Клубника в горьком шоколаде - Светлана Борминская

«Ну да, конечно, кругом одни призраки, — устало думала Ирина, продираясь по лесу следом за профессором. — Похоже, мне от них никуда не деться… В Томске живёт привидение моего бывшего мужа, в Москве — фантом моей любви, а в Париже — злющий горбун Калю!»

— Кто всё-таки эти существа, мсье Круглик? — спросила Ирина, когда за деревьями уже не стало видно замка.

— Привидения, — профессор взглянул удивлённо. — Я же сказал, Ира.

— Вы шутите?!

— Ну, какие могут быть шутки? — Круглик прислушался. — В замке Калю нет ни души, насколько я знаю. В этом замке в семнадцатом веке умерло от чумы около двухсот человек, и французы сюда не стремятся.

Обратная дорога на мотоцикле заняла почти вдвое больше времени, чем днём, и в Париж они приехали ночью. Высадив Ирину у дома, профессор улыбнулся ей на прощание и укатил.

— Ты не веришь в привидения? — хмыкнула Байкалова, выслушав рассказ Ирины про замок. — В твоем возрасте я тоже во многое не верила…

— Ну, Круглик, положим, из ума выжил в его-то годы, но вы, Полина?! — Ирина с некоторым раздражением посмотрела на писательницу, сидящую в стареньком кресле хозяев в чёрной атласной пижаме.

Байкалова пожала плечами и загадочно улыбнулась.

Засыпая под шорох дождя за окном, Ирина вдруг вспомнила про костяную «зубочистку» в кармане висящей на стуле юбки. В темноте кость выглядела как большая буква Т. Ирина спрятала свою находку под подушку и закрыла глаза. Никакие привидения ей в ту ночь не снились.

«Ира, сходи в магазин около Люксембургского сада, вещи в нём и вправду очаровательные. Гуляй одна, к сожалению, я до вечера буду занята!»

Под запиской лежала какая-то книжка с порванным переплётом, из тех, про которые библиотекари отпускают сакраментальную фразу: «зачитана до дыр». Ирина повертела книжку в руках, но разобрала её название, лишь открыв оглавление. «Завещание графа Калю. Два влиятельных горбуна Франции» — было выбито с «ятями» на последней странице. Первая глава называлась «Два зверских горбуна».

Шарканье шагов и негромкие голоса с улицы почти не отвлекали от ломких, пахнущих шафраном страниц, испещрённых странными пятнами и кляксами, похожими на кровь.

Ирина уже второй час сидела на кухне, не в силах оторваться от «Завещания графа Калю». Как журналист она понимала, что написать можно абсолютно всё, что угодно, ведь бумага и не такое стерпит. По книге выходило, что в конце шестнадцатого века во Франции жили два заклятых друга и соперника: знатный граф Калю и популярный в очень узких кругах алхимик и колдун Жиль.

Однажды Жиль и Калю едва не закололи друг друга насмерть из-за прекрасной блондинки, но оба каким-то потусторонним способом выжили. Их уже собирались хоронить, клинки торчали из левой части груди у обоих, но почти одновременно оба задышали и очнулись. Без колдовства тут явно не обошлось, ведь когда-то в начале их дружбы колдун Жиль смешал свою кровь с кровью графа Калю, и они стали братьями по крови.

Граф и колдун были прокляты многими людьми ещё при жизни, вдобавок, род графа официально прекратил свое существование во Франции в конце девятнадцатого века, но по преданиям, ветви его рода остались в Венгрии и России. Последующие же войны так перепутали людей, что найти наследников графа Калю долгое время не удавалось, хотя в 1915 году Швейцарский Триединый банк начал их поиск и оповестил о «бесхозном» наследстве все посольства и консульства Европы. По завещанию графа, наследники должны были получить всё, что принадлежало первому графу Калю и затем приумножилось его отпрысками до начала ХХ века. И, начиная с середины 1915 года претенденты на наследство графа Тьерри Калю стали приезжать в Триединый банк сотнями, но все они оказывались либо шарлатанами, либо полоумными, истово верящими, что они — самые что ни на есть прямые потомки горбатого и харизматичного французского графа.

Ирина протерла покрасневшие к концу чтения глаза — на полях книги была приписка карандашом: «Наследство графа Калю в сегодняшнем исчислении равно примерно 1 млрд. долларов».

Было три часа дня. Ирина закрыла книжку и пошла умываться. В холодильнике лежал огрызок зеленоватого сыра. Ирина понюхала его и отгрызла кусочек, сразу же выплюнув. Лучше уж позавтракать в кафе, решила она.

Сбежав по крутой лестнице, Ирина вышла на улицу и огляделась. В конце улицы были развёрнуты ярмарочные павильоны и она, не раздумывая, направилась к одному из них — в лентах, шариках, где звенели стеклянные бокалы и детский смех. Чей-то засохший букетик зацепился за каблук, Ирина отцепила его и подняла глаза…

— Молодой человек с седым лицом!..

