Унтовое войско - Виктор Сергеев

Пропиши, что просим унять казаков за поборы. Понял?

— В точности понял.

— Ну, ступай себе, иди. Утром покажешь, что сочинил. Да чтоб разборчиво было составлено. И умно.

Оставшись один, Бумба задумался. По всему чувствовалось, в Иркутске зрели важные перемены. Что будет с бурятским войском? Нужно ли оно? А если нужно, то кому прежде всего?

Новый генерал-губернатор приказал бурятские полки обучить строю, пополнить конными и пешими командами. Но… Бумба знал, что царь подписал указ о роспуске инородческих частей. Почему же Муравьев не слушает царя? Тут какая-то тайная политика! И ему, главному тайше хоринских бурят, надо плыть на волнах этой политики и не погрузиться на дно.

Бумба против сохранения бурятских полков. Если дело так пойдет и дальше, бурятских казаков с семьями отчислят в военное ведомство, и они уйдут из-под власти главного тайши и родовых шуленг. Без ясачных останемся…

«Не окажись ясачных, я потеряю власть, а без власти я не удержу накопленное богатство, — подумал он. — Mнe эти казаки совсем ни к чему. Лучше бы приписать их в гражданское ведомство. Жили бы мы тихо, спокойно, собирали подати, разводили скот, исполняли древние обычаи и законы родовичей. Зачем бурятам лезть в мировую политику? Пусть Муравьев с манджурцами сталкиваются лбами. Как хотят… Кто-то сказал… Да это проезжий бонза[10] из Китая: «Когда дерутся два тигра, забирайся поскорее на вершину сопки и наблюдай оттуда, чем кончится эта драка». Но с вершины сопки когда-то надо спускаться… к тигру-победителю. Хорошо, если бы они пожрали друг друга. Но этого не бывает. Кто-то победит, кто-то окажется побежденным. Надо вести такую политику, чтобы можно было безбоязненно спуститься с вершины сопки к любому из тигров-победителей».

Главный тайша улыбнулся, ом был доволен собой. «Пожалуй, у меня что-то есть от государственного ума, — решил он. — Такая хитрая, такая дальновидная политика! Очень жаль, что все это приходится хранить в тайне, и никто не узнает, сколь мудр хоринский правитель. Очень жаль!»

Все чаще по небу текли голубые полыньи, все чаще верховодил в степи теплый ветер. К полудню у южных стен юрт — солнечный пригрев. Над изгородями, скотными стайками носилось ошалелое воронье.

Зима на исходе.

Бумба собрался проехать по Уде, посмотреть тамошние пастбища, да замышленное пришлось отложить. Курьер привез вызов в Иркутск. Суглан главных тайшей…

Принял их в своем просторном кабинете генерал-губернатор Николай Николаевич Муравьев, маленький, подвижный, в зеленом мундире при золотых позументах, эполетах и орденах. Муравьев был ласков и обходителен с бурятскими начальниками, с каждым поздоровался за руку.

Начальник инородческого отдела, высокий сухощавый чиновник в пенсне, с бородкой клинышком, доложил о состоянии хозяйства у бурят, где и в какой сумме задержан ясачный платеж, откуда и какие жалобы на притеснения и обиды.

— Почему медленно вводится хлебопашество? — спросил Муравьев и нахмурился.

Начальник инородческого отдела сиял пенсне, помахал им перед смущенными главными тайшами.

— Жизнь и занятия бурят зависят от тех условий, в которых они живут. Хлебопашество у них вовсе не в моде и не в их вкусе. Они полагают, по темноте своей, что пахать — это все равно что ранить лицо земли. Кочующие буряты питаются мясом да молоком. Из молока выделывают творог чрезмерно кислый. Вместо овощей употребляют без соли мелко нарубленный мангир[11].

— Я видел… буряты продают рожь на иркутском базаре, — прервал его Муравьев. — А вы говорите: «Не в моде…»

— Да, продают. В иной год до десяти тысяч четвертей ржи привозят на продажу в Иркутск. А овес мы получаем весь от бурят Балаганского уезда. Но в Забайкалье все обстоит иначе.

— Почему бурятские казаки не сеют хлеб?

— Ваше превосходительство, не угодно ли послушать главного тайшу Селенгинского ведомства?

— Пусть ответствует, — слабо, будто нехотя, шевельнул рукой Муравьев, и его кресло откатилось к окну. Генеральское кресло было на серебряных, колесиках. — А мы посмотрим, какие он оправдания выскажет.

Поднялся седой и толстый селенгинский начальник, зашамкал беззубым ртом. Толмач, опытный, повидавший много чего за свою жизнь, уверенно перевел, да так скоро и складно, что Муравьев в истинности перевода усомнился.

— Да, толмач говорил скорее от себя, нежели от селенгинца, но примерно то же, что хотел сказать и селенгинец:

— Ваше превосходительство, не надо забывать, что буряты испокон веков ловили зверя и рыбу, нынче еще пасут и разводят скот. Они не привыкли к тяжелому и усиленному земледельческому ремеслу, в котором они слабы, скоро устают и истощают свои силы.

Муравьев тяжело задышал, шлепнул Ладонью по столу:

— Хлеб сеять всем — и казакам, и ясачным. Приедете в свои конторы, соберите родовых шуленг и старост улусных. Инородческий отдел укажет, кому и сколько сеять, где брать семена и орудия земледельческие. Веской сам проверю. Хлеб войску нужен. Без хлеба нет войска. И не забывайте, господа, что казак воюет на копе. Войско наше конное, и ему положено иметь сено и овес. Балаганским бурятам объявить мою благодарность, а впредь весь овес от них принимать в амбары Забайкальского войска. Если кто будет пить беспросыпу и противиться моему приказу поставлять войску овес и сена, того сечь розгами со всем прилежанием. На чины и звания не глядеть! Нечего бобы разводить!

Поднялся главный балаганский тайша, одетый в вицмундир, с полубаками и черным галстуком на крахмальном воротнике. Ни дать ни взять — петербуржец.

— Ваше превосходительство, — начал он громко и четко по-русски, — балаганскис буряты будут несказанно рады и воодушевлены вашей генеральской благодарностью, и этот день навсегда останется в их памяти и памяти потомков, как… как… самый…

— Ближе к делу, — сухо, но вполне миролюбиво произнес Муравьев. — Что нужно Балаганскому ведомству для процветания хлебопашества?

— Совсем немного, ваше превосходительство.

— Что же именно?

— Указать землеустроительным начальникам на их притеснительное отношение к бурятам. Поясню… При нарезке земель они оставляют бурятам летники, а от зимников нас отводят. В наших же краях нельзя хозяйствовать порознь на летниках и зимниках. Веками так складывалось, ваше превосходительство.

— Ну, ну. Дальше.

— Ваше превосходительство, мы можем ждать своего удовлетворения только от вас.

Муравьев с интересом слушал балаганского главного тайшу.

— Ну, что же, — сказал Муравьев и опять откатился на кресле к окну, поглядел на ветки деревьев, обвисшие под тяжестью снега. — Похвально, господин. Садитесь. По землеустройству надлежит дать вам письменный доклад на рассмотрение и заключение… И помните, господа главные тайши, я не потерплю ясачных неустоек. Взыскивайте со своих родовичей к установленному сроку, не то с вас самих взыщется.

Муравьев поглядел строго на собравшихся, в глазах его вспыхнул живой свет.

— Ради чего призвал я вас сюда… Обсудим.

У Бумбы пополз по коже мышью-полевкой безотчетный, вяжущий руки и ноги страх. Едва расслышал генерал-губернатора.

— Послушаем начальника казачьего отдела подполковника… Каков у нас нынче антураж…

Из-за столика под зеленым сукном поднялся военный. Вытянулся и застыл. Седые усы торчали у него по сторонам, закрывая щеки. Голубые глаза, не мигая, смотрели поверх главных тайшей на портрет царя в дубовой резной раме.

— Мне поручено обрисовать антураж… состояние нынешнее подведомственных нам забайкальских казаков, — отчетливо и неторопливо заговорил он. — В военный департамент представлены различные проекты, авторы коих соперничают в изысканиях своих. Многие мнения касаются дальнейшей судьбы бурятских казаков.

Подполковник передохнул, поднес к губам платок:

— Забайкальские казаки выведены из состава вооруженных сил России, поскольку они несут всего лишь полицейскую и пограничную службу.

— Мы найдем для них скоро и военные занятия, — резко вставил Муравьев и нетерпеливо заерзал в кресле.

Подполковник прикрыл глаза. Бумбе показалось, что подполковник, словно бы захотел увидеть что-то свое, ему близкое и желанное, и это свое он не намеревался показать кому-либо, даже генералу. Но это длилось недолго. Начальник казачьего отдела склонил голову перед генерал-губернатором и продолжил все тем же четким и скрипучим голосом:

— Бурятские казаки плохо вооружены и многие без коней. Они получают скудное содержание от казны или совсем ничего не получают.

Главные тайши, как по команде, закивали головами: так это, мол, и есть, сущая правда!

— Ясачная комиссия сочла бурятских казаков войском бесполезным. Она писала государю, что существование бурятских полков есть пережиток старины. Антик… антик с гвоздикой, — подполковник невинно улыбался. — Комиссия нашла, что сформированные случайно и по тогдашней необходимости эти полки остались неустроенными. И надобности в них нет. Ясачная комиссия как вы знаете, господа, подсчитывала выгоду от замены инородческих полков русскими частями. На содержание дополнительного набора русских казаков казна, по выводам комиссии, отчисляла не более пятнадцати тысяч рублей, тогда как бурятские казаки, обратившись в ясачное состояние, дали бы казне до шестидесяти тысяч рублей.