Зеленая ветвь - Юрий Трусов

Закончив победно бой, Игнатий Варвацис направил "Санта Клару" к противоположному берегу залива. Он ориентировался на высочайшую скалу, вершину которой увенчивала крепость Паламиди, добротно построенная захватчиками этого края - венецианцами. С тех пор прошло много лет. Седые лишайники покрыли каменные башни и стены этого могучего укрепления. Венецианцев изгнали, а крепость их, как старый, но еще надежный щит, все еще прикрывала от недругов новую столицу республиканской Греции. К ней-то на всех парусах и стремилась саколева.

Не сбавляя скорости, она промчалась мимо зубчатых крепостных бастионов, а когда поравнялась с их центральной частью - батареей "Пяти братьев", моряки судна услышали раскатистый гром пушечного салюта. Их приветствовали как победителей офицеры греческого гарнизона, которые с высоты крепостных башен видели мужественный поединок экипажа саколевы с артиллеристами султана.

Игнатий Варвацис приказал из всех орудий отсалютовать гарнизону крепости, после чего направил судно к предместью столицы, где находилась гавань Навпали, огражденная брусчатым забором от прибойных волн.

Саколева лихо влетела в гостеприимные ворота гавани и, словно морская птица, стала складывать белые крылья парусов, пришвартовываясь к дощатой пристани.

Подполковника Райкоса уже ожидала старенькая гарнизонная карета, запряженная тощими клячами. Форейтор распахнул перед ним дверцу кареты, подполковник сел, и его повезли по пыльной улице предместья. Преодолев крутой подъем, выложенный булыжником, они въехали в центральную часть города.

На площади Яворов, которая теперь называлась по-новому - Войсковой, Райкос увидел большое кирпичное здание. Здесь размещались казарма и военное училище. Подполковник минул двое сводчатых ворот, охраняемых часовыми.

Из стоящей невдалеке полосатой караульной будки вышел юркий молоденький офицерчик и повел прибывшего через обсаженный цветами просторный двор к небольшому двухэтажному зданию.

- Это дворец президента, - пояснил офицерчик. - Тут он живет и управляет страной, ну, а чтобы ему было поудобней, - офицерчик усмехнулся, - чтобы чувствовал себя увереннее, - повторил он, словно остроумную шутку, - здесь же размещается и герузия - сенат, - и квартира русского резидента господина Рикмана.

У входа во дворец офицер, отдав честь, удалился. В вестибюле Райкос не встретил никого, кроме сонного старика-привратника, который показал ему вялой рукой на полутемный коридор. В конце коридора подполковник остановился у двери, где на приколотом квадрате белой бумаги было выведено знакомым бисерным почерком: "Его превосходительство президент граф Иоанн Каподистрия".

Райкоса, привыкшего к роскоши и чиновному многолюдию петербургских правительственных дворцов, скромная, деловая обстановка резиденции президента привела в удивление.

Возле кабинета никого не было. Он постучал и услышал спокойный голос. От волнения не разобрал слов, но понял, что его приглашают войти. Райкос открыл маленькую дверь. В конце просторного кабинета за небольшим мраморным столиком сидел сутуловатый седой человек. Он взглянул на вошедшего печальными, излучающими лихорадочный блеск глазами. Словно принюхиваясь, потянул большим утиным носом и погладил смуглой маленькой изящной рукой свое смешно оттопыренное ухо. Гладко выбритое лицо президента, отливавшее нездоровой желтизной, показалось Райкосу очень некрасивым и в то же время привлекательным - в нем скрывалась какая-то внутренняя сила.

В последний раз Райкос видел Иоанна Каподистрию девять лет назад, когда тот пребывал в расцвете дипломатических успехов. Каподистрия тогда только что подписал Парижский договор. Подписал, как полномочный представитель Русской империи. Выехав из Петербурга в Вену сверхштатным секретарем посольства, он раскрыл на практике блестящий талант дипломата и вернулся в русскую столицу статс-секретарем иностранных дел в ранге министра. Неожиданно для всей вельможной знати он превратился в ближайшего доверенного советника императора Александра Первого. Каподистрия удостоился чести лично консультировать царя по главнейшим вопросам внешней политики Российского государства.

...Несколько мгновений президент и его гость молчаливо разглядывали друг друга. Они отмечали про себя те изменения, что произошли за последние девять лет в облике каждого из них.

