Испытай себя - Дик Фрэнсис

Несколько минут Мэкки молча вела машину, сосредоточив все свое внимание на покрытой снежным месивом дороге, идущей на запад от станции и освещаемой слабым желтым светом фонарей. Машин было много, и двигались они очень медленно. Мы попали, в пресловутый час пик, когда они ползут одна за одной, помигивая красными тормозными огоньками. Водители же в это время особенно нелюбезны друг с другом.

Неожиданно Мэкки повернула ко мне голову, ибо я сидел как раз позади нее, и сказала:

— Не очень-то мы веселая компания. Весь день мы провели в суде. Нервы у всех на пределе. Уж вы как-нибудь примиритесь с этим.

— Не беспокойтесь, — сказал я.

Но слово «беспокойство», произнесенное мной, явно было не к месту.

Как бы выпуская собственные пары, Фиона громко сказала:

— Я не могу поверить, что ты оказался таким дураком.

— Оставим эту тему, — попросил ее Гарри; он, видимо, уже неоднократно слышал об этом.

— Но ты же сам чертовски хорошо знаешь, что Льюис был пьян.

— Это ничто не оправдывает.

— Но это многое объясняет. Ты отлично знаешь, что он был пьян.

— Все говорят, что он был пьян, — голос дышал убежденностью. — Но я этого не знаю. Не так ли? Я не видел, чтобы он много пил.

Боб Уотсон, сидящий рядом со мной, выдохнул:

— Лжец.

Но Гарри его не услышал.

— Нолана посадят в тюрьму, — с горечью пожаловалась Фиона. — Ты это понимаешь? Ему грозит тюрьма. И все это из-за тебя.

— Ты не можешь этого знать, — возразил Гарри. — Суд пока еще не признал его виновным.

— Но признает, разве нет? И это будет твоя вина. Черт побери, тебя же приводили к присяге. А ведь все, что от тебя требовалось, это сказать, что Льюис был пьян. Теперь же присяжные думают, что он не был пьян и вполне может все вспомнить. Они думают, что он лжет, когда говорит, что не может вспомнить. Боже всемилостивый, вся система защиты Нолана строилась на том, что Льюис не может вспомнить. Как же ты мог оказаться таким дураком?

Гарри молчал. Атмосфера сгустилась еще больше, хотя казалось, что это уже невозможно. Я чувствовал себя зрителем, который, просмотрев половину фильма, не может уловить сюжет.

Мэкки, храня свое мнение при себе, повернула с Грейт Уэст-роуд на шоссе М4 и еще долго ехала в западном направлении по темной и пустынной дороге среди заснеженных холмов; в лучах фар поблескивали снежинки.

— Боб говорит, что Льюис был пьян, — продолжала настаивать Фиона, — а он уж должен знать, именно он занимался напитками.

— Тогда, может быть, присяжные поверят Бобу.

— Они верили ему до тех пор, пока ты своими показаниями все не испортил.

— Им следовало бы вызвать тебя в качестве свидетеля, — защищался Гарри. — Тогда бы ты смогла показать под присягой, что он был в невменяемом состоянии и его пришлось отскабливать от ковра.

— Он не был в невменяемом состоянии, — вмешался Боб Уотсон.

— Держись подальше от этого дела, Боб, — бросил Гарри.

— Извини-и-и, — опять на выдохе сказал Боб Уотсон.

— Все, что от тебя требовалось, это показать под присягой, что Льюис был пьян, — голос Фионы дрожал от гнева. — Это все, что от тебя просила защита. Но ты же не сделал этого. Адвокат Нолана готов был убить тебя.

— Ты сама не должна была отвечать на вопросы прокурора. Ты слышала, он спросил меня, откуда я знаю, что Льюис был пьян. Я что, делал ему алкогольно-респираторный анализ, анализ крови и мочи? На чем я мог основывать свои суждения? У меня что, есть медицинская практика? Ты слышала его. Каждое слово. Как я мог видеть, сколько он выпил? Откуда я знал, что он пил? Разве я когда-нибудь слышал, что Льюис хотя бы раз прежде отключался после выпивки?

— Это было недопустимо, — заметила Мэкки.

— Ты позволил прокурору вить из себя веревки. Ты выглядел полнейшим дураком… — продолжала нападать Фиона с неутихающим гневом.

Мне становилось немного жаль Гарри.

Мы доехали до перекрестка Чивли, съехали с автострады и повернули на север, выезжая на магистраль А34, ведущую к Оксфорду. Мэкки со знанием дела предпочитала расчищенные основные дороги езде через горы, хотя, судя по карте, этот путь был длиннее. Я всматривался в окружающую местность и размышлял о том, что такой умный человек, как Тремьен, должен был хорошо представлять себе, где ему обосноваться, в особенности учитывая, что окрестности нижнего Беркшира, где мы сейчас проезжали, — это известная глухомань.