Лев обернулся.

— Вы, вы!.. Ой, простите, с седыми волосами, — из джипа на Льва Тимофеевича смотрела дама с тремя подбородками. — Я вас уже видела! — добродушно добавила она.

— Когда если не секрет? — Лев Тимофеевич оторвался от созерцания мусорных контейнеров и взглянул на разговорчивую даму повнимательнее.

«П-п-пожилая и экзальтированная… К-кокетка… Наверное чья-нибудь тёща, живет в одном их этих особняков и ездит на джипе, который ей презентовал зять», — в течение трёх секунд дедуктивным методом определил следователь межрайонной прокуратуры.

Дама поманила его наманикюренным пальцем и Лев Тимофеевич, оглянувшись по сторонам, сунул голову к ней в джип.

— Меня зовут Лидия Францевна, — тряся подбородками, представилась дама. — Я вас заприметила, когда Лильку Калюновски на днях вытаскивали из ванны в виде хладного трупа, — дама умолкла, пережидая, пока от мусорного контейнера отойдёт охранник.

Лев Тимофеевич кивнул, уважая чужую privacy,[1] и поставил портфель на асфальт.

— Видите самый большой и красивый дом? — Лидия Францевна показала пальцем на абсолютно не отличающийся от других особняк на левой стороне улицы, где стояли типовые коттеджи. — С флюгером в виде совы на крыше?..

— Какой милый флюгер! — заинтересованно кивнул Лев Тимофеевич.

— Я знаю много интересного и приглашаю вас на чашечку чая, — Лидия Францевна кашлянула. — Через полчаса вас устроит?

— Я зайду, — пообещал Лев Тимофеевич и отошёл к зарослям сирени, присев на лавочку. Длинное его лицо вдруг помрачнело.

«— Напомните, что у вас в разработке на сегодняшний день? — спросил его вчера зам. прокурора Чашкин.

— Два дела, но зато каких… Отравитель и погибшая тёща телемагната Хазарова.

Полковник Чашкин кивнул на стул напротив себя.

— Отравления 31 августа прошлого года внезапно прекратились, но возобновились в этом году три недели назад. Мы выяснили, что все жертвы отравлений говорили родственникам, что идут на встречу с бывшим сослуживцем, который приехал в Москву из-за границы.

— Конкретный подозреваемый есть?

— Есть список из двадцати двух подозреваемых.

— Как такое может быть?! — рассердился зам. прокурора. — Один, ну, максимум, три подозреваемых, а у вас такой разброс, Лев Тимофеевич! Вы подключили к работе аналитический отдел?

— Пока нет.

— Почему? — грозно постучал очками по столу зам. прокурора.

— Два аналитика в декрете, а три оставшихся пашут на всю межрайонную прокуратуру без перерыва на обед.

— Что же вы предприняли в таком случае?

— Все московские гостиницы, Всеволод Иванович, которые сдают номера иностранцам, проверяются на наличие этих двадцати двух человек. И официанты всех наиболее значимых ресторанов предупреждены.

— Выходит, все подозреваемые в вашем списке — из числа уехавших на постоянное жительство за рубеж?

— В основном, — Лев Тимофеевич вытащил из портфеля документы и передал зам. прокурору. — Трое являются гражданами США, пять проживают в Израиле, остальные в странах Западной Европы, а двое до сих пор живут в России. Таможенную границу из этих двадцати двух за последний год не переходил никто.

— Выходит, среди них нет того самого отравителя, Лев Тимофеевич?

— Не обязательно, Всеволод Иваныч, возможно, у него в настоящий момент другая фамилия.

— И двойное гражданство?

— Скорее фальшивые документы, Всеволод Иваныч. Этого достаточно, чтобы приехать инкогнито. А что касается тёщи телемагната Хазарова, то дело на грани закрытия.

— То есть, вы полностью исключаете убийство?

— В общем, да… Эксперты не нашли следов насильственной смерти на теле покойной Лили Хюбшман-Калюновски. Единственное, что настораживает, так это отсутствие в доме детей, прислуги, охранника и няни, которые до сих пор так и не найдены.

Гуттаперчевое небо сжалось над головой, и в мгновение ока хлынул такой дождь, что землю чуть не смыло за первые пять секунд… Лев Тимофеевич, отфыркиваясь, едва успел добежать до дома с флюгером в виде совы над крышей. За дверью его ожидала хозяйка — она нервно ходила по холлу, и её нервическое состояние сразу же передалось ему. Лев Тимофеевич на мгновение опешил: «С какой стати? Ведь у состоятельных господ — железные нервы и платиновые мозги с золотыми извилинами?!» — и не мешкая, дёрнул на себя дверь. Дверь не подалась, зато хозяйка, заметив его манипуляции, дёрнула дверь к себе, и Рогаткин через секунду оказался в доме.