Фабрика звезд по-русски - Дмитрий Серебряков

СМУ, или строительно-монтажное управление, где работал Чертков, находилось на другом конце столицы. Совин утомился, добираясь до него с неимоверным количеством пересадок на разные виды общественного транспорта. В салонах было душно и полно народу. И Дмитрий в который раз пожалел о том, что у него нет машины…

Водитель, Чертков Александр Иванович, в СМУ больше не работал. Уволился сразу после суда по делу о наезде и оправдательного приговора.

Совин давно заметил, что в разговорах с журналистами люди становятся весьма откровенными. Без какого-либо принуждения они частенько рассказывают журналистам то, что и от близких скрывают. В причины этого он никогда не вдумывался. Но рассчитывал именно на это, показывая свое удостоверение и объясняя, что пишет о Снегиревой. И тут же выдумал еще одну причину, по которой интересуется водителем: дескать, интересно было бы узнать, как чувствует себя человек, нечаянно убивший другого. Именно нечаянно, что подтвердил и суд. И собеседники верили. До такой степени, что Дмитрию становилось немного стыдно за свою ложь.

Диктофон в нагрудном кармане бесшумно работал, записывая словоохотливую женщину-диспетчера, механика гаража и водителей.

Вырисовывалась интересная картина. Чертков в день аварии находился в отгуле. И, как предполагали собеседники, выполнял рейс для другой фирмы. После аварии неделю на работе не появлялся. (Совин уже во Владимире от ведущего «Хроники происшествий» знал, что три дня из этой недели водитель провёл в камере владимирского следственного изолятора. Был отпущен под небольшой залог и поручительство адвоката.)

Нельзя сказать, чтобы Чертков сильно переживал по поводу случившегося. После суда сразу же уволился. Устроил мужикам «отвальную». Крепко выпив, похвастался, что должен получить крупную сумму денег. Оттого и увольняется. Будет заниматься коммерцией. Через неделю заезжал на бывшее место работы за какими-то своими вещами на новой черной «девятке». Был молчалив. Быстро уехал. Больше никто его не видел…

Дмитрий поехал на работу. Из своего кабинета набрал владимирский номер.

— Здравствуйте, Галя. Моя фамилия Совин. Из Москвы. Мы с вами недавно говорили о Марине Снегиревой.

— Здравствуйте, я помню.

— Галя, у меня к вам просьба. Тут слишком много странностей нарисовалось. Вы никому ничего не говорите, но, если возможно, постарайтесь выяснить, какой фирме принадлежал «Урал», который протаранил машину Олега.

— Хорошо, я выясню. В ГАИ есть знакомые, а информация не секретная. А в чем дело? Что-то случилось?

— Галя, если хотите, я приеду в субботу и всё вам объясню. А вы узнайте то, о чем я прошу, хорошо?

— Хорошо, приезжайте. Встретимся в субботу, в четырнадцать часов в моем кабинете. Вас это устроит? Успеете?

— Спасибо, успею. До субботы.

— До свидания.

Совин закурил. Неудивительно, что Чертков при аварии совершенно не пострадал. Армейский «урал» мог протаранить что-нибудь и потяжелее «фольксвагена».

Совин хорошо знал «урал» по своей армейской службе в летном центре ВВС ПВО. Каждый год центр отрабатывал стрельбы на полигоне в Средней Азии. Рядовой Совин ездил на эти стрельбы в составе роты технического обслуживания. И как-то на его глазах прямо около самолетов загорелась «кислородка» — фургон на базе «ЗИЛ-130». Внутри фургона были установлены баллоны с кислородом и водородом для заправки некоторых систем истребителей. Мог произойти взрыв. Мощный взрыв.

Обслуживающий персонал, хорошо представляющий себе, к чему может привести взрыв такого количества сжиженных газов, рванул от горящей машины на максимально возможных скоростях. И в этот момент на площадку вылетел «урал». За рулем сидел приятель Совина Мишка Шуршин. «Урал» подлетел к горящей машине, которая стояла на ручном тормозе, и за пятнадцать секунд вытолкнул «кислородку» метров на сто от истребителей. Тут и подоспели расторопные пожарные. «Кислородка» взорваться не успела. Все обошлось. Вот тогда-то Совин и оценил автомобиль «урал». Позже ему удавалось на «урале» поездить. Водитель из Дмитрия был никакой, но по ровной туркменской пустыне ездил не опасаясь врезаться в столб или дерево по причине их полнейшего отсутствия. И тот же Мишка Шуршин не боялся доверить руль приятелю.

