Бесшумный фронт - Люциан Воляновский

— Не очень понимаю о чем речь. Может быть, вы по поводу медикаментов?.. Тогда, увы, уважаемые господа, — я этим уже не занимаюсь. Конечно, может быть, в доме и найдется несколько ампул бельгийского пенициллина или американского стрептомицина, но это уже только для себя, про запас… Кто знает, может быть, завтра заболеет кто-нибудь из родных…

— Очень правильно, мы разделяем вашу предусмотрительность, но мы не интересуемся медикаментами. Мы знаем, что вы уже не торгуете ими. Нам известно, что магазин, в котором хозяйничает ваша уважаемая супруга, вполне процветает. Мы осведомлены, что вы прекрасно используете свою концессию на извлечение металлического лома из водоемов нашего города. Да, да! Четверо рабочих, но дело идет очень неплохо. Теперь только малые предприятия имеют возможность вести дело. Владелец сам может присмотреть за всей работой и хорошо знает, кому можно доверить то или иное поручение. А доверие— это великое дело! В наше время можно прямо сказать: тот, кто располагает доверием людей, — обладает огромным сокровищем. Такой человек может считать себя счастливым. Но, впрочем, герр Ландвойгт, вы можете радоваться — мы оба питаем к вам большое доверие…

Мы оба питаем к вам большое доверие

— Весьма благодарен! Но, говоря по правде, ведь вы, господа, видите меня в первый раз… Я не совсем понимаю, откуда у вас такое доверие?

— Очень возможно. Вы о нас ничего не знаете, герр Ландвойгт, но мы о вас знаем очень многое. Подчеркиваю — очень много хорошего. Мир в сущности очень мал, герр Ландвойгт! Люди знают вас, мы знаем этих людей, и так как-то, по-хорошему, вспомнили о вас. Ведь вы служили под началом вице-адмирала фон Гайе, правда?

— Так точно! Того самого, который так славно отличился при освобождении побережья Балтики из-под власти поляков в тысяча девятьсот тридцать девятом году… О, это дельный командир! Что-то он сейчас делает?

— Ваш прежний командир, вице-адмирал Гельмут Александер фон Гайе, является депутатом бундестага от ХДС, экспертом по военным вопросам и членом комиссии бундестага по делам европейской армии. Живет он в Бремене. Вы видите, что теперь, наконец, в нашей Федеральной Республике получили слово подлинные немецкие патриоты, те, которые верно служили отчизне не только в годы нашего блеска, но и в мрачные годы поражения.

— Значит, вас направил ко мне кто-то из моих флотских друзей? Это от него вы узнали, что…

— Мы знаем о вас больше, значительно больше, герр Ландвойгт. Именно на этом мы обосновываем свое доверие к вам. Мы знаем, что ваш покойный отец был предпринимателем на Одере и что его поглотили воды этой реки в тысяча девятьсот двадцать седьмом году, когда вам было всего четыре года. Нам также известно, что вас воспитывала мать, у которой было двенадцатигектарное хозяйство под Кожлом, на той прекрасной немецкой земле, которая — мы в это глубоко верим — находится только временно под властью поляков. Осведомлены мы и о том, что вам было всего четырнадцать лет, когда, следуя по стопам своего славного отца, вы ступили на палубу одринской барки. В тысяча девятьсот сорок первом году, когда немецкая родина, больше чем когда-либо, нуждалась в смелых людях, вы вступили добровольно в военно-морской флот. Через три года вы окончили унтер-офицерскую школу военного флота и были назначены в дивизион минных тральщиков в качестве радиста. Мы также знаем, герр Ландвойгт, что Адольф Гитлер наградил вас за усердную и верную службу «Железным крестом» первого и второго класса, а затем военным крестом «Заслуги» первого и второго класса…

Гейнц Ландвойгт слушал в полном молчании. Все больше охватывало его чувство уважения к незнакомцам, которые так хорошо знают его прошлое. Ему уже было ясно, что тут дело совсем не в обычной коммерческой сделке. Нет, нет, это не купцы и не предприниматели!..

Тем временем второй из незнакомцев прервал, наконец, свое молчание:

— Вы год были в большевистском плену, герр Ландвойгт. Потом в качестве капитана буксира плавали на трассе Гливице — Вроцлав — Щецин, а затем весной тысяча девятьсот сорок седьмого гола переселились в Берлин. Здесь, мы искренне хотим поздравить вас с выбором, вы женились на своей кузине Гильде Ландвойгт. Очень милая и достойная женщина!.. Но известно, что нельзя жить только одной любовью, поэтому вы плавали на барках, курсирующих между Щецином и портами Берлинского района. Разумеется, жалованье ваше было невелико, но ведь предприимчивый человек всегда найдет выход, неправда ли, герр Ландвойгт?

— Не очень понимаю, что вы хотите этим сказать?

— Ну, между нами нечего скрывать. Ведь вы… Это вам многие люди обязаны прибытием в наш город, обходя… хе-хе-хе… хлопотливую паспортно-визовую процедуру. Они, эти люди, получали таким образом возможность улизнуть из Польши, а вы имели на стороне совсем неплохой доход. Брали вы за это по нескольку десятков тысяч тех давних польских злотых, правда?

— Хм-м… Брал по тридцать тысяч…

— Ну-ну, молодой человек, не будем скромничать! Мы говорили с людьми, которые давали вам и по сто тысяч. Понятно, вы рисковали головой. Русские и поляки не понимают шуток в таких вопросах. Но только смелым сопутствует счастье, для них деньги и на улице валяются!

— Или в саду! — многозначительно добавил первый.

— Правильно, очень правильно! Или в саду… Итак, к делу, герр Ландвойгт! Действительно, жаль времени на долгие разговоры. Давайте приступим к делу. Моя фамилия Кайзер, а это господин Торглер. Наши имена ничего вам пока не скажут, но предложение, которое мы хотим вам сделать, таит в себе главную опасность для нас, только для нас. Для вас же — это не новинка. Для вас — это забава. Мы хотим вам предложить… Да, еще одно, герр Ландвойгт! Вы можете согласиться на наше предложение или отказаться от него — это ваше дело. Но в любом случае очень прошу вас сохранить тайну… Согласны? Очень хорошо!.. Так вот. Мой дядя Герхард Кайзер служил в СС. Это был дельный человек. И очень оборотистый. Короче говоря, когда его прикомандировали к лагерю в Освенциме, ему удалось там скопить некоторую толику. Ну, вы понимаете, к чему людям, которые идут в газовую камеру, какие-то ценности или деньги? Дядя работал в так называемой «канаде». Вы не слышали, что это такое? Это долго рассказывать, но можете мне верить, что насилия мой дядя там не творил. Конечно, это не очень приятно — постоянно смотреть на поляков, евреев, французов или как еще там называется этот сброд. Но среди них наводили порядок, и как вы сами понимаете, без труда калача не заработаешь. К сожалению, у дяди не хватило отваги доставить этот чемодан с ценностями к себе домой. Он закопал его в саду одной виллы возле Кожле. Подробный адрес и детальный чертеж места, где закопан чемодан, мы вам немедленно передадим, если вы согласитесь…