Сайт нашего города (сборник) - Наталья Горская

– Молодец, Алмаз: ты принёс мне луковицу тюльпана. Ну-ка, куда мы её посадим? – спросил Человек собаку и, разглядывая луковку, прочёл стихи:

Чудесный гость далёкого Ирана,Любимец опалённых солнцем стран,В садах Хазифа огненный тюльпанРаскрыл, как чашу, венчик свой багряный.[1]

Вы, может быть, удивлены, откуда мы знаем, что такое стихи? Мы много чего знаем, хотя и не всё: земля слухами полнится и передаёт всю информацию нам и другим цветам. И даже овощам. Так что не говорите невежде, что он «глуп, как тыква».

А Человек выбрал лучшее место для луковки, которая в благодарность за это расцвела весной пышным бокаловидным цветком. Когда грянули майские заморозки, Человек заботливо укрывал наш первый цветок сада специальной плёнкой, под которой уютно и тепло.

Через три года нас было уже двенадцать. Человек радовался этому, украшал нами свой дом и дарил друзьям и родственникам. Мы были не одиноки в саду. Когда мы выходили из земли, нас встречали крокусы, которые, как они нам рассказывали глубокой осенью под землёй, начинают цвести в марте, когда ещё не сошёл снег. Закалённые ребята! Любопытные личики анютиных глазок изумлённо смотрели на нас. Рядом цвели ландыши, про которые Валерий Брюсов сказал: «Ландыш клонит жемчуг крупных белых слёз…». Каково, а? Ещё были грациозные нарциссы, изящные гиацинты, прекрасные и очень неприхотливые дицентры, чьи цветы в виде расколотых сердечек на элегантно склонившихся ветках навевают лёгкую грусть. Когда мы отцветали, то начинал цвести символ революции – гвоздика, ярко-красный шалфей – такой яркий цвет даже сравнить не с чем – и петуния. Также начинала вылезать вездесущая календула. Готовился зацвести пион. Нам всегда хотелось посмотреть на георгины, на этих королей сада, но они начинали цвести уже ближе к осени.

Помню: осень, холод подбирался,Лист продрогший отлетал с осин,Только на ветру ещё качался,Не сдавался красный георгин.[2]

А осенью в саду Человека безраздельно царствовали астры.

А крупные яркие астрыВ осенней сухой тишинеТак пестры и разномастны,Что видимы и при луне.[3]

Когда же нас стало ещё больше, то Человек стал создавать целые композиции и клумбы с нашим участием: в центре, как самые высокие, были мы, нас окружали нарциссы, потом шли примулы и ландыши, а по самому краю – маргаритки с жёлтыми мягкими сердцевинками. Было так красиво, так невыносимо красиво, что иногда в сад Человека забирались другие люди, которые тоже любили красоту, но не умели её создавать, поэтому воровали чужие цветы. Но Человек не сердился, а только просил всех, чтобы они не вытаптывали землю и не ломали его сад без надобности.

– Ни хрена себе, сколько цветов, – иногда звучал чей-то молодой, но ленивый и усталый голос с той стороны забора. – Надо сегодня ночью сюда наведаться и всё ободрать.

– Да на фига тебе? – откликался чей-то такой же юный, но сонный голос.

– На рынок сдадим Ашоту: бабок срубим, тёлок снимем, кайф словим, – произносил первый голос странные заклинания.

Наш Хозяин таких слов никогда не говорил, и голос у него был очень красивый: мягкий, но очень уверенный и располагающий к себе, поэтому нам нравилось, когда он что-нибудь рассказывал. Он знал превеликое множество историй, легенд и стихов о цветах. Когда он работал в саду, то обязательно читал по памяти нам и своей жене стихи о цветах:

Всё, всё бело! Глаза не различат,Как тут смешался с цветом сливы снег…Где снег? Где цвет?И только ароматУкажет людям: слива или нет.[4]

Человек умело возделывал землю, и она дарила ему богатый урожай каждый год. А ещё он выращивал розы! Это высший пилотаж в цветоводстве, тем более в таком капризном климате. Ну, это такая красота, что вы не поверите, что такая красота возможна, если мы вам их опишем. Мы их видели в букетах, которые Человек дарил гостям и жене, а сами розы росли на другой стороне дома в специальной теплице. Они очень любят тепло.

Как хороши, как свежи были розыВ моём саду! Как взор прельщали мой!Как я молил весенние морозыНе трогать их холодною рукой! —

читал Человек жене знаменитые стихи Ивана Мятлева.

«Сады, как известно, – писал Дмитрий Лихачёв в «Поэзии садов», – были непременной принадлежностью лицеев и академий, начиная со времён Платона и Аристотеля». Потому что сад, этот ухоженный уголок природы, настраивает человеческое мышление на философский лад и раскрывает многие созидательные таланты Человека.

