Ронья, дочь разбойника - Астрид Линдгрен

А потом заплакал.

— Жил я спокойно, как лис в своей норе и орел на вершине скалы, вот, так я всегда говорил. А теперь…

Бросившись на пол, он растянулся во весь рост, он плакал, кричал и сыпал проклятия до тех пор, пока Лувис это не надоело.

— Нет, на сегодня хватит, — сказала она. — Если в твоей шкуре завелись блохи, нечего тут валяться и скулить! Поднимайся и сделай лучше что-нибудь, вместо того чтобы плакать да орать.

Голодные разбойники уже сидели за столом. Лувис принесла баранье жаркое, валявшееся на полу, и слегка отряхнула его.

— Оно стало только мягче, — сказала она в утешение и стала нарезать толстые ломти мяса разбойникам.

Насупившись, Маттис поднялся на ноги и занял свое место за столом. Но он ничего не ел. Он сидел, обхватив свою черную, лохматую голову руками, и негромко рычал, вздыхая иногда на весь каменный зал.

И вот тогда к нему подошла Ронья. Она обвила рукой его шею и прижалась щекой к его щеке.

— Не печалься, — сказала она. — Теперь дело только за тем, чтобы вышвырнуть их из замка.

— Нелегко это сделать! — глухо произнес Маттис.

Весь вечер сидели они перед очагом, пытаясь придумать, как им поступить.

Маттис хотел знать, как вытравить блох из шкуры, как выгнать разбойников Борки из замка Маттиса, если они, что вполне вероятно, засели там крепко. Но прежде всего ему хотелось знать, как эти его заклятые враги, как эти паршивые миккели,[3] эти псы-ворюги смогли пробраться в Северный замок так, что ни один разбойник Маттиса ничего не заметил. Всякий, будь то пеший или конный, кому нужно было попасть в замок Маттиса, должен был пересечь Волчье ущелье, а там день и ночь неусыпно стояли на страже люди Маттиса. И все-таки никто из них не заметил и тени хотя бы одного разбойника из шайки Борки. Пер Лысуха презрительно расхохотался.

— Ну и ну! Неужто ты, Маттис, думал, что они, прогуливаясь по округе, явятся сюда через Волчье ущелье? Да еще весьма учтиво скажут тебе: потеснитесь-ка, добрые друзья, потому что нынче ночью мы хотим переселиться в Северный замок!

— Как же они туда попали?! Объясни мне. Ты ведь знаешь все на свете!

— Да уж во всяком случае не через Волчье ущелье и не через крепостные ворота, — ответил Пер Лысуха. — Ясное дело, они явились с севера, оттуда, где у нас никакой стражи нет.

— Еще чего, зачем там стража? Там ведь нет никакого входа в замок, а лишь одна крутая горная стена. Хотя они, может, летают или умеют ползать, как мухи, по отвесным скалам и потом проникать через маленькие бойницы? Не так ли?

Но тут ему в голову пришла внезапно какая-то мысль, и он уставился на Ронью.

— А вообще-то, что ты делала наверху, на крыше?

— Я старалась не упасть в Адский провал, — ответила Ронья.

Она страшно жалела, что не расспросила Бирка чуть подробнее. Тогда бы он, быть может, рассказал ей, как разбойникам Борки удалось пробраться в Северный замок. Но теперь было не время думать об этом.

Маттис выставил на ночь стражей не только у Волчьего ущелья, но и на крыше.

— Ну и дерзкий же этот Борка! — сказал он. — А вдруг он, словно бешеный бык, перескочит через Адский провал и захочет вовсе выгнать нас из замка Маттиса?

Схватив кружку с пивом, он швырнул ее в стену так, что пиво расплескалось по всему каменному полу.

— А сейчас я ложусь, Лувис! Но не для того, чтобы спать, а чтобы пораскинуть мозгами и осыпать врагов проклятиями. И горе тому, кто мне помешает!

Ронья тоже не заснула в этот вечер. Все внезапно стало таким ужасно несправедливым и печальным. Почему так случилось? А этот Бирк, которому она так обрадовалась, когда впервые увидела его? И почему, когда ей наконец-то встретился ровесник, он непременно должен был оказаться маленьким гнусным разбойником из шайки Борки?

4

Наутро Ронья проснулась рано. Отец уже сидел за столом и ел кашу. Ел он вяло. Мрачно подносил ложку ко рту, но иногда забывал при этом, что надо открывать рот. Так что каши ему доставалось совсем немного. И лучше не стало, когда Коротышка Клипп, который вместе со Стуркасом и Чегге нес ночью стражу у Адского провала, внезапно ворвался в каменный зал с криком:

— Борка ждет тебя, Маттис! Он стоит на той стороне Адского провала и кричит, что желает сию же минуту потолковать с тобой!

