Редкая обыкновенность - Александр Сергеевич Глухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под стать ошеломленным достижениям штангиста случилось и половодье 1970г. Ребята всех возрастов плавали на льдинах и Виталик умудрился всего пару раз кувыркнуться в ледяную воду. Остальным повезло меньше – раз по пять, семь, а то, все десять пришлось им поплавать и сушиться у костра, дрожа всем телом и лязгая зубами. Воспаление легких никто не схватил.
За первое место по сбору макулатуры, которое обеспечил Виталик, принеся кипы отцовских газет, класс отправили летом на два дня на Оку.
Серьезный и важный водитель «Газона» Николай Гусев, подкатив к школе, безапелляционно заявил:
– Король – со мной, за папоротником на подстилку, остальные пешком через Троицу.
От Колычева до Маливо, четырнадцать километров грунтовой дороги. Школьники с учителями весело тронулись в путь налегке, а Виталик с шофером поехали в объезд, по асфальту, а это расстояние достигало более тридцати километров.
– Смотри внимательно – наставлял начитанный Николай – вот тебе урок географии. На твоих глазах лесная зона превратиться в степь.
Виталик недоверчиво улыбнулся:
– Как это?
– Сейчас увидишь.
Километрах в пяти от Колычева, между деревнями Кузьминки и Карповская, справа от дороги, среди сосново-березового леса нарвали большую кучу папоротника. Королев младший от усердия порезал все пальцы рук об эту крупную и довольно прочную траву. Редкие белые облака медленно плыли на северо-запад. В лесной тени носились крупные комары и щебетали птицы.
Лес, действительно, вначале хвойный, затем смешанный елово-березовый, сменился березняком, чем южнее, тем более редким, а затем за селом Горки, Коломенского района исчез совсем…
Окровавленные руки Виталика перебинтовала математичка Антонина Львовна. Его даже хотели отправить домой, но немного подумав, помиловали. Оба дня, он околачивался в окресностях озера Петровское, близ Оки, купаться ему запретили…
…Летом следующего года, сразу после кончины моего родственника тридцатитрехлетнего дяди Славы, который упился насмерть на очередную «Троицу», произошел нелепый случай, который до осени разделил улицу Перспективную на два враждующих лагеря. Человек пять-шесть ребят слонялись без дела около пруда, в их числе находились Виталик, Вовка Карташов и я. Вовка поймал на берегу ящерицу и стал запускать ее в воду, наблюдая, как она плавает. Остальные возмутились:
– Не мучай животное!
– Да пусть плавает – ответил Вовка, снова поймав подплывшее к травянистому берегу пресмыкающееся.
Тут я гневно заорал:
– Брось!
Вовка растерялся и зашвырнул ящерицу далеко в воду. К ней тут же бросилась утка и мгновенно ее сожрала.
Пока парень беспомощно озирался по сторонам и соображал, что случилось, он получил десятка полтора тумаков. Отбежав на безопасное расстояние, невольный душегуб, прокричал:
– Я вас изловлю, ждите теперь!
Начались с этого дня засады и драки на резиновых дубинках, которые изготовили из уплотнителей автомобильных и тракторных стекол.
Виталик мгновенно скрылся в деревне Волково и до осени не показывал носа в своем доме, чем заслужил презрение обоих враждующих сторон.
Пионерский лагерь отжил свой последний сезон и переехал на шесть километров поближе к Егорьевску. Навсегда отзвучали горны и отгремели барабаны, отгорели и остыли прощальные костры. Стало непривычно тихо с старом парке и только многосотенные стаи грачей остались его обитателями. Эти грачиные тучи, поднимаясь в воздух, загораживали солнце на пару минут, на время полета.
Я не стал уделять много места для лагеря по той причине, что Виталик, в отличии от остальных ребят, ни с кем там не дружил.
Для нас же, пионерлагерь «Чайка», остался в памяти веселым, романтичным с грустинкой прошлым, в которое уже никогда не вернуться.
…Всю зиму строили снежные крепости, от крошечных, до огромных, с многоэтажными башнями. К февралю, вдоль всей улицы, позади домов высились белые бастионы. Самые прочные возводили во время оттепели из сырого снега, который после замерзания превращался почти в лед. Это зимнее строительство было наибольшей страстью Виталика, даже интерес к Таньке с соседней улицы, на которую он частенько заглядывался, проявлялся меньше строительного азарта. Из собственного сарая, он стащил две веревки с охапкой тонких поленьев и смастерил веревочную лестницу, для лазания на высоченную башню…
Грянули Олимпийские игры в Саппоро. Советские лыжники, во главе с Вячеславом Ведерниковым и Галиной Кулаковой показали свой суперкласс. Хоккейная сборная не отстала и разгромила грозных чехов со счетом 7:2. Страна ликовала.
Еще с осени стал ходить рейсовый автобус через Колычево, до Троицы. Странный термин. Почему поезда, корабли и рейсовые автобусы ходят? Неудивительно, что иностранцам чрезвычайно сложно постичь русский язык, если даже Виталик, коренной абориген, его не осолил.
Запуск автобусных рейсов здорово отразился на спортивных результатах. Еще бы, многие, только на ходьбу в школу и обратно прошагивали по 8-9 километров. Благодаря прогрессу, по всей стране началась медленная атрофация населения. Другой физрук, тоже Владимир Иванович, но, уже Хориков – будущий полковник, горестно вздыхал и стыдил нас за скромные результаты лыжных гонок. Один «Бубновый» не потерял класс. Владимир Иванович так и сказал, осекся и сам себя поправил:
– Только Виталий Королев молодец!
…С мая установилась теплая сухая погода. Дождь, довольно серьезный, с грозой, случился на праздник «Троица», после обеда. Этот дождь оказался последним за все оставшееся лето. Сезон купания в 1972 году оказался рекордно длинным – с середины мая, до начала сентября.
2 июля отмечали день рождения Лешки Губарева. История этих дней рождения стоит отдельного описания с пояснениями. Лешка был младше нас, рос в условиях полу тепличных, но тянулся к нам всей душой, глядя на нашу вольницу и ненавидя постоянную опеку над собой, со стороны домашних. Раз в году, на день его рождения, строго отобранную бабкой и матерью компанию, в которую входили Виталик, я, мой брат Мишка и сестра Люба, соседка Вера и ее двоюродный брат Сережка «Пряник», приглашали к столу, но не в дом, а во дворе, под вишней. Избранная компания готовилась заранее. Подобно голодным волкам, мы вышагивали вдоль ограды из теса, заглядывали в щели, наблюдая за накрытием стола и держались ближе к калитке. Остается только догадываться, что о нас думала семья Лешки, но тогда, нам было глубоко на это наплевать. Интересно, что Виталик охотно перенимал наши повадки, хотя ему частенько перепадало от родителей за подобное.
Стол накрыт. «Пряник» копытит землю от нетерпения и перечисляет:
– Двадцать бутылок лимонада, четыре торта, конфеты, апельсины и еще, не пойму, что…
Открывается шпингалет калитки, и мы мчимся к столу. Какой там именинник!
Какие поздравления! В лучшем случае ему дают место за столом. Шум, смех, откупоривание бутылок и пожирание всего подряд. Разыгрывается настоящая вакханалия, особо свирепствует «Пряник». Бабка и мать Лешки удаляются в дом оскорбленные до глубины души.
Минут через двадцать, когда наелись до крайней степени, начинается перекидывание оставшегося лимонада через забор, в наш огород. Потом, через силу, пытаемся запихнуть в себя остаток сладостей
