Тени прошлого — тени будущего - Стас Северский

— То, что у них коллективное сознание, не значит…

— Они уникальны!

— Они просто крысы!

— Я буду считать, что ты этого не говорила…

— Я не могу… Уйдем… Это опасно…

— Чем опасно?! Мы же не будем активировать истребители.

— Тебя уже посещают такие мысли?!

Хватит ссориться, а то крысы решат, что мы совсем тупые. В их глазах Айнер сильно подорвал наш авторитет. Подраться мы всегда успеем, а вот… Даже шерсть дыбом встает! Крысы настроили параметры… Забыл, какие именно, но теперь меня (мой ментальный фон) зарегистрировали. Теперь у меня есть не только этот ошейник — хранилище моей памяти… и памяти мертвого командира взвода, с которым я ошейник делю… Теперь у меня есть и регистрация — я внесен в базу данных компьютера третьего порядка и имею к этой базе доступ. Этот компьютер, как и ошейник, теперь настроены на меня, и я могу давать им мысли и брать мысли у них — только я один могу. А без регистрации с использованием паролей и кодов доступа высших офицеров — ничего бы не получилось… У людей все так сложно… Но крысы здесь со всем поработали… Умные они — читать умеют. Но и они намучились с моей регистрацией — здесь все только на людей рассчитано… Но коты все же пригодны, а крысы — никак.

Как все интересно! Крысы ведь не могут направленными передачами общаться — их мысли ни ошейник, ни компьютер без мороки с несчетными настройками и программами не воспринимает, а вот мои… Теперь я все записывать буду — все свои мысли, а их так много… Главное — я должен записать то, что услышу. Сейчас крысы инструкции изучают — думают, как бы все это сделать. Долго уже думают. Мне гордиться, конечно, нечем — меня только, как передатчика взяли: я должен все прослушивать, записывать и им информацию передавать. Они бы и сами смогли, наверное, но решили, что так проще, — я рад, что они так решили.

Вот они засуетились… В памяти шарят — ищут все записи, связанные с нашим Айнером. Но что-то пока… Здесь только конфискованная память — записи людей в факторе риска (не знаю точно, что это значит). Есть в памяти и имя нашего Айнера… Его записей нет, но имя есть… И не зря его в такой раздел поместили… Уверен, что человек, не помещенный в раздел фактора риска, никогда бы не совершил такого подвига.

— Кот, а вдруг бледные нас найдут?..

— Все нормально. Иди сюда! Я тебе дублированную линию сделаю…

— Наш лаз — это дверь… Ее точно заклинило? У нас от них уже десять предупреждений…

— Их число не ограничено.

— Кот, моя двоюродная тетка здесь сгинула недавно — это они ее…

— Наверное, она просто в воронку залезла и облучилась. Почти весь центр Штрауба — заражен.

Приятно — она за меня волнуется… Но нас уже не раз ловили — бледные за всем здесь присматривают, а за нами — особенно. Крысам они доверяют, а нам… Раз уж мы с крысами, ничего с нами не сделают. А что она про тетку сказала?.. А вдруг?.. Шерсть дыбится на позвоночнике… Из-за этого я уже чуть не лишился уважения Айнера… Он даже пытался меня утопить — не со зла, конечно. Просто он считает, что от страха смерти избавляет только смерть. У людей, может, и так — они умеют возвращать жизнь даже мертвым, но у нас по-другому. Что у котов девять жизней — предрассудок. У нас все не как у людей. И стараньями Айнера, я не стал меньше бояться ни смерти, ни воды — только стал больше бояться самого Айнера… Он прав только в том, что от страха смерти котов избавляет только сама смерть. Да и то я в этом не уверен, но проверять не собираюсь.

Все готово? Крыса села рядом со мной и смотрит… Ну а дальше что? Теперь я должен запись запросить… А как?

— Прием! Прием! Слушаю вас! Отвечайте!

Ничего… Но меня отметили, компьютер настроил передачу на мой фон… Я, получается, имею доступ к записям… Все должно работать. А что тогда не так? Может, память пострадала?

— Крысы… Я читать не умею…

Когда их много, я с ними в ментальный контакт вступить не могу, — их общая связь для моей головы невыносима, в их ментальном фоне слишком много помех. Мы с ними общаемся в основном… Крыса стучит по столу лапой… Но я еще не выучил этот язык стуков достаточно хорошо…

— Оставьте передатчика — я не понимаю.

Крысы разбредаются, выходят из радиуса восприятия передатчика, оставляя его одного… Далеко им убегать приходится… Но теперь через мысли передатчика не проходят сигналы связи всех других крыс.

