И, разумеется, если бы я мог, то только тебе и поручил бы новое расследование, но… Разве что попросить заняться в частном порядке? С соответствующими полномочиями? Надо бы с генеральным переговорить, как-никак пострадал наш сотрудник… Да и ты нам не чужой, а лишних людей у меня сейчас просто нет. И не намечается. Все теперь в адвокатуру хотят, денежное дело…

— Ну и что предпринимать будем? Скажем Вале, что дело пущено на самотек? Слушай, Костя, а тебе не кажется, что у Генеральной прокуратуры уже набирается солидный опыт, ссылаясь на всякого рода причины, предоставлять даже собственным пострадавшим сотрудникам возможность, или необходимость, самим разбираться со своими проблемами? Красивая такая нейтральная позиция обозначилась. Мол, в следующий раз пусть они заранее размышляют, подставлять им свои головы под пули или не стоит. Ничего не напоминает?