Как он был от нас далёк - Ярослав Веров

Устав от болтовни искусственной светской львицы, Таня удрала из дому, бродила по окрестным рощам, искупалась в озере. Ее удивило, что на много километров вокруг ни деревень, ни дорог – даже проселочных, ни столбов с проводами. Откуда в доме брались электричество и вода, Таня так и не сообразила. Спросила у Асель, но та вопроса не поняла, а беспокоить Сергея Владимировича гостья не решилась, он целый день работал.

Таня мельком увидела, проходя мимо его кабинета, как это происходит. Карнаухов-старший сидел, чуть сгорбившись в кресле, на столе перед ним были разложены старинные книги и рукописи. На седых висках историка архаичной литературы Таня заметила устройства, отдаленно напоминающие радионаушники, а перед лицом висел в воздухе мерцающий, призрачный прямоугольник, чуть шире альбомного листа, и на нем возникали ровные строчки какого-то текста, словно невидимый сказочный джинн печатал их на невидимой же пишущей машинке.

После того что Таня услышала от Сергея Владимировича, она невольно искала в доме признаки его принадлежности к XXX веку. Кроме Уэллса, ее представления о будущем питались разве что четвертым сном Веры Павловны. Но дом Карнауховых мало походил на грандиозное здание из стекла и алюминия. Мебель в нем была обыкновенная, деревянная. В остекленных книжных шкапах самые обычные книги из бумаги, в кожаных и картонных переплетах. Правда, многие из них были изданы после 1941 года, который Таня покинула не по своей воле. Она боялась листать эти книги, словно в них можно было прочесть судьбу близких ей людей.

Утомившись, Таня уединилась в комнате. В голову девушке стали приходить совсем иные мысли. Вспомнился утренний разговор с отцом Вадима. Уж больно он был настойчив. Как добрый волшебник: желаете, товарищ Татьяна, на Марс – пожалуйста! Еще чего хотите – по щучьему велению! Обживайтесь на здоровье. Нет, так не бывает. Вот они людей спасают. Это, положим, дело хорошее. Да только ведь спасают-то без спросу! Вот ее, Таню, надо было спасать? А может, и не надо! Сталинские соколы разогнали фрицев. Да, ранили ее, но вылечили бы – здоровье ого-го. А вдруг бы она самого Гитлера потом застрелила? И войне конец.

От такой мысли Тане даже поплохело. «Ты, девка, ври, да не заносись». Ну, ладно, Гитлер ей не по зубам, но стала бы связисткой, передала бы важное секретное сообщение – и наши пошли бы в неожиданное наступление и разбили бы немцев, а так она здесь прохлаждается, и выходит, сообщение-то передать некому. Хотя товарищ Сталин и говорил, что незаменимых людей у нас нет. Так ведь сами признают, что похищают – вот-вот, именно, вот верное слово – похищают, – сотнями.

Воображение девушки совсем распалилось. Она вскочила, сбросила неудобные туфли и босиком принялась расхаживать по комнате. Эх, комсомолка! Бдительность потеряла ты, Танюха, вот что. Как говорил парторг техникума, Самуил Янович, «кто бдительность теряет, тот с огнем играет». Ведь если они тут такие могучие, что им стоит так сделать, чтобы войны вовсе не было? Вот кто-кто, а они могли бы Гитлера убить. Ну, пусть не убить – похитить. Пусть бы здесь свое место находил, в эдаком раю. Он бы на третий день умом попятился. Да разве только Гитлера? Выходит, не тех спасают ихние спасатели. Не тех! Неправильно все. Поэтому…

Мягкий шелестящий свист снаружи отвлек девушку от размышлений. Она выглянула в окно и увидела перед домом колеблющийся полупрозрачный смерч. Впрочем, через мгновение смерч опал, и из него шагнул невозмутимый Вадим. Послышалось дежурное «Добрый вечер» Асель. И с этими субавтоматами тоже не все ясно. Таня больше не испытывала к Асель прежней неприязни. Человек – человеком, а прислуживает, как крепостная. Прямо рабство какое-то! Мало ли что – субавтомат. Это мы еще посмотрим…

Высунувшись в коридор, она услышала, как Вадим велит подавать ужин в гостиную. Ее к столу пока не звали. Вот и хорошо. Подслушивать, конечно, нечестно, но… Как была, босиком, Таня скользнула в полумрак коридора.

– На Марс? – хмуро переспросил Вадим, когда отец сообщил ему о желании гостьи. – Только этого мне сейчас не хватало…

– У тебя неприятности? – осведомился Сергей Владимирович.

– Капсулу забраковали… – сообщил Карнаухов-младший. – Не вычисляет триангуляцию поверхности фазового перехода…

– Вот и замечательно! – воодушевился Сергей Владимирович. – Отправляйтесь с Таней на Марс. Покажешь ей Дворец, озера, Олимп, Квардор, Юветус… Ну что там еще входит в малый туристический набор… Да и сам развеешься… Все равно тебя не подпустят к капсуле, покуда ваш обожаемый Нгоро не вылижет ее до блеска…

– Смеешься?

– Вовсе нет… Я бы ни за что не доверил столь очаровательную девушку такому неотесанному чурбану, как ты! Но, во-первых, я женат, и весьма счастливо, а во-вторых, Геворкян мне голову оторвет, если я не сдам монографию в срок. До конгресса осталось всего ничего, а поэты-инфоромантики – это главное открытие нашего института, ты же знаешь! И потом – долг гостеприимства прежде всего. Кстати, Таня очень хочет вернуться назад, учти это.

– Она с ума сошла? – осведомился Вадим. – Ты бы видел, что там творится! Пожары, взрывы, клепаные корыта прут прямо через поселки, давят все, что подвернется под гусеницы, кур, собак, детей…

– Я историк литературы, забыл? – напомнил Сергей Владимирович. – Писатели тех лет очень красочно описывали эту войну… Разумеется, и речи быть не может о возвращении. Но ты же понимаешь, главное, чтобы Таня сама отказалась от этой мысли и при этом не чувствовала себя предавательницей… вот проклятое слово… предательницей.

– Я понимаю, отец. Разве она первая? Только почему этим должен заняться я, а не наши психологи?

Вся обратившаяся в слух Татьяна разобрала тяжелый вздох Карнаухова-старшего.

– Да потому, что это ты ее спас, дубина стоеросовая! Девушка видит тебя в своих глазах эдаким, как его, рыцарем без страха и упрека, а ты хочешь подсунуть штатного психолога из Хроно, да небось еще, извини за древнее выражение, бабу… Таню надо отвлечь от воспоминаний обо всем этом ужасе! Ошеломить калейдоскопической сменой впечатлений! Что может быть лучше полета на Марс?!

Каждая фраза специалиста по литературе двадцатого века сопровождалась гулким звуком – Карнаухов-старший бил ладонью по столу, сообразила Таня.

– Ты меня убедил, папа, – смиренно произнес Вадим. – А я вел себя, как законченный эгоист… Капсула подождет. Пусть Нгоро со своими ребятами возится, сколько влезет. Завтра же отправимся с Таней в межпланетный круиз.

– Ну, слава богу, – выдохнул Сергей Владимирович. – А то я подумал было, что вырастил не сына, а литературного персонажа – эгоистичного неврастеника из породы лишних людей…