Если Райкос за это время возмужал и из стройного высокого юноши превратился в грузного зрелого мужчину, то Иоанн Антонович выглядел теперь хрупким, болезненным старичком. Его волосы стали белоснежными, такими же, как одетый на нем пикейный жилет и высокий, подпирающий подбородок воротник. Даже широкие брови президента теперь казались густо осыпанными инеем. Над его большими добродушными губами темными канавками пролегли глубокие морщины.

"Да, видать, нелегко ты пережил утрату родных и непримиримый спор с царем", - подумал Райкос.

Еще в России он не раз слышал о двойственном отношении царя к греческому освободительному движению. Райкос знал, что царь, вопреки желанию своих подданных, стремящихся принять горячее участие в борьбе греков за независимость, никогда всерьез не помышлял помочь им осилить оттоманских поработителей. Не удивительно, что патриотизм Каподистрии, вставшего на сторону греческого народа, привел его в конце концов к острому конфликту с лицемерным царем. Это вынудило Иоанна Антоновича уйти в отставку.

Слухи о том, что Каподистрия поссорился с русским царем и что царь прогнал его с поста министра, достигли Греции. Они ввергли патриотов в уныние. Многие восприняли эти слухи, как известие о национальной катастрофе. Ведь тысячи греков верили, что только Россия, только русский православный царь могут вызволить Грецию из многовекового оттоманского ига. Причем большинство греков наивно считали, что русский народ и русский царь - одно целое... И вот строптивец Каподистрия нагрубил царю и поссорил Россию с Грецией.

Каподистрию проклинали, ругали, обвиняли в том, что он, мол, из-за своей несдержанности предал интересы отечества.

Тягостные впечатления эти слухи, обвинения и проклятия произвели на его родных. Сестра Каподистрии монахиня Ефросиния, слушая проклятия в адрес любимого брата, мучительно страдала. Она считала, что брат навечно опозорил не только себя, но и всю семью. Гордая и впечатлительная, она с утра до вечера молилась, отказываясь от пищи, и в результате заболела нервным расстройством и умерла.

Узнав, от чего погибла его сестра, Иоанн Каподистрия пережил ужасные муки. В его глазах навсегда затаилась глубокая душевная боль. Райкос заметил это. И она со взора Каподистрии словно перекочевала, легла печальной тенью на светло-голубые глаза Райкоса. Взглянув на его лицо, президент понял, что Райкос разделяет его скорбь.

9. ТАКОЕ НЕ ЗАБЫВАЕТСЯ

На службе президент всегда избегал разговоров, не имеющих прямого отношения к делу. Но сейчас он прервал официальную беседу и вдруг задал Райкосу вопросы, связанные с судьбами их общих знакомых, людей, с которыми они когда-то встречались в Петербурге.

Таких знакомых у них оказалось немало. Хотя президент выехал из России за два года до того, как Райкоса перевели в Петербург, они не раз бывали в доме молдавского боярина Скарлата Стурдзы. Приезжая в столицу, Раенко часто посещал этот дом. Тут собирались вольнолюбивые люди - борцы за свободу Греции. Их пламенные речи, готовность отдать жизнь за счастье и свободу родного народа привлекали сюда и его, молодого офицера. Здесь Раенко познакомился с Каподистрией, будущим вождем греческих повстанцев Александром Ипсиланти и с Александром Стурдзой - с ним Иоанн Антонович служил в министерстве иностранных дел. Друзья-единомышленники поверяли свои замыслы сестре Александра Стурдзы - пылкой красавице Роксандре. Она-то и сблизила Райкоса с Каподистрией.

Роксандра помогала Каподистрии в организации общества "Фило музос этерия", которое ставило своей целью просвещение греческой молодежи. Выйдя вскоре замуж за графа Эдлинга и став фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны, Роксандра не только не забросила свою деятельность в пользу общества, но взялась за нее с еще большим жаром. Всех своих знакомых, друзей, родственников своего супруга, членов царской семьи она убедила пожертвовать денежные суммы на нужды греческого просвещения.

Даже сам император всероссийский и его супруга - люди далеко не щедрые, скорее скуповатые - не смогли устоять перед красноречием красавицы Роксандры Стурдзы - в замужестве графини Эдлинг. Они внесли в фонд общества 600 золотых дукатов.

Будущий президент Греции и будущий подполковник ее республиканской повстанческой армии были верными поклонниками и верными друзьями обаятельной, умной и темпераментной женщины. Не удивительно, что, вспоминая близких петербугских знакомых, президент первой назвал имя Роксандры.