Фантастическое путешествие II - Айзек Азимов

Моррисон в нерешительности смотрел на Баранову, теребя редкие, песочного цвета волосы, пока они не стали торчать во все стороны.

— Но как вы объясните причину, по которой отослали меня назад? Ее ведь тоже придется обосновать. Вы, наверняка, не сможете сказать, что Шапиров выздоровел с моей помощью, пока он действительно не выздоровеет, это ведь придется доказать... Вам также не удастся объявить, что он умер до моего приезда. Да и вообще... До тех пор, пока он действительно не умрет. В противном случае придется объяснять, как он оказался в коме и почему до сих пор в ней находится, или же вышел из нее. Не сможете же вы скрывать сложившуюся ситуацию вечно?

— Это как раз та проблема, которая мучает нас, Альберт. Только такой умный человек, как вы, сумел ее разглядеть. Подумайте, мы отсылаем вас всего через пару дней после вашего приезда. Но почему?

Логика подсказывает единственную причину: вы — шарлатан. Мы возлагали на вас большие надежды. Но, доставив сюда, очень быстро раскусили, что все ваши исследований — чистой воды «липа». Мы горько разочарованы и решили отправить вас назад. Вреда вам от этого большого не будет, Альберт. Быть шарлатаном все же выгоднее, чем шпионом.

— Не играйте в святую невинность, Наталья. Вы не сможете этого сделать.

Моррисон побелел от ярости.

— Но это звучит правдоподобно, не так ли? Ваши научные мэтры не принимают вас всерьез. Они потешаются над вашими идеями. Они согласятся с нами, что все ваши предположения — просто выдумки и шарлатанство. Конечно, нам придется испытать некоторую неловкость за то, что мы оказались такими легковерными и отнеслись к вам серьезно. Но ведь это благодаря высокой оценке вас Шапировым. А он — чего мы не могли знать — был на грани удара и полного умственного расстройства. Поэтому вряд ли стоит обвинять его за безумное восхищение вами.

У Моррисона задрожали губы:

— Но вы не смеете выставлять меня клоуном! Вы не имеете права подрывать мою репутацию таким образом!

— О какой репутации вы говорите, Альберт? Ваша жена бросила вас. Некоторые думают, что последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, была загубленная из-за ваших бредовых идей карьера. Мы знаем также, что контракт с вами не возобновлен и вам не удалось пока подыскать себе путное место. В любом случае, на вас, как на ученом, поставлен крест. И наша история только подтвердит сложившееся о вас мнение. Возможно, вам удастся найти другой способ существования, не связанный с наукой. Да вам так и так пришлось бы искать его, даже если бы не произошло всего этого. Вот такие-то дела...

— Но ведь вы врете! И прекрасно знаете, что врете, Наталья. Как это сообразуется с вашим кодексом чести? Может ли уважающий себя ученый проделывать такое со своим же братом — ученым?

— Вчера вас не тронули наши абстрактные рассуждения, Альберт. Сегодня ваши оставили меня равнодушной полностью.

— Придет день, и другие ученые докажут правильность моих предположений. Как вы тогда будете себя чувствовать?

— Ну, мы все можем и не дожить до того дня. Вы же прекрасно знаете, как это бывает. Франца Антона Месмера, первооткрывателя гипноза, обозвали мошенником и шарлатаном. Когда потом Джеймс Брайд дал еще одно обоснование гипнозу, то все лавры достались ему. Месмера так и продолжали считать мошенником и шарлатаном. Да и вообще, так ли уж мы не правы, называя вас шарлатаном?

— А вы сомневаетесь?

— Давайте поразмышляем вообще. Почему вы отказываетесь от участия в эксперименте, который помог бы вам утвердиться в своих исследованиях и расширил бы ваши познания о мозге во всех его аспектах? Причиной такого отказа может служить только ваша же неуверенность в реальности ваших же идей. От них может отказываться только дурак или мошенник. А может быть, вы являетесь и тем и другим одновременно и не хотите, чтобы во время эксперимента мы утвердились в своих подозрениях?

— Не говорите глупостей.

— Неужели вы думаете, мы верим, что вы не хотите минимизироваться просто из страха? Что вы отказываетесь от шанса получить известность, славу и доказательства своей правоты после стольких лет презрения и унижений лишь из-за сиюминутного страха? Разве вам все это к лицу, Альберт? Это лишний раз доказывает: вы — мошенник, и мы без промедления раструбим об этом всему миру.

— Американцы не станут верить советским бредням о соотечественнике-ученом.

— О, Альберт! Они непременно поверят. После того, как мы вас отпустим и объясним что к чему, это обязательно появится во всех американских газетах. Они будут заполнены статьями о вас. У вас же самая предприимчивая пресса в свободном мире. Вы же так любите повторять, что они живут по своим собственным законам. Они так собой гордятся и никогда не упустят момента покрасоваться перед нашей более консервативной прессой. О, они так раздуют эту историю: «Американский жулик надул тупых русских»! Я уже вижу, как ваши газеты пестрят этими заголовками. А ведь, Альберт, вы можете заработать хорошие деньги, читая лекции на эту тему. Допустим, такие: «Как я уделал этих сопляков». Потом вы перескажете эти нелепицы, в которых пытались нас убедить, пока вас самих не раскусили. И публика будет смеяться до припадков, до исступления...

Моррисон проговорил полушепотом:

— Наталья, почему вы хотите сделать подобное со мной?

— Я? Разве это я? Вы сами добиваетесь этого. Вы хотите уехать домой. Поскольку нам не удалось убедить вас поверить в минимизацию, нам ничего не остается, как согласиться на ваш отъезд. Ну, а за этим логически следуют все те шаги, которые мы вынуждены будем предпринять.

— Я не могу вернуться домой на таких условиях. Я — не самоубийца.

— А кого это волнует, Альберт? Равнодушную к вам жену? Ваших детей, которые не хотят больше знать отца и могут даже поменять свою фамилию? Ваш университет, из которого вас выгнали? Ваших коллег, которые потешались над вами? Ваше правительство, которое забыло о вас думать? Наберитесь мужества и признайте, что никому до вас нет дела. Сначала всеобщий хохот страны, а через некоторое время вас оставят в покое и забудут навсегда. А когда вы умрете, вам не напишут некролога. Разве что какая-нибудь заштатная газетенка вытащит напоследок этот старый анекдот, как последний плевок на вашу могилу.

Моррисон покачал головой и произнес тихо:

— Я не могу поехать домой.

— Но вам придется. Мы не можем оставить вас, коль вы не хотите нам помочь.

— Но я не могу вернуться домой на ваших условиях.

— А что, у вас есть выбор?

Моррисон взглянул на женщину, смотревшую на него с таким участием.

— Наверное, есть, — прошептал он.