На борту С-56 - Григорий Щедрин

Члены комиссии поздравляют друг друга. Я от всей души пожимаю руку строителю лодки.

— Сердечное спасибо вам, Владимир Игнатьевич, — говорю я, — и в вашем лице всем инженерам, техникам и рабочим завода за отличный корабль! От имени краснофлотцев, старшин и командиров корабля заверяю всех, участвовавших в постройке лодки, что мы добросовестно и настойчиво возьмемся за учебу. И, если нам доведется встретиться с врагом, вам за нас краснеть не придется!

Никаких торжеств по поводу сдачи и приемки новой подводной лодки не устраивалось. Ограничились взаимными пожеланиями успехов и занялись будничными делами. Рабочий коллектив перешел на достройку других кораблей, а мы принялись за боевую учебу. К вечеру лодка бросила якорь в одной из бухт залива.

30 октября 1941 года был получен приказ о присвоении лодке номера, подъеме на ней Военно-морского флага и зачислении ее в состав Тихоокеанского флота. Подъем флага решено было произвести утром 31 октября у пирса соседней бригады подводных лодок.

Сообщение не застало экипаж врасплох. К этому торжественному дню мы готовились давно вместе с нашими шефами — рабочими и служащими одного из предприятий Владивостока. Их подарок — шелковые кормовой флаг и гюйс дождался своего дня.

Хотя на корабле полный порядок, решено было немедленно приступить к большой приборке. Ведь завтра официальный день рождения нашего боевого корабля. Именинник в свой праздник должен блестеть!

Собрав на верхней палубе весь личный состав, я обратил его внимание на важность предстоящей приборки. Говорить много не пришлось. Команда сама отлично понимала, что для такого торжества борта, палубу, надстройку, мостик, отсеки и механизмы нужно привести в идеальный порядок. Старший помощник решил даже одеяла выгладить и провести внеплановую смену постельного белья.

Мичман Дорофеев приказал спустить тузик и вместе с краснофлотцем Подковыриным медленно обошёл вокруг лодки. Ничто не может укрыться от зоркого дорофеевского глаза. То он увидит соляровое пятно на краске, то лишь ему одному заметный дефект на ватерлинии. Все, что нужно для приведения в порядок бортов, находится под рукой. За транцевой доской тузика баночки с бензином и красками, куски ветоши, малярные кисти… На глаз, без шнура, никто, кроме боцмана" так ровно кистью линию провести не сможет. И хотя она и без того ровная, эта ватерлиния, но завтра на пирс придут старые друзья Дорофеева — не осудил бы кто… Оно спокойнее, если лишний раз самому проверить, а где нужно и подправить. Но вот борт приведен в полный порядок, и мичман разрешает вымыть, поднять и установить на место тузик.

Старшина 2-й статьи Игнатьев и краснофлотец Немальцев сняли с мостика все рыбины, вымыли их на пирсе, уложили на место и надраивают до солнечного блеска медь на мачте, колоколе и компасе. Рулевой Николаевский забрался в кормовую надстройку, чистит и смазывает привод вертикального руля. У пушек самозабвенно трудятся комендоры.

Спускаюсь вниз и обхожу лодку. В концевых отсеках торпедные аппараты блестят, запасные торпеды в стеллажах после чистки аккуратно смазаны, койки команды заправлены все как одна.

В дизельном отсеке я вижу только ноги мотористов, свесившихся вниз головой, как циркачи на трапеции, и ветошью насухо протирающих трюм от соляра и масла. Старшина группы мичман Елин не только руководит приборкой, но и сам, как он выразился, делает жар-птицу из плит дюралевого настила.

Так в каждом отсеке. Но, несмотря на наведенную чистоту, старшины в один голос просят разрешения продлить приборку еще на два часа для "подбирания концов". Их просьбу поддерживает и старший помощник.

Разрешения не дал. Приказал все уложить на места и закончить приборку. Старпому объяснил:

— Нельзя увлекаться. Чище чистого корабль делать не нужно. Его и в таком виде не стыдно показать кому угодно. А вот о внешнем виде команды этого сказать не могу. Грязные как черти. Предоставьте время всем вымыться в бане и привести себя в порядок. Обеспечьте на завтра построение в обмундировании первого срока.

Утром пирс скатили водой из шланга и привели в порядок. Здесь разместились военный оркестр и приглашенные: моряки, судостроители и шефы. Деревянная палуба лодки, предмет нашей гордости и зависти многих подводников, поблескивает в первых лучах утреннего солнца. В кормовой ее части выстроена команда.

Боцман и старшина 2-й статьи Игнатьев по приказанию старпома еще раз проверяют надежность крепления стеньгового флага и флагов расцвечивания. С нетерпением ждем наступления торжественной минуты.

Вот прибыли капитан 1-го ранга Полтавский и полковой комиссар Павел Иванович Раевский. После моего доклада они поздравляют личный состав с корабельным праздником. Зачитывается приказ и дается разрешение на подъем Военно-морского флага.

Становлюсь у кормового флагштока. Флаг буду поднимать сам, а гюйс старпом, старший лейтенант Дунец.

Бело-красный "исполнительный" флаг на сигнальной вышке штаба бригады подводных лодок поднят до места. Одновременно на всех кораблях, стоящих у пирсов и на рейде, до места подняли ответный вымпел. С мостика вахтенный командир лейтенант Иванов четко подает команду:

— На флаг и гюйс смирно!

Всего минуту длится торжественное молчание перед подъемом флага. А сколько мыслей пробегает за это время в голове воина. Вот стоят в строю самые молодые наши краснофлотцы Василий Легченков и Серафим Завгороднев. Они молчат, но их думы так ясно написаны на лицах, что почти безошибочно можно прочесть:

"Сейчас над кораблем взовьется флаг, наше Знамя, символ чести Военно-Морского Флота Советского Союза. Защита этой чести вверяется экипажу, а следовательно, каждому из нас лично. Под этим флагом пойдем в бой с врагом, не пожалеем жизни, но чести флага не уроним, имя твое, любимая Отчизна, пронесем через бури и грозы испытаний незапятнанным. Пока под полосатой краснофлотской тельняшкой будет биться хоть одно сердце, флаг над нашим кораблем не будет спущен ни перед каким врагом. В этом клянемся святым для нас именем матери-Родины!" И многим, наверное, в этот момент пришли на память слова военной присяги: "До последнего дыхания быть преданным своему народу".

"Исполнительный" спущен. Над бухтой Золотой Рог началась перекличка медноголосых рынд, отбивающих первые склянки. Перекрывая их перезвон, Иванов командует неестественным от волнения голосом:

— Флаг, гюйс, стеньговый флаг и флаги расцвечивания поднять!

Оркестр исполняет Государственный гимн Союза ССР. Замер строй краснофлотцев, приняли положение "смирно" заводские рабочие и шефы, командиры взяли под козырек.