Затем Коротышка Клипп быстро отскочил в сторону, что было умно с его стороны, так как деревянная плошка Маттиса с кашей в тот же миг пролетела мимо самого его уха и ударилась о стену так, что каша брызнула во все стороны.

— Ты сам уберешь за собой, — строго напомнила мужу Лувис, но Маттис ее не слышал.

— Вот как, Борка желает потолковать со мной! Гром и молния! Так и быть, я с ним поговорю, только после ему вряд ли останется в жизни много времени на разговоры! — сказал Маттис и стиснул зубы так, что они заскрипели.

Тут из спальных боковуш[4] узнать, что случилось, сбежались в каменный зал разбойники.

— Лопайте свою кашу! Да побыстрее, так, словно вам пора на пожар! — приказал Маттис. — А потом мы схватим этого бешеного быка за рога и сбросим его в Адский провал!

Ронья быстро оделась. Много времени на это не потребовалось, потому что поверх рубашки ей надо было надеть лишь короткий кафтанчик из жеребячьей кожи и длинные штаны. Ей не приходилось тратить время на то, чтобы надевать, сапоги или башмаки, когда нужно было, как, например, сейчас, поторапливаться. Она ходила босиком до самого снега.

Если бы все шло как всегда, она немедленно отправилась бы бродить по лесу. Но все было уже не как всегда, и теперь ей пришлось подняться на крышу вместе со всеми — поглядеть, что там произойдет.

Маттис позвал своих разбойников, и, еще доедая на ходу кашу, они вместе с Лувис и Роньей храбро поднялись по ступенькам каменной лестницы замка на крышу. Один только Пер Лысуха остался сидеть со своей плошкой каши, сокрушаясь, что уже не в силах участвовать вместе со всеми в таком любопытном деле.

— Слишком много лестниц у нас в доме, — брюзжал он. — Да к тому же ноги меня не слушаются.

Стояло ясное, холодное утро. Первые красные лучи солнца освещали дремучие леса вокруг замка Маттиса. Ронья видела эти лучи над зубчатыми стенами. А ей хотелось быть там, внизу, в ее тихом зеленом мире. Не здесь, у Адского провала, где Маттис и Борка со своими разбойниками стояли друг против друга. И не спускали друг с друга глаз.

«Вон что, вот как он выглядит, этот дрянной миккель», — подумала она, увидев, что Борка стоит, широко расставив ноги и подняв вверх голову, перед толпой своих разбойников. Ей показалось, что он не такой рослый и красивый, как Маттис, и это пришлось ей по душе. Но нельзя отрицать, что он был сильным с виду. Конечно, невысок ростом, но широкоплеч и силен. Да к тому же рыжеволос, с торчащими во все стороны космами. Рядом с Боркой стоял еще один, тоже рыжеволосый, хотя волосы лежали у него на голове словно медный шлем. Да, это Бирк стоял рядом с отцом. Казалось, ему было весело наблюдать все это представление. Он украдкой кивнул ей, словно они были старыми друзьями. Как он только посмел так подумать, этот разбойничий пес-ворюга!

— Хорошо, Маттис, что ты явился так быстро, — сказал Борка.

Маттис мрачно смотрел на своего врага.

— Я пришел бы раньше, — сказал он, — но было одно дело, с которым надо было сперва покончить.

— Что за дело? — учтиво осведомился Борка.

— Песнь, которую я придумал на утреннем холодке. Называется «Плач и причитания на смерть Борки-разбойника». Может, эта песнь утешит немного Ундис, когда она станет вдовой.

Видно, Борка думал, что Маттис выговорится и не станет больше шуметь из-за этого дела с «крепостью Борки». Но тут же понял, что ошибался, и дал волю своему гневу:

— Ты бы лучше подумал о том, как утешить Лувис, которой приходится слушать каждый день, как ты дерешь свою широкую глотку.

Ундис и Лувис, обе женщины, которых собирались утешать, стояли, скрестив руки на груди, каждая на своей стороне Адского провала, и вызывающе смотрели друг другу в глаза. Обе они совершенно не походили на женщин, которые нуждаются в каком-либо утешении.

— А теперь выслушай меня, Маттис, — сказал Борка. — В лесу Борки нельзя больше жить. Кнехтов там столько, сколько слепней на лугу. Куда же мне податься с женой и ребенком, да со всеми моими разбойниками?

— Может, ты правду говоришь, — согласился Маттис. — Но вот так, ни с того ни с сего, без спросу ворваться в чужой дом! Так не поступает ни один человек, у которого есть хоть капля совести.

— Удивительные речи для разбойника, — заметил Борка. — Разве ты постоянно не берешь без спросу все, что тебе хочется?

— Гм! — только и хмыкнул Маттис.

Теперь он явно утратил дар речи, хотя Ронья не понимала почему. Интересно, что мог Маттис брать без спросу, она непременно должна это разузнать.