Междуглушь - Нил Шустерман

Когда Алли только-только прибыла в Междумир, она услышала рассказы о чудесах, монстрах и всяких прочих ужасах. Однако сейчас у неё появилась некоторая возможность самой влиять на слухи и россказни. Теперь она сама могла разносить весть о том, кто на самом деле является истинным монстром Междумира — Мэри, конечно — а заодно влиять на людей так, чтобы у них создавалось верное представление о деятельности Ника. Шоколадный Огр? Ха-ха! Тоже мне монстр нашёлся! Да у него ни единой монстровской косточки в теле нет — если можно так выразиться о том, у кого вообще нет тела.

Вот только Мэри вела свою «дезинформационную» войну куда более умело, чем Алли. Послесветам (как, впрочем, и живым людям) было гораздо легче поверить в то, что красота и порядочность всегда идут рука об руку.

Но если уж на то пошло, то легенды об Алли-Изгнаннице тоже распространились чрезвычайно широко. Конечно, в них не всё было правдой, но не в этом дело. Главное — Алли заработала себе весьма солидную репутацию, хотя и несколько негативного свойства — репутацию возмутителя спокойствия и источника повышенной опасности. Но зато её знали и уважали. Ну что ж, с этим можно жить.

Впрочем, эта репутация Алли вполне устраивала.

Кейп-Мэй. Население: 4034 зимой и по крайней мере в десять раз больше летом. Самая южная точка Нью-Джерси. За ней — только вода.

Алли застыла перед затейливым дорожным знаком с надписью «Добро пожаловать!», обозначающим границу городка.

— Ты тонешь, — предупредил её Майки, не сходя с лошади. Шилох, постепенно привыкнув к живому миру, постоянно перебирала копытами, вытаскивая их из почвы с громким, чмокающим звуком. Со стороны казалось, что лошадь просто гарцует на месте. А вот Алли, забывшись, ушла в землю по колени.

Она протянула Майки руку, и тот вытащил спутницу из земли.

— Ну вот, — сказал он. — Это здесь, да? Помнится, ты говорила, что жила в Кейп-Мэй.

— Да.

Из-за всех этих передвижений Алли совсем потеряла ориентацию. Она и не догадывалась, что находится так близко от дома.

— Ведь ты же этого хотела — попасть домой?

— Да… всегда хотела…

Майки соскочил с лошади.

— Там, на моём корабле, я часто видел, как ты стоишь у борта и смотришь в сторону берега. Ты так тосковала по дому… Ты даже не представляешь себе — я ведь чуть было не решился отвезти тебя домой. Уже тогда.

Алли улыбнулась:

— И ты ещё называл себя монстром!

Майки оскорбился до глубины души:

— Я был великолепным монстром! Единственным Истинным Монстром Междумира!

— «Внемли моему имени и трепещи!»

Майки отвёл глаза и потупился.

— Никто больше не трепещет…

Алли рассердилась на себя за то, что дразнит его — Майки не заслуживал такого обращения. Она нежно погладила его по щеке. Кто бы мог подумать, глядя на этого синеглазого юношу с гладкой кожей, что ещё недавно он был МакГиллом — мерзким, наводящим ужас монстром! Но время от времени Алли всё-таки замечала в нём остатки прежнего чудовища: они проявлялись в приступах раздражительности, в неуклюжести его рук — словно они по-прежнему были клешнями; в том, как он держал себя — будто владыка мира. Да, монстр ещё таился в нём, но лицо… Оно было лицом юноши — привлекательного с любой точки зрения, хотя и несколько склонного к меланхолии.

— Так ты мне нравишься гораздо больше, — сказала Алли.

— А мне какое дело, нравлюсь я тебе или нет!

Но он улыбался. Ему было дело, и они оба это знали.

«Научи меня быть человеком» — попросил он её сразу после того, как сбросил свою личину чудовища. С тех пор Алли изо всех сил старалась ему помочь. Вот в такие моменты, как этот, она замечала, как далеко ему удалось продвинуться по пути обретения человечности. Сколько времени прошло с того разговора? Как всегда в Междумире, дни перетекали один в другой, сливались в одну полосу, пока счёт не терялся совсем. Недели? Месяцы? Годы? Нет, ну уж не годы, нет!

— Как ты думаешь, — спросил он, — то, что я привёл тебя домой — это прибавляет мне человечности?

— Конечно, да!

Он старался даже собственную самоотверженность обрядить в одежды своекорыстия. Это раздражало бы Алли, если бы она не знала, что он готов всё сделать ради неё, даже если бы ему самому не было от того никакой пользы. В этом и было кардинальное отличие Майки от его сестры: Мэри только прикидывалась, что посвящает себя служению другим, тогда как на самом деле служила исключительно себе любимой.

— Только помни: я не смогу больше помогать тебе, если ты утонешь в земле, — сказал Майки. — Знаешь, как бывает, когда возвращаешься домой: ты можешь погрузиться так быстро, что даже я не успею тебя подхватить.

— Знаю.

Алли ясно отдавала себе отчёт в том, какие опасности её подстерегают; и почерпнула она свои знания не столько из Мэриных брошюрок серии «Междумир-для-идиотов», сколько из уст самого Майки.

Он рассказал ей, что в родном доме послесвета сила тяжести многократно возрастает. По мере приближения к дому земля всё больше и больше начинает вести себя как зыбучий песок. Майки поведал, как они с сестрой вернулись домой больше ста лет назад — почти сразу после того, как проснулись в Междумире. Когда Майки увидел, что произошло дома после их смерти, он утонул в земле за считанные секунды. Мэри повезло — каким-то образом ей удалось избежать страшной участи; ей не пришлось пережить этого невыносимого, медленного падения в центр Земли.

Зато Майки открыл у себя способность — наверно, самую редкую в Междумире. Он обладал такой могучей, всесокрушающей волей, что смог изменить самого себя: его руки превратились в когтистые клешни, способные загребать землю; плоть, вернее, память о плоти, стала твёрдой и жёсткой, кожа покрылась вмятинами, как Луна кратерами. Он сделал из себя монстра и в таком виде сумел подняться из недр, борясь с безжалостной гравитацией долгие-долгие годы — пока, наконец, не выбрался на поверхность Земли.

Но всё это было позади. Он теперь снова Майки и медленно, но верно привыкал к своему старому «я» — так же, как Алли привыкала к существованию в Междумире.

Они уже долго путешествовали вместе, но всё это время в потаённых закоулках мозга Алли жила мысль: есть, есть кое-что невыполненное… Когда она только-только прибыла в этот мир, для неё не было дела важнее, чем попасть домой. Но где-то в течении дней, ночей, недель, это дело всё отодвигалось — вот наступит завтра, тогда… и опять завтра… и снова… Однако, не в пример другим послесветам, Алли не забыла о своей жизни на Земле, не забыла родителей, сестру, не потеряла своего имени.

Она не могла понять, почему так сильно отличается от других обитателей Междумира. Даже Мэри ничего не написала об этом в своих многочисленных подборках сомнительных сведений. Опять же, Алли обладала способностями, не встречающимися у остальных послесветов. Почему именно она и больше никто? Это тоже оставалось для неё загадкой. Алли умела вселяться в чужие тела. Живые люди называли это «одержимостью», но Алли предпочитала междумирный термин «скинджекинг». Она же не демон, чтобы захватывать контроль над людьми ради служения Злу. Она лишь «брала тело взаймы», на короткое время и только тогда, когда это было абсолютно необходимо.

Путники ехали по нарядной главной улице городка. Расплывчатые живые люди торопились по своим расплывчатым делам, туманные автомобили проносились сквозь Алли и Майки, но они уже настолько привыкли к тому, как течёт сквозь них и мимо них живой мир, что редко когда замечали всю эту суету. Даже их лошадь ни на что не обращала внимания.

— Поверни здесь налево, — сказала Алли. Они свернули в её родную улицу, и она вдруг почувствовала: неудержимый страх заполз туда, где должна была бы сейчас подняться волна радостного ожидания.

А что если её отец не выжил в том ужасном лобовом столкновении?

Что если он прошёл до конца страшный чёрный туннель, оставив маму и сестрёнку скорбеть по ним обоим?

— С тобой всё в порядке?

Майки понял — что-то не так. То ли потому, что почувствовал, как она вся внезапно напряглась, то ли потому, что их души шли в такт, но он мог ощущать то же, что ощущала она.

— Всё в порядке.

У неё имелась и другая причина для волнений. Монета. Та никак не желала нагреваться в руке Алли, что означало: она ещё не готова покинуть Междумир. Не готова двигаться дальше. Поразмыслив, она поняла, почему. Она не будет готова к этому последнему странствию до тех пор, пока не посетит родной дом и лично не убедится, что с её родными всё в порядке. Или не в порядке. Всё, что до сих пор происходило с нею в Междумире, вело сюда, домой, и однако она оттягивала момент встречи с родными стенами так долго, как только возможно.

Потому что тогда её существование подойдёт к завершению.