Клинок Тишалла - Мэтью Стовер

Хэри ринулся на меня без предупреждения, отжимая мой меч вниз своим. Мы едва успели войти в тесный контакт, когда локоть, которого я даже не заметил, врезался в мой намордник, сбив меня с ног. Я растянулся на полу, выронив боккен, и Хэри приставил кончик деревянного меча к моей груди.

– Тебе хана.

Я оттолкнул деревяшку и поднялся на ноги.

– Черт, Хэри! Зачем в лицо-то было бить? Ты мог швы порвать, сам знаешь. И мы собирались работать над фехтованием.

Он пожал плечами и отбросил боккен.

– Собирались-собирались. А ты вроде бы собирался показать, какой ты славный мечник – для кобеля, конечно. Так почему ты вечно продуваешь?

– Потому что ты вечно жульничаешь.

Для бизнесмена это было бы смертельное оскорбление. Хэри же только головой покачал.

– Слушай. Когда дерешься за свою шкуру, нет такого слова – жульничать. Один умный парень сказал когда-то: «Победить – это не главное. Это – единственное ». – Он шагнул ко мне, глядя до странности доброжелательно. – Крис, ты вообще-то неплохой боец, правда. Реакция хорошая, схватываешь на ходу, все такое. И фехтуешь ты лучше меня. Если я стану играть по правилам, ты меня побьешь. Но если в Поднебесье ты начнешь драться по правилам – тебя убьют.

«Нечего меня учить, ты, нищий безмозглый хрен», – подумал я, но вслух сказал только:

– Ага. – Поднял боккен. – Начали по новой.

– Не сдаешься? – Смотреть на меня ему было то ли тошно, то ли неловко. – Удар ты держать умеешь, не поспорю. Только это тебе не поможет. А мне лучше в свободное время поработать над чародейским трансом.

Это была почти хорошая новость – до Хэри наконец дошло, что ему придется поработать над магическими дисциплинами, если он хочет окончить Консерваторию. Но одной практики недостаточно – нужна практика в условиях, близких к боевым. Я совершенно точно знал, в чем он нуждается. Оба мы попадем в Поднебесье только в одном случае – если я сумею убедить Хэри позволить мне помочь ему.

– На попятный пошел? Стоило мне настропалиться?

– Крис, кореш… извини. У тебя просто характер не тот.

Он принялся снимать броню. Каждое «ж-ж-ж» расходящихся липучек вбивало мне гвоздь в сердце.

– Что значит – характер не тот? Кто тебя в судьи назначил? Мы учились по одной программе – может, у меня хуже получается, но я о рукопашной знаю не меньше твоего.

Пронзительный взгляд его черных глаз сделался вдруг пустым, словно Хэри пытался сквозь мою голову разглядеть стену позади. Губы скривились в полуулыбке – как от зубной боли.

– Ничего ты не знаешь. Стар ты слишком. И не любишь драться.

– Кончай херню пороть, Хэри. Я знаю…

– Ни фига ты не знаешь.

Сразу вспомнилось его досье – о безумии отца и падении по кастовой лестнице с уровня профессионалов до поденщика в трущобах Сан-Франциско, о побоях, которым почти наверняка подвергал его отец, – и на миг мне померещилось, будто я понял его.

– Ну, у тебя было тяжелое детство…

Он рассмеялся мне в лицо – хрипло, и жутко, и вовсе невесело.

– У меня было классное детство. Где, думаешь, я научился драться? Я к восьми годам понял: драка бывает только до смерти. Это и здорово. А ты этого еще не понял и не поймешь, наверное. Сдохнешь раньше. Жалко мне тебя, я к тебе притереться успел.

– Ну ладно же! – Я принялся сдергивать куски снаряжения, чувствуя, как в груди закипает гнев. – У тебя точно есть актерский дар, Хэри. Жаль, что говна в тебе еще больше.

– А?

– Этот спектакль. «Мудрец, наставляющий зеленого новичка». Кончай. Я видел его в лучшем исполнении – отец довел его до совершенства.

– Ага. Ну ладно. – Он скомкал части мягкого снаряжения. – Очень здорово было с тобой работать, Хансен, но мне пора.

– На моем поле поиграть, верно, кишка тонка? – В голосе моем звучало такое глумливое презрение, что Хэри остановился на полушаге. Возможно, я не понимал его до конца, но точно знал – от верхнекастового парня сомнительной крутизны он такого не потерпит.

– На твоем поле? – переспросил он, оглянувшись через плечо.

Сердце в груди трепетало.

– Да, умник. – Я, словно заправский фокусник, покрутил в пальцах полученную от Чандры карточку доступа. – Если ты такой крутой в своем деле, попробуй-ка справиться со мной.

– Это у тебя что такое?

– Это пароль доступа к кабинам ВП. После занятий.

В зрачках его вспыхнула искра интереса.

– Знаешь, у меня через неделю начинается курс виртуальных приключений…

Я пожал плечами.

– В этом разница между нами двоими. Консерватория полна студентов-боевиков, готовых вытереть о тебя ноги, не почесавшись…

– Так думаешь?

– …Но нет никого, – продолжал я невозмутимо, – никого, кто может справиться со мной в кабине ВП. Там лучший – я. Проверь архивы, если хочешь: за мной рекорд. Раздавать тумаки ты горазд, Майклсон. А получать?

Я надеялся, что Хэри – тот самый парень, что есть в любом районе: тот, кто ловится на любое «слабо», кто никогда не бежит от драки, особенно если все шансы против него. И я на самом деле верил, что, поднатаскавшись со мной, он пройдет виртуальный курс с достаточно высокими оценками, чтобы не срезаться на финальных экзаменах.

Я подарил ему фальшивую ухмылку: дескать, мне все равно. Я подначивал его поймать меня на слове, подначивал – ну, отступись! Не позволял заметить, как меня трясет.

Мое будущее зависело от его ответа.

Хэри прищурился, будто хотел заглянуть в мои мысли.

– После занятий, да? – проговорил он. – Во сколько, например?

– Ровно в десять – пойдет?

– Я приду.

Он вышел из додзё, не обернувшись. Так что он не заметил, как я упал на колени и возблагодарил господа за избавление.

7

Пробираясь сквозь толпу студентов-боевиков в направлении кабин ВП, я протирал слезящиеся глаза. От усталости меня уже шатало; помимо заживления швов, тренировок с Хэри (читай: побоев) и непрестанной тревоги за карьеру силы мои отнимала курсовая, которую тоже надо было сдавать. Мой дополнительный курс обучения составляли история и культура перворожденных, не говоря уже об их чудовищно метафоричном, эллиптичном, политональном языке. Хуже того – писаной истории у них не было, поскольку перворожденные от природы наделены были безупречной эйдетической памятью, а ни одному актеру еще не удалось успешно проникнуть в их общество, так что учиться я вынужден был по отчетам из вторых и третьих рук, полным культурологических отсылок, которых не понимал и не успевал в них разобраться. Как и всем актерам до меня, мне придется изображать эльфа, избравшего по той или иной причине жизнь среди людей, но задача оставалась головокружительно сложной.