Жанна дАрк - Режин Перну

Через два месяца Жанна вместе со своими родителями, младшей сестрой и тремя братьями спешно приезжает в Нёфшато. Некоторое время семья Жанны разделяла судьбу беженцев, заполнивших постоялый двор, который содержала женщина по прозвищу Русс (Рыжая). Жанна делила все радости и горести вместе со своей закадычной подругой Овьеттой, которая была чуть моложе ее и семья которой также бежала от неприятеля. Девушки помогали Русс по хозяйству: мыли посуду и готовили.

И вот зимой, в самом начале поста (который начинался очень рано в этом, 1429 году, так что первое воскресенье поста, называемое монашеским воскресеньем, выпало на 13 февраля), вновь замелькала красная юбка молоденькой крестьянки из Домреми. И во второй раз Робер де Бодрикур выпроводил ее без обиняков. Но Жанна сумела найти пристанище в Вокулёре, она поселилась у каретника Анри Ле Руайе. Он и его жена Катрин стали для Жанны надежной опорой. Жанна твердила всем, что ей необходимо предстать перед дофином до середины поста, и что она несет ему спасение Небес, и что иной помощи у него не будет.

Время для нее тянулось медленно, "как для женщины, ожидающей ребенка", говорила она, да так медленно, что она не выдержала и в одно прекрасное утро в сопровождении своего дяди, преданного Дюрана Лаксара, и жителя Вокулёра по имени Жак Ален пустилась в путь; ее спутники купили для нее лошадь, которая стоила им двенадцать франков. Но далеко они не уехали: прибыв в Сен-Никола-де-Сен-Фон, находившийся по дороге на Совруа, Жанна заявила: "Не так нам пристало удаляться", и путники вернулись в Вокулёр.

Рано утром эта девочка, казалось вдохновляемая глубокой набожностью, отправилась в часовню при замке, называемую "Богоматерь под сводами".

"Я часто наблюдал, как Жанна Дева с благоговением приходила в эту церковь; она слушала там утреннюю мессу и затем подолгу молилась. Я видел ее под сводами церкви, стоящую на коленях перед Святой Девой, иногда ее голова была опущена, иногда она смотрела прямо перед собой", – расскажет позднее каноник церкви Богоматери под сводами Жан ле Фюме, тогда совсем еще молодой человек; как и все, он с изумлением наблюдал за маленькой крестьянкой из Домреми.

В один прекрасный день прибыл гонец из Нанси от герцога Лотарингского и привез Жанне охранную грамоту. Герцог Карл был наслышан о Деве и пожелал ее видеть. Карл II – в молодости сущий разбойник, теперь старый и больной, – вероятно, думал, что речь идет о какой-то целительнице, которая возьмется вылечить его. Жанна в сопровождении славного Дюрана Лаксара, снабженная охранным свидетельством герцога, не колеблясь пустилась в путь. Ее провели к герцогу:

"Он расспросил меня, можно ли вернуть ему здоровье, и я сказала, что ничего в этом не понимаю. Я мало говорила с герцогом о своем отъезде, но просила его, однако, чтобы он отпустил со мной своего сына и людей, чтобы ехать во Францию[27], и обещала молить Бога о восстановлении его здоровья".

Она не побоялась даже отчитать герцога за его поведение. Все знали, что он покинул "свою добрую супругу" Маргариту Баварскую ради девицы по имени Ализон Дюмэ, с которой он и прижил пять незаконнорожденных детей; в добром городе Нёфшато, который в былые времена вызвал своего герцога в Парижский парламент[28], подобные истории быстро становились общеизвестными; что же касается его "сына", то в действительности это был его зять Рене д'Анжу, шурин дофина.

Кто-то сопровождал Жанну какую-то часть путешествия, которое она превратила в паломничество, поскольку, без сомнения, именно тогда она направилась в Сен-Никола-дю-Пор; во всяком случае, до Туля с ней ехал Жан де Нуйонпон. Речь идет о конюшем, приближенном Робера де Бодрикура, который рассказывал всем и каждому, как сначала он подшучивал над крестьяночкой в красной юбке и как обратился к ней около домика королевского егеря, насмешливо спросив ее: "Милочка моя, что это вы здесь делаете? Разве не нужно изгнать короля из королевства, а нам всем стать англичанами?" На что Дева, как всегда ничуть не смущаясь, ответствовала ему: "Я пришла сюда, в королевскую палату (на территорию королевства), для того, чтобы говорить с Робером де Бодрикуром, дабы он отвел к королю или приказал своим людям отвести меня; но он не обратил внимания ни на меня, ни на мои слова; тем не менее мне необходимо предстать перед королем в первой половине поста, пусть даже для этого я сотру себе ноги до колен; знайте, что никто – ни король, ни герцог, ни дочь шотландского короля, ни кто-либо другой – не сможет восстановить французское королевство; спасение может прийти только от меня, и, хотя я предпочла бы остаться с моей бедной матушкой и прясть, не в этом мое предназначение: я должна идти, и я сделаю это, ибо моему Господину угодно, чтобы я действовала таким образом".

Озадаченный, он спросил у нее: "Но кто же твой Господин?"[29] И Дева ответила: "Бог".

"Тогда, – продолжал свой рассказ Жан, – я пообещал Деве, вложив свою руку в ее в знак доверия к ней, что сам с Божьей помощью отведу ее к королю; я спросил у нее, когда она хочет ехать; она сказала мне: "Лучше сегодня, чем завтра, а завтра лучше, чем позднее".

Будучи человеком практичным, конюший спросил у нее, собирается ли она отправиться в путь в той одежде, которая сейчас на ней; она заявила, что предпочла бы переодеться в мужское платье. Он тотчас же отправился к своим слугам, чтобы взять для нее штаны, куртку, капюшон. Вернувшись к Ле Руайе, Жанна нашла и другую одежду, принесенную добрыми людьми Вокулёра, которые отныне были на ее стороне: мужское платье, штаны и все необходимое, и к тому же лошадь, которая стоила шестнадцать франков или около того.

"Иди, иди, и будь что будет"

Робер де Бодрикур, устав от досаждавшей ему Жанны, потрясенный воодушевлением, вызванным появлением Девы после ее возвращения из Нанси, решил наконец отпустить ее к дофину. Отряд, который она требовала, был уже сформирован; Жан де Нуйонпон (которого называли также Жаном из Меца) предложил сопровождать ее, так же как и Бертран де Пуленжи. Оба они были готовы взять с собой по одному из своих слуг: Бертран – Жюльена, а Жан из Меца – некоего Жана из Онкура, вероятно, уроженца Онкура-сюр-Эско, родного города прославленного Вийара де Онкура. единственного архитектора средневековья, оставившего нам не только свое имя, но и чрезвычайно ценные "Записки", ныне хорошо известные.

Бодрикур послал с ними королевского гонца Коле де Вьенна, он знал дороги, по которым можно проехать, и умел распознавать во встречавшихся на пути вооруженных людях и гарнизонах тех. кто предан королю Франции; некто Ришар Ларше сопровождал его. Шесть мужчин вокруг этой девочки, которая уже сидит на лошади, как настоящий воин. Впрочем, поскольку в те времена лошадь была единственным известным средством передвижения, Жанне наверняка уже много раз приходилось сидеть верхом на рабочих лошадях своего отца и, очевидно, "спортивная" жизнь ее не страшила!