Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не сбылось. «История Петра» осталась незавершённой, хотя Пушкин и полагал вскоре окончить сей труд. Уже разворачивалась перед глазами поэта величественная и грозная картина царствования Петра Великого.
Григорий Александрович Пушкин, внук поэта, давший новую жизнь затерянной рукописи. 1915 г.
Буквально за неделю до роковой дуэли Пушкин, печалясь, говорил Плетнёву, что цензура не позволит издать его «Историю Петра». И вот что поразительно: на самом краешке жизни, накануне смертельного поединка – 25 и 26 января, – поэт вместе с Александром Тургеневым разбирал архивные свидетельства, в частности донесения французских послов при дворе Петра I. Как кручинился после Александр Тургенев, что не успел Пушкин завершить начатое: «Он… знал и отыскал в известность многое, чего другие не заметили. Разговор его был полон… любопытных указаний на примечательные пункты и на характеристические черты нашей истории»!
Ему вторил и князь Пётр Вяземский: «В Пушкине есть верное понимание истории… принадлежностями ума его были: ясность, проницательность и трезвость. Он не писал бы картин по мерке и объёму рам, заранее изготовленных, как то часто делают новейшие историки для удобного вложения в них событий и лиц, предстоящих изображению…»
Смерть Пушкина обозначила и предел его разысканиям. Но всё же исторический труд был почти завершён, и верный Жуковский немало порадел, дабы предать его гласности. Однако усилия поэта-царедворца не увенчались успехом – последовал запрет императора: некоторые авторские рассуждения, касавшиеся деяний августейшего предка, Николай посчитал недопустимыми.
Возможно, самодержец был раздосадован, даже оскорблён подобным замечанием Пушкина: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плод ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности, или по крайней мере для будущего, – вторые вырвались у нетерпеливого самовластного помещика».
Да, такое резкое и чёткое суждение Пушкина-историка претило императору и не могло им быть ни понято, ни принято.
Даже иностранному дипломату в России ведомо об исторических занятиях Пушкина! Зимой 1837-го князь Бутера ди Радали, чрезвычайный посланник Королевства Обеих Сицилий в Петербурге, доносит об озабоченности русского двора в связи с гибелью поэта: «Пушкин был склонен к либерализму, и это было известно императору; не желая, чтобы бумаги и корреспонденция покойника кого-нибудь скомпрометировали, в момент смерти он послал в его дом воспитателя Наследника (Василия Жуковского, воспитателя цесаревича Александра Николаевича, в будущем Александра II. – Л.Ч.) собрать бумаги, сохранить материалы по истории Петра Великого и документы из Государственного архива, а все остальное, что может омрачить память Пушкина и повредить другим, сжечь без рассмотрения».
Друзья поэта жаждали, чтобы «История Петра» увидела свет, а для этого постарались вычеркнуть из рукописи спорные эпизоды. Через три года после смерти поэта цензура всё же разрешила её к печати. Однако издателя, рискнувшего опубликовать неоконченный труд, так и не нашлось. Рукопись Пушкина при содействии опеки, учреждённой над имуществом и детьми поэта, была возвращена его вдове Наталии Николаевне.
Позже небольшие отрывки из пушкинского труда напечатал биограф Павел Анненков. И так уж случилось, что рукописная «История Петра», не увидев свет и не получив читательского признания, вместе с обширной библиотекой поэта отправлена была «в ссылку»: в подвалы казарм Конногвардейского полка. Место хранения было временным и, вероятно, считалось надёжным, так как находилось в ведении генерала Петра Петровича Ланского, командира Конногвардейского полка и второго супруга Наталии Николаевны.
Но каким образом рукопись «Истории Петра» оказалась в подмосковной Лопасне? Как и все пушкинские автографы, книги, письма и документы, она перешла по наследству к старшему сыну поэта – Александру Александровичу Пушкину.
Он-то и почёл нужным перевезти всё это книжное и рукописное богатство из Петербурга в своё имение Ивановское Бронницкого уезда. Часть наследия отца Александр Александрович на время оставил у сестёр Гончаровых, своих кузин, в усадьбе Лопасня-Зачатьевское. Ведь то была не чужая для него усадьба: в ней росли его дети, да и сам генерал любил в ней подолгу гостить.
Фамильному архиву, вернее, его оставленной в Лопасне части, вновь предстоял переезд. Все ящики и сундуки, где хранились рукописи и книги были тщательно пересмотрены и отправлены в подмосковное Ивановское. Один из них каким-то образом затерялся и остался на долгие годы пылиться на чердаке лопасненского дома, пока и не случилась (не забудем, благодаря канарейкам!) счастливая находка. Забытые пушкинские записи вновь обрели голос.
Помимо «Истории Петра» (из тридцать одной пушкинской тетради уцелело двадцать две!) в сундуке оказались и редкостные семейные документы, переписка. Всё то бесценное наследие было спасено благодаря Григорию Пушкину, внуку поэта!
«Рукопись Петра Андреевича Гринёва доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы были заняты трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом», – завершает Пушкин свою «Капитанскую дочку». Ведать бы ему, сколь промыслителен тот финал!
Нет, не зря всё же уповал Александр Сергеевич на память и любовь неведомых ему просвещённых внуков!
Дом в Лопасне, как и подобает старинному особняку, – хранитель многих фамильных тайн. И уже раскрытых, и оставленных про запас для новых поколений. Каких только загадочных историй не случалось в его стенах! Помимо главной находки – рукописи «Истории Петра» – подросток Григорий Пушкин отыскал на чердаке шкатулку с… записками великого прадеда.
Так уж случилось: лопасненский особняк задолго до появления чтимого академического «собрата» в Петербурге стал настоящим Пушкинским Домом. А