Хранители Новорики. Пробуждение - Наталья Матренина

— Господи, какой он миленький… — прошептала я.

— Да, мы такие, — с гордостью, произнесла молодая мама. — Наташ, пойдем вниз, поужинаем. Вера Петровна, Вы останетесь?

— Конечно, куда же я без него…

Я отдала бабушке внука, и мы вышли из комнаты.

— Ты с ней «на Вы»? — спросила я.

— Когда как, иногда мамой называю. Ну, расскажи мне о России, как ты там без меня, а то сижу тут днями и почти никуда не выхожу. Кругозор снизился до минимума.

— Ну, что я тебе расскажу… ты и так все знаешь. Мы же с тобой почти каждый день переписываемся по инету, — я попыталась увернуться от дальнейших расспросов, но не тут-то было.

— Не юли, знаю, как ты мне рассказываешь, все в себе держишь, — отрезала подруга.

— Давай об этом позже… Лен, представь, взяла твоего Ваню на руки и поняла, что не отказалась бы сейчас от такого же… — призналась я.

— Значит, надо брать в свои руки твою личную жизнь, — с уверенностью заявила она.

— Ой, нет!! Только не это, — попыталась переубедить ее я, хотя знала, что это бесполезно.

В последний раз все закончилось маменькиным сынком, фанатом побольше поесть, и подольше поспать.

— Лен, у нас с тобой резко противоположные вкусы на мужчин.

— Больше чем уверена, что этот твой Санечка, из разряда: «понравился — сволочь — выгнала»… И у кого после этого плохой вкус? Мой Женька ведь просто прелесть.

— Даже телефон у меня не попросил… — вспомнила я, свое глубокое разочарование.

— Вот видишь, я как всегда права. Просто этот индивид, свой путь в твоей жизни, прошел быстрее, — подтвердила свою теорию подруга, — И, слава Богу, что не попросил, а то уже забила бы себе голову, мечтами об идеальной жизни. Ее нет, поверь мне, у каждого полно недостатков.

— А может, в этом бы и была его прелесть, и недостатки понравились бы мне больше, чем явные достоинства… — неуверенно произнесла я.

— Дура, ты, Сафонова, помешанная на романтике и дамских романах, — приземлила меня Лена.

— Не надо, я не читаю дамские романы, — попробовала возразить я.

— Да то, что ты читаешь мне все равно, просто нельзя быть такой доверчивой и наивной, — закончила разговор подруга, и мы вошли в столовую, где уже был накрыт стол, а «просто прелесть», он же муж Лены разливал сок по стаканам.

— Ну как там, на Родине? — поинтересовался Женя.

— Все так же, — заявила я, — дороги плохие, таксисты наглые, цены бешенные.

— Радужные представления о любимом городе, надо сказать, — улыбнулся, мужчина.

— Ну, если о «хорошем», — добавила я, усаживаясь за стол, — у нас много фонтанов новых сделали, цветы на улице высаживают, такие огромные клумбы. И деревья как раз сейчас распускаются, так что красота полная.

— Да… сто лет там не был, — с ностальгией произнес Женя, придвигая к себе тарелку.

— Ты моя древность! — вставила Лена, улыбаясь, — И когда садимся за мемуары?

Сидя за столом, я смотрела на эту молодую семью, как они подкалывают друг, друга, какие взгляды кидают на свою вторую половинку, и испытывала чувство неполноценности. У меня даже не было ни одного серьезного романа, ну так чтобы по-любви. В какие-то моменты даже слабо верилось, что я вообще могу полюбить, ни влюбиться, а именно полюбить.

Чтобы разочароваться в человеке мне хватало узнать, что он пишет с ошибками SMS, или фанатеет от ужасной попсовой музыки, или разбрасывает белье по квартире, или фальшиво поет в душе. На разных индивидов в моей жизни, распространялись разные требования, и если он не справлялся с возложенными на него обязанностями, то отправлялся на все четыре стороны. Я понимаю, что это ненормально, но не могу ничего поделать. В какой-то момент, на «предмет симпатий» обрушивается просто волна презрения и отвращения, и тут уже ищешь любой повод, чтобы разорвать отношения… И вот таким образом, дожив до двадцати двух лет, я не имела ни одного серьезного романа. Вот такой вот пассаж…

— Ребята, я так устала, пойду спать. Спасибо за ужин, было очень вкусно, — отодвинув от себя тарелку с рыбой, я встала из-за стола, и направилась на второй этаж в комнату.

— Разбужу тебя в десять! Крестины у нас в двенадцать, так что успеешь собраться, — крикнула вслед Лена.

— Хорошо. Спокойной ночи, — произнесла я, и уже поднимаясь по лестнице, увидела, как эта влюбленная парочка целуется, забыв обо всех.

— Подъем! — первое, что я услышала следующим утром. — Пора вставать!

— Что, уже утро?? — я еле открыла глаза. — Такое ощущение, что ты меня разбудила на учения по пожарной тревоге, как в общаге, помнишь?

— Да уж, такое не забудешь, — подтвердила Лена, — пять утра, сигнализация пищит, все толпятся возле выхода. На улице как всегда дождь… через час всех отпускают, и только ложишься поспать, а уже надо вставать на пары. Ад!

— Да… Можно я еще поваляюсь? — попыталась выпросить я.

— Нет уж. Можешь поспать, когда вернемся. Я хочу, чтобы у моего сынули была самая красивая крестная мама. Так что подъем, и наводи марафет, — отрезала она.

— Садист… — прошептала я, вставая, — Все! Проснулась! Можешь быть спокойна.

Приходя в себя под контрастным душем, я старалась не впускать в голову пустые мечты о Саше. Вечером мне с удивительной легкостью удалось уснуть, но сегодня день не обещал быть простым. Не стоит его начинать с воспоминаний о несостоявшемся продолжении знакомства.

Обмотавшись полотенцем, я высушила голову и достала из чемодана летний костюм «на выход»: светлые хлопковые брюки и бежевый топ с кокеткой. Но главным моим украшением всегда были зеленые, неизвестно от кого доставшиеся глаза. Ведь, насколько я была осведомлена о родственниках, никто из них не мог завещать мне это изумрудное чудо. А вот вьющиеся светло-русые волосы, это привет от любимой мамочки.

Кстати, нужно написать ей как добралась, а то уже, наверное, волнуется. Спасибо, что есть такая отличная вещь, как электронная почта, и спасибо, что моя мамуля умеет ею пользоваться.

Через полчаса я была полностью готова к возложенным на меня обязанностям. Мы уселись в огромный серебристый джип и всей семьей отправились в маленькую православную церквушку в нескольких кварталах от дома. Перезвон колоколов был слышен на расстоянии. От этого звука на душе разливалось спокойствие и умиротворение. Хотя я, по привычке бояться всякого вида передвижений, все же нервно вцепилась в сидение и ерзала на месте.