— Загрузи память Героя Великой Победы, Почетного Штурмовика Подземного Штурмового Отряда, Славного Разведчика, Спутника и Соратника Героя…

— Крыса, ты про Герфа?

— Да.

Не любят они, когда я их перебиваю, — это еще заслужить надо… Герф — боец Айнера. Мы его с почетом погребли в Шаттенберге… вместе с остальными. А его сломанный ошейник здесь… Но починить его крысы не могут — его память только в этом компьютере осталась… Если честно, мне в его память попасть как-то… Нет, не страшно. Я отважный хищник.

— Загрузи первую запись отчета бойца N2-8090.

Получилось? Да!

Запись № 3

0000 000 00:00

01.04.205 год Новой Техно-Эры 02:30

Лесовский еще раз просветил тоннель — лишь расколотый блок-отражатель остановил белый свет в километре отсюда: там темной горой свалены обломки корпусов «разрушителей». Он снял шлем и, опершись на излучатель, неловко опустился на седло сбитой «стрелы», вспоровшей при падении коридор черной прямой.

— Чисто, Герф.

Не смог даже кивнуть ему в ответ — шею от перенапряжения свело. Доложил взводному командиру, что сектор проверен, и руки сразу начали дрожать. Боль еще звенит в ушах — будто мои предплечья до сих пор располосованы теми остриями… Но от осколочных ранений и следа не осталось — это только память о той боли. И еще о другой… Чертовы штуковины эти регенераторы тканей — как не обезболивай (допустимыми средствами), каждый раз мучают хуже ран. Еще десять минут назад я этой боли не замечал, но сейчас, когда зачистка завершена…

Я остановился посреди лужи моей крови — она уже подсохла и загустела, но все еще липнет. Как только я дезактивировал шлем, запахло палеными волосами и обгоревшей кожей, но этот тошнотворный запах почти не ощутим за раскаленным маревом расплавленных перекрытий. Я ухватил сержанта за руки и попытался поднять — его словно держит что-то… Заливший его сплав застыл — спаял с панелями пола и осколками шлема оплавленные волосы и погасшие погоны…

— Влад, давай помогай! Сплав застыл!

— Резак активируй.

Черт… Я просто упал на колени рядом с сержантом — от моих усилий его плечо хрустнуло, затрещали связки — так я ему сустав сверну. И правда, резаком придется пройтись… Тонкий луч задрожал у меня в руках. Лесовский подошел ко мне, повесил излучатель на плечо и сосредоточенно уставился в пол, опустив обожженные руки — он никак поверить не может, что наш несокрушимый сержант мертв.

— Влад, так и будешь стоять, пока его андроиды не заберут?!

— Он ни кому-то, а нам с тобой жизнь отдал…

— Теперь мы обязаны доказать, что его смерть была ненапрасной. Помоги мне его вытащить!

— Смерть всегда так же напрасна, как и полезна…

— Черт! Влад! Просто помоги мне его вытащить!

Фонарь Лесовского снова пробил светом бесконечный коридор… Я кивнул ему в сторону оцепившего пустой дверной проем дракона. Затащили сержанта в зал и положили на квадратный стол, зависший в воздухе посреди пустого помещения тяжелой плитой. Лесовский уселся рядом с сержантом, а я как-то неприкаянно остановился перед ними… Андроиды еще на периметре, командиры — на командном пункте… медработники заняты теми, кто на грани смерти… Штурм закончен, но посты не выставляют… и нас не отзывают… Тишина мертвая…

— Они скоро истребители вышлют… К рассвету воздух точно прорвут…

— Могут и раньше, Влад… Тут мы оборону долго не продержим…

Тишина стала еще мертвее. Лесовский вперил в лицо сержанта синие глаза… Здесь никого нет, но мы говорим каким-то сдавленным шепотом, будто обращаясь к мертвецу… Влад разбил белым лучом мрак, осветив бескрайний простор зала. Но остановил он этот обрывок света не на едва обозначенном дохлым прожектором выходе, а на замершем где-то в недосягаемой вышине вечернем небе. Звезды бледно мерцают в сером сумраке, гладкий диск полной луны подкрался к противоположной стене и затаился в каком-то пыльном ореоле…

— Герф, это реальное небо — точная проекция пространства над Небесным городом…

— Только что-то с отображением здесь не то…

— Ночь тут тускнеет серостью, звезды блеклые, и луну почти не видно… А стуженые ночи Небесного темны… И они просто сияют этим зеркальным лунным светом — холодным, безразличным…

— Это точно поломки…

— Точно. И разбитый потолок, и небо, которое он отображает, — все изувечено… И луну мы тоже…

— Нет, с луной порядок.