Аннотация - Николай Инодин

Бездомный со своими ближниками со спины к нему подъехал, с коня соскочил, меч из ножен достал и говорит:

- Ты видно устал, чужеземец, таскать на спине такую тяжесть! Оброс добром, как кабанчик салом! Осень на дворе. Мы, добрые люди, по осени избавляем кабанов от лишнего сала. Поможем и тебе. Складывай ношу, дорогу в мои кладовки она и без тебя найдёт!

Серый зверь за спину чужаку стал, не иначе прикрывать обучен, и пасть раскрыл - рычать. Да только хоринги не зря свой хлеб едят - свистнули пращи. Видно, один из камней удачно попал - упало чудовище. Рудаку даже жалко его стало. А чужак от камней увернулся, даром что стоял к пращникам спиной. Поклажу сбросил и в лице переменился. Вот только человек на луговине стоял, и вдруг на его месте кто-то другой оказался. Вроде как ростом ниже, в плечах шире, и руки чуть не до земли вытянулись.

- Оборотень, - ахнул Рудак.

Бездомный почуял, что дело неладно, щит поднимать стал, но не успел. Вот только чужак в десятке шагов от него стоял - и вдруг исчез, Груфид падает на землю, а голова его затылком вперёд повёрнута. Тварди и Гравут вождя ненадолго пережили. У Тварди торчит из бороды меч Груфида, а Гравуту напрочь снесла голову секира напарника. Он даже не понял, что убит - без головы два шага к мертвому вождю сделал, потом только повалился. А чужак уже остальных скандов убивает. Но, видно, уставать начал - замедлился, видно его стало.

Последняя тройка северян сбилась в кучу, закрылась щитами - не помогло. Брошенное оборотнем копьё пробило и щит, и его хозяина. Чужак взревел, прыгнул вперёд, отбил копья в сторону, но хоринги приняли его на щиты, остановили. Ханар Глотка достал его секирой - рубанул поперёк груди, самым концом лезвия. А оборотню всё равно, шагнул ближе и Ханару в глазницу нож вставил. Пока убивал последних скандов, его ещё дважды достали - копьём в бок, но не сильно, и по руке кинжалом. Кровь из ран так и не потекла. Рудак не удивился вовсе - все знают, что оборотней железо не берёт. Это хоринги от отчаянья, не хотели помирать, как бараны под ножом.

Когда последний сканд лёг на землю, чужак повернулся, к зверю своему побрёл, медленно - видно, всю силу истратил. Он ведь среди бела дня оборачивался, без луны. Дотащился, сел рядом, голову в руки взял, посмотрел. Потом позвал раз, другой.

Вот чудо! Очнулся зверь, открыл глаза и попытался встать. Чужак обнял его за шею и начал за ухом чесать - как собаку.

И тут Рудака будто кто в спину толкнул. Парень белкой слетел с дуба, схватил корзину с остатками припасов и пошёл к чужаку. Страшно было, но Рудак чуял - правильно делает. Может, и не убьёт его оборотень, а такому хозяину можно послужить, это не за пьяными скандами отхожие места чистить.

***

Очередные неприятности Роман учуял одновременно с Махой - чужое враждебное внимание с разных сторон тропы. Пока прикидывал варианты действий, из кустов на берег вылезли семь крупных мужиков самого брутального вида: бороды лопатами, кожаные доспехи и такие же шлемы, усиленные железными полосами, большие круглые щиты, длинные копья с широкими наконечниками. Натуральные викинги, только похлипче, чем на картинках.

Топот копыт со спины. Роман повернулся - ещё трое подъехали, с коней слезли. Самый наглый, наряженный пёстро, как петух, мечом помахал и начал говорить речь. Точно клоун, настоящие люди уже убивали бы.

"Как вы мне все надоели, жадные идиоты. Натурально, как чурки в красной армии - пока морды не набьёшь, за человека не считают. Машка, марш в кусты!"

А Машка уперлась, впервые в жизни. Боец, блин, толку с твоих когтей против таких копий.... Потом за спиной пращи хлопнули. Пока Роман от камней уворачивался, она со связи пропала. Когда Шишагов увидел, что Маха на земле валяется без движения, в голове все предохранители полетели. Вспышка чёрного света перед глазами и полное выпадение из реальности.

В себя пришёл над трупами "викингов". Ножа в ножнах нет, лучшая замшевая рубаха в двух местах порвана - на груди и слева на боку. В прореху видно, что кольчужные кольца помяты. На тыльной стороне правой ладони порез. Пока Роман его разглядывал, из раны начала по каплям сочиться кровь.

Слабость навалилась, придавила к земле. Не поддаваясь, Рома пошёл к лежащему на тропе серому телу. Сел рядом, взял тяжёлую голову в руки. Странно, ссадина на голове большая, но даже кожа не порвана. И... дышит? Дышит, засранка! Роман дунул кошке в ноздри и позвал:

- Машка, не дури. Очнись, кому говорю!

Услышала. Глаза открылись, попыталась подняться. Помог сесть, обнял за шею, в шерсть лицом зарылся... "Дура ты моя, дурочка. Не лезь в драки с людьми, пока я не попрошу, ладно?"

Машка, не понимая ещё, что произошло, пыталась оглядеться. За спиной снова раздался топот. "Блин, где я вас всех хоронить-то буду?"

Сам не заметил, как в боевую стойку перетёк, как тесак в правой руке оказался. А воевать-то и не с кем. Стоит рядом парнишка, пацан совсем, рыжий, конопатый, к тощему животу корзинищу прижимает. Из-под корзины видны босые ноги в цыпках. Трусит, но смотрит прямо, пролопотал что-то вопросительно, поклонился и корзину протянул. А оттуда съестным пахнет. Ну хоть кто-то сразу убить не пытается. Можно выпрямиться и не спеша убрать тесак в ножны. Парень свою речь повторил, видно на другом языке, потом на третьем. Нет, ничего не разобрать. Роман к нему подошёл, корзину из рук взял - ничего такая штука, с умом сплетена, и лямки кожаные есть - за спиной носить.

Рассмотрел пацана внимательно. Худой, но жилистый, видно, что ел не досыта. Рыжие патлы коротко обрезаны, и так неровно, что ежу понятно - ножом кромсали. Рубаха того же типа, что и у клоунов на морском берегу - грубая ткань из толстых неровных нитей. Но такого количества прорех и заплат у тамошних аборигенов не было. А на грязной шее у парня красуется широкий кожаный ошейник. Не застёгнут, Роман специально со всех сторон осмотрел, зашит. И знак какой-то на нём выжжен. Раб? Похоже на то.

Шишагов запустил пальцы под ошейник, напрягся - треснули нитки, полопались. Выбросил остатки пакостной штуковины в кусты. Пацан снова что-то спросил. Пришлось разводить руками:

- Извини, парень, не понимаю. Сами мы не местные, здешним диалектам не обучены.

Мальчишка чем-то напомнил Роману оленёнка - худенький, длинноногий, страшно ему и любопытно. Как звали оленёнка из мультика?

- Рудольф? - вслух попытался вспомнить Шишагов.

Парень вдруг закивал, расплылся в улыбке:

- Рудак, так, Рудак!

- Я - Роман, - и ладонью себя в грудь, - бух.

Познакомились. А из корзины пахнет. Не выдержал, отвязал крышку. Парнишка охнул, метнулся под руки, свёртки из корзины достаёт и лопочет, судя по интонации - извиняется. Тряпицу расстелил, харчи раскладывает - рыба вяленая, что-то вроде сырокопчёного мяса, творожный сыр, и - лепёшки. Офигеть! Подсохшие, непонятно из какого зерна, серые, толстые.... А Шишагов хлеба третий год не видел. Схватил кусок, вцепился зубами - вкусно, словами не описать. Парень флягу кожаную подсовывает, а в ней - кислое молоко.