Чертков, оставшийся не только живым, но и совершенно невредимым после столкновения с глебовским «фольксвагеном», надо полагать, «Уралом» был просто доволен…

Предстояли ещё две встречи. Совин никак не мог себе позволить подставить под возможный удар двух самых любимых людей. Он вышел из здания радиостанции и спустился в метро…

На настоящий момент Дмитрий был холост. Он развёлся с женой два года назад. «Не сошлись характерами». Жена была человеком жестким. Совин терпел, но наконец не выдержал, и семейная жизнь, продолжавшаяся четырнадцать лет, после очередной серьёзной размолвки закончилась.

Трёхкомнатную квартиру разменяли на двух-и однокомнатную. Дочь Аня осталась с бывшей женой. Но отношения у отца с пятнадцатилетней дочерью были хорошими. Каждое воскресенье они встречались и с удовольствием проводили вдвоем весь день. Сидели в кафешках, гуляли, разговаривали. Сейчас он ехал к дочери.

К счастью, мать после выхода на пенсию переехала жить к сестре в Питере. Стало быть, ее ни о чем предупреждать было не надо. И слава Богу, а то расстройств и беспокойств не оберешься…

От дома позвонил. Спросил разрешения у бывшей супруги. Поднялся на второй этаж. Продемонстрировал синяк под глазом и, не вдаваясь в подробности, но и ничего не скрывая, объяснил ситуацию.

Договорились так. Старые знакомые и друзья все знают. Тут ничего не скроешь. Но если вдруг появится кто-нибудь новый и начнет задавать вопросы, отвечать следует по легенде: отец нас бросил два года назад. С тех пор не встречались. И как он живёт — не знаем. И знать не желаем. А среди старых знакомых совместными усилиями бывшее семейство распространяет информацию о том, что дочь насмерть поссорилась с отцом полгода назад.

И с тех пор не встречалась с ним.

И ещё одно. При первом проявлении какого-нибудь интереса к персоне Совина он срочно должен об этом узнать. Всю информацию сбрасывать ему на пейджер, но только в экстренном случае. И не с домашнего телефона. И желательно не прямым текстом, а как-нибудь иносказательно, эзоповым, но понятным языком. На его сотовый не звонить. Договорились? Да. Ну и хорошо…

И пейджер, и мобильный телефон оплачивала родная радиостанция. Совин довольно часто выезжал к клиентам, и все эти атрибуты «новых русских» нужны были только для того, чтобы, как говорится, достать Совина и из-под земли…

И здесь, в квартире любимой женщины, Совин привычек не менял. Он сидел в уютной кухне и пил чай из персональной кружки. Разговор с Татьяной, на ту же тему, что и с дочерью, уже закончился.

Она правильно всё поняла. И эта встреча была последней. Понятно, что только до тех пор, пока все неприятности не закончатся. Совин был оптимистом и считал, что они вновь встретятся через месяц. А пока… Для старых знакомых приготовлена версия о том, что Дмитрий и Татьяна расстались по-хорошему, но навсегда. Для новых — расстались по причине совершенно гнусного совинского характера.

Оба с трудом представляли себе, как переживут друг без друга этот гипотетический месяц. Совин представлял молча. Татьяна отплакала свое, и Дмитрий уложил ее спать. А сам отправился на кухню осмысливать прошедший день.

Через час, когда Совин тихонько ложился в постель, Татьяна проснулась. Острота предстоящей разлуки добавила им сил для этой ночи. Возможно — последней. Хотя вот так думать совершенно не хотелось…

Вечер девятый

ВТОРНИК, 12 МАЯ

Прошедший день был для Совина удачным. Рано утром Татьяна попрощалась с ним и с заплаканными глазами ушла на работу. Совин сел в кресло, пододвинул к себе телефон, полистал записную книжку, набрал номер.

— Стас, привет, как жизнь молодая?

Многолетняя работа в разных изданиях, необходимость бывать на всяких презентациях, пресс-конференциях и других тусовках естественно приводят к тому, что у человека появляется масса хороших знакомых. Растут и ширятся так называемые корпоративные связи. И сейчас Дмитрий разговаривал с журналистом из популярной московской городской газеты, который много писал о шоу-бизнесе. По совместительству журналист уже лет десять был близким другом Совина.

— Здорово, ты где пропадаешь?

— Работы по уши.

— Знаю-знаю. Станция развивается. Люди говорят, рекламу делаешь хорошо. Кормит тебя твоя голова?

— Кормит. Не шикую, но на хлеб хватает.

— С маслом?

— Бывает и масло. У тебя время есть? Надо встретиться поболтать. Хлеб и масло мои. Идет?