А иногда мы встречали такой сказочный праздник, который называется Новый год. Люди его отмечают, когда проходит день зимнего солнцестояния, и Солнце с каждым днём начинает подниматься всё выше и выше над горизонтом. А наш Хозяин видимо умел как-то договориться с самим Солнцем, и оно светило у него в теплице посреди зимы, да так сильно, что мы просыпались и зацветали.

– Ах, вы мои хорошие! – приветствовал нас Человек. – Извините, что я вас так рано разбудил.

Потом Человек переносил нас в горшочках в дом, где была ещё ель – видимо, она очень мёрзла зимой на улице, поэтому её тоже переносили в дом. Она была наряжена в такие драгоценные украшения, какие носят женщины. Женщины – это такие красивые цветы среди людей.

У Человека была большая и дружная семья, которая разрослась, как и мы, от одной луковки, и луковкой этой был он: глава семьи. Эта семья собиралась вместе на каждый праздник. У Человека был большой и очень уютный дом, который он, как настоящий Человек, построил своими руками. У дома была терраса, на которой в тёплые вечера Хозяйка устраивала чаепитие. А как пели птицы в саду по вечерам! Они знали, что здесь никто не бросит в них камень. Мы к тому времени уже закрывали бутоны, в которых иногда на ночлег устраивался большой шмель. Вообще-то этот шмель жил в теплице с огурцами, но иногда где-то загуливался до того, что когда прилетал обратно, теплица была уже закрыта.

– Ребята, ну войдите в моё положение: друзей встретил, в одном полке служили, то да сё… – принимался жужжать он нам.

– Да ладно распинаться-то, – смеялись мы. – Залезай!

Шмель храпел всю ночь в чьём-нибудь бутоне, а утром вновь улетал на промысел. Иногда он прилетал и пристраивал на ночлег ещё и своих друзей. Надо думать, тех самых однополчан.

У Человека было несколько сыновей, но они не любили, как их отец, работать на земле.

– Папа, отгадай загадку, – говорил ему младший сын. – Спинка чёрная, брюшко белое, лапки в навозе. Кто это?

– Ну, это жук какой-то.

– Это земледелец, папа. Это – ты! У тебя вся спина чёрная от солнца! – смеялись сыновья Человека.

Ещё у Человека были внуки и внучка. Особенно мы подружились с внучкой. Она была такая маленькая, с нас ростом, но уверенно топала крепкими ножонками каждое майское утро к месту нашей дислокации. У неё были золотые кудряшки и синие-пресиние глаза, какие бывают у людей только в раннем детстве, а потом почему-то тускнеют. Ещё у неё был замечательный курносый носик.

Однажды, когда шмель только что проснулся в бутоне кого-то из наших и сладко потягивался, зевая во всю ширь, внучка Человека заглянула как раз именно в этот бутон, бормоча что-то на своём языке.

– А-а-а!!! – заорал шмель.

– Ну, чего ты так орёшь? Это же внучка нашего Хозяина, – сказали мы. – Ребёнка напугаешь!

– А-а-а!!! – закричала внучка и шлёпнулась на песочной дорожке.

– Ах, красавица ты моя, – с веранды вышел Человек и начал успокаивать плачущую внучку. – Это только шмель, а это – тюльпаны. Посмотри, какие красивые. Их раньше было мало, а теперь видишь, как много!

– Угу, гу-гу, – ответила внучка.

Так мы и жили долгие годы. Каждую весну, когда от земли исходит запах возрождающейся жизни, мы вылезали после зимней спячки из земли и расцветали красным ковром под окнами дома Человека.

– Привет, Весна! Привет, Май! – радовались мы ещё одному возрождению.

– Здорово! – отвечали нам Весна и Май первой грозой и запахом озона.

– Салют, ландыши и нарциссы!

– Ну, здравствуй, ещё раз, о персидский тюрбан! – поэтично приветствовали нас эти прекрасные обитатели сада.

Но случилось то, чего мы никак не ожидали: у Человека погибла жена. Мы не сразу поняли, что это такое, потому что мы каждый год умираем, но по весне возрождаемся снова. Но у людей всё иначе: они уходят безвозвратно, а это так грустно. Мы только помним, что это произошло зимой, когда мы спали в земле. Его жена попала под машину, как когда-то чуть не попала под её колёса наша первая луковка. Мы ещё заметили, что Человек в этот Новый год не стал нас будить, потому что очень страдал, и ему было не до нас.

– Ну вот, один я остался, – плакал над нами Человек, когда мы вылезли весной. – Умерла моя Хозяйка.

Его горячие и солёные слёзы капали на нас и смешивались с чистой росой. Потом он собрал большой букет из нас и других цветов и отнёс его очень далеко: туда, где закапывают в землю людей, как осенью закапывают клубни и луковицы цветов, чтобы они взошли по весне. И мы плакали вместе с ним и утешали его, что она обязательно вернётся, надо только подождать до следующей весны. Весна – это священное время, которое возвращает жизнь всему сущему. Мы тянули к нему лепестки и говорили ему, что он не один, что у него есть мы и его большая и дружная семья.