Дочери Рима - Кейт Куинн

— Но Луций такой милый! И мне не понятно, почему ты всегда так холодна с ним. Я не слышала от тебя ни одного доброго слова в его адрес!

— Видишь ли, это я замужем за ним, а не ты. — Взгляд Марцеллы скользнул за плечо Корнелии. — О, великая Фортуна! Неужели эта ужасная Туллия направляется прямо к нам? Скорее спрячь меня!

— Ты всегда так! — рассердилась Корнелия. — Нисколько не изменилась с детских лет. Сама исчезаешь, а меня оставляешь расхлебывать неприятности. Туллия, как я рада видеть тебя!

Наконец солнце село, вино в кубках иссякло, и вскоре гости стали потихоньку выходить за ворота, чтобы принять участие в заключительной свадебной церемонии. Корнелия взяла мужа за руку и потащила к выходу, чтобы тоже присоединиться к ней. Процессию возглавили Лоллия и сенатор Виний. Рабы бросились вперед, чтобы во имя будущего процветания и достатка осыпать новобрачных грецкими орехами — знаком плодородия — и монетами. Когда муж перенес Лоллию через порог нового дома и опустился на колени, чтобы в первый раз зажечь огонь в очаге, Корнелия вместе с остальными разразилась рукоплесканиями. Ликующие юные девушки выстроились в очередь за свадебным факелом. Лоллия нарочно бросила его Диане. Та смерила ее недовольным взглядом.

— …должны пойти со мной, — простонала Лоллия, обращаясь к Марцелле и Диане, когда к ним подошла Корнелия. Наконец гости, в очередной раз поздравив новобрачных, потянулись длинной вереницей из дома сенатора Виния на улицу. — Уверена, там будет так же весело, как в Гадесе… Корнелия, Виний вздумал затащить меня во дворец, на обед к этому старому брюзге Гальбе. Обещай мне, что ты тоже туда придешь и будешь недовольно смотреть на то, что мы пьем слишком много вина…

— Конечно, приду, — с улыбкой пообещала Корнелия. — Мы с Пизоном уже получили приглашение. Я, пожалуй, надену синее…

— Только не синее! — выпалила Диана. — Ненавижу синий цвет. Но если мы пойдем туда все вчетвером, нам стоит надеть платья одинакового цвета.

— Почему? — Марцелла и Корнелия встретились глазами над головой Дианы и обменялись понимающими взглядами. Впрочем, сама Диана этого даже не заметила.

— Потому что мы совсем как упряжка колесницы, — объяснила Диана. — Корнелия — коренная. Она медлительная, но на поворотах несокрушима, как скала. Марцелла — пристяжная. Затем Лоллия, она быстрая, но безумная. С другой стороны — я. Самая быстрая, самая стремительная из всех.

— Почему же я медлительная? — удивилась Корнелия, и сестры рассмеялись. Виний нахмурился.

— Пойдемте, мои дорогие, — произнесла Лоллия и, перехватив взгляд мужа, простонала: — Бедная я, потому что худший день моей жизни уже настал.

— Не надо грубить, — пожурила ее Корнелия.

— Он него пахнет прокисшим молоком, — сообщила Марцелла. — Его вряд ли хватит надолго.

— Он за кого, за «красных»? — поинтересовалась Диана.

Стоя у двери дома, Лоллия, на прощание поцеловала сестер. Корнелия взяла мужа за руку и, когда обернулась, чтобы помахать на прощание сестре и кузине, увидела, что Диана в сердцах швырнула свадебный факел в канаву.

— Очень хорошая свадьба, — похвалил Пизон и поднял руку. Заметив его жест, рабы тотчас поспешили к нему, неся паланкин. — Надеюсь, что муж, пребывающий в зрелом возрасте, образумит Лоллию.

— Сомневаюсь, что он сможет долго учить ее уму-разуму.

Наконец к ним приблизился паланкин. Корнелия приняла протянутую руку мужа и, забравшись в носилки, задернула розовые шелковые занавески, чтобы внутрь не проникал желтый свет уличных факелов.

— Как только сенатор Виний попадет в опалу, дед Лоллии в ту же минуту заставит ее развестись и выдаст замуж за кого-то другого.

Пизон дал носильщикам знак трогать, и носилки, покачиваясь на плечах шестерых галлов, двинулся вперед, в ночь. Занавески трепетали на ветру, и на орлиный нос и волевой подбородок любимого мужа упала полоска света от уличных факелов. Корнелия улыбнулась. Пизон улыбнулся в ответ и пересел с одной стороны носилок на другую, чтобы взять ее за руку. Носильщики тотчас почувствовали, как сместился вес, и приподняли один угол паланкина чуть выше, чтобы было удобнее нести юную матрону и ее супруга.

— Я сегодня ходила в храм Юноны, — призналась Корнелия.

— Правда? — удивился Пизон.

Неужели он напрягся или ей только показалось?

— Да. Я пожертвовала свинью. Думаю, это лучше, чем жертвовать гуся.

— Тебе виднее, дорогая. — За восемь лет брака он ни единым словом не упрекнул ее за то, что она так и не смогла подарить ему сына или дочь.

Иногда мне хочется, чтобы он это сделал, подумала Корнелия, а вслух произнесла:

— Свадебный факел поймала Диана. Значит, она следующей выйдет замуж.

— Чтобы заставить ее надеть красную фату, придется приложить немало усилий, — улыбнулся Пизон. — Лоллия успеет обзавестись четвертым мужем, прежде чем Диану заставят выйти замуж в первый раз.

— Для Лоллии мужья подобны новым платьям. — Неожиданно носильщики остановились. Пизон слез на землю первым. Увидев мерцающий огонь факелов перед воротами их дома, Корнелия подобрала подол платья, чтобы последовать за ним. — Она каждый сезон приобретает себе новое, а старое выбрасывает.

— Она одна из новых жен. — Пизон подал Корнелии руку, помогая выйти из паланкина. — Жен старого республиканского образца уже почти не осталось, моя дорогая, — с улыбкой добавил он.

Они вместе зашагали через двор, и Корнелия крепче сжала руку мужа. В большинстве домов рабы уже давно бы дремали, прислонившись к стене, но только не рабы Корнелии. Несмотря на поздний час все как одни бодрствовали, дожидаясь возвращения хозяев. Как и положено, они тотчас приняли у них плащи и поднесли кубки с подогретым вином. Настенные светильники отбрасывали блики на длинный ряд бюстов, изображавших предков хозяев дома. Каждый такой бюст занимал отдельную нишу. Вдоль одной стены выстроились бюсты предков Пизона — его родословная уходила в глубь истории, к Великому Помпею и Марку Крассу. Изваяния предков Корнелии занимали ниши противоположной стены. Род Корнелиев вел начало от этрусков. Самым последним бюстом в ряду был бюст самого Пизона, высеченный отцом Дианы, — тот увлекался изготовлением изваяний, и мраморный портрет Пизона был его свадебным подарком. Он сделал губы чересчур тонкими, как будто Пизон недовольно их поджал, подумала Корнелия.

— Лоллия — воплощение жены нового типа, — повторил Пизон, обнимая супругу за талию, как только рабы покинули опочивальню. — Я же счастлив тем, что у меня есть моя верная Корнелия.