Слава богу, как только вдали показался указатель на Шеллертон, Фиона внезапно умолкла. Мэкки сбавила скорость, включила сигнал поворота и осторожно свернула с полотна главной дороги на узенькую однорядную; она была едва расчищена — смерзшаяся корка грязного снега покрывала проезжую часть на значительном протяжении. На этих обледенелых участках машина буксовала, из-под шин летело крошево. Ветровое стекло изнутри все время запотевало, и Мэкки нетерпеливо стирала влагу перчаткой.

Никаких домов по обеим сторонам шоссе не было: позже я выяснил, что эти места, лежащие более чем в миле от главной дороги, ведущей в поселок, представляли собой голые необжитые пустоши. Несмотря на все старания Мэкки, колеса иногда проскальзывали и машину чуть заносило. Не было кроме нас никого и на самом шоссе: в такую погоду только неотложная нужда могла заставить человека сесть за руль. Двигатель на низкой передаче выл, с трудом преодолевая долгий подъем.

— Сейчас еще хуже, чем было утром, — сказала Мэкки обеспокоенным голосом. — Это не дорога, а каток.

В ответ не прозвучало ни слова.

Я надеялся, как, впрочем, думаю, надеялись и все, что мы преодолеем подъем, не скатившись вниз; нам это удалось, но удалось лишь для того, чтобы убедиться: спуск предстоит такой же, если не более опасный. Мэкки вновь протерла ветровое стекло и с удвоенной осторожностью приняла вправо.

Ошеломленная светом наших фар, посреди дороги застыла лошадь. Темная лошадь под темной попоной; морда ее была тревожно вздернута. Шерстинки на боках поблескивали, в глазах светился испуг. Время застыло, как на картине.

— Проклятье! — воскликнула Мэкки, ударив ногой по тормозам.

Машину на льду занесло, и, хотя Мэкки секундой раньше отпустила педаль, пользы от этого было не больше, чем вреда.

Лошадь в ужасе дернулась с проезжей части на обочину. В попытке избежать столкновения и в то же время не дать машине перевернуться, Мэкки попыталась объехать лошадь, но неверно рассчитала кривую, крутизну склона и скорость, хотя справедливости ради стоит отметить, что в подобной ситуации и более опытный водитель мог бы допустить такой промах.

Машину бросило в сторону, колеса пошли юзом по травянистой обочине, занесенной снегом. Накренившись, джип сполз в невидимую дренажную канаву. Под колесами со звуком пистолетных выстрелов затрещал лед.

Мы ехали довольно медленно, и только это спасло нас от мгновенной смерти, однако удар был такой силы, что мог расшатать зубы кому угодно. Попавшие в канаву колеса — одно переднее и одно заднее — оказались на четыре фута ниже уровня дороги. Тому, что джип не перевернулся полностью, мы были обязаны противоположному краю канавы, в который уперся борт машины. Перед тем как мотор заглох, я успел открыть со своей стороны дверцу, обращенную к небу, и выбраться из автомобиля.

Ветер, нередко свирепствующий в этих местах, с бешеной силой ударил мне в лицо, как бы предупреждая об опасности замерзнуть. Ветер — это смертельный враг людей, не имеющих соответствующей одежды.

Боб Уотсон оказался брошенным на свою жену. Я наклонился, схватил его, пытаясь вытащить наружу. Он же изо всех сил хотел вырваться из моих рук, исступленно крича: «Ингрид!» Затем он в ужасе воскликнул:

— Здесь мокро… Она же в воде!

— Вылезайте, — настойчиво сказал я. — Только вдвоем мы сможем вытащить ее. Вылезайте, вы же мешаете ей своим весом. Таким способом вы ее никогда не вызволите оттуда!

Наконец он обрел некоторую способность здраво мыслить и дал мне возможность вытянуть его настолько, чтобы он, повернувшись, сумел ухватить свою жену. Я держал его, а он держал ее, и в результате наших совместных усилий нам удалось извлечь ее из машины.

Канава была полна грязной мерзлой воды, покрытой слоем льда. Мы вытащили Ингрид вовремя, так как вода быстро вливалась в салон; на переднем сиденье Фиона истерическим голосом требовала от Гарри, чтобы он спас ее; я с ужасом заметил, что Гарри, находившийся под ней, вот-вот захлебнется.

Единственная фара, которая до сих пор горела, неожиданно погасла.

Мэкки не выказывала ни малейшего намерения спастись. Я распахнул дверцу с водительской стороны — крепко пристегнутая к сиденью ремнем безопасности, она была в полубессознательном состоянии.

— Вызволите нас отсюда! — пронзительно кричала Фиона.

Придавленный ею Гарри боролся с прибывающей водой, и невозможно было понять, пытается ли он спасти ее или себя. Я возился вокруг Мэкки до тех пор, пока не нашел замок ремня безопасности, щелкнул им, высвобождая девушку, с усилием поднял ее и передал на руки Бобу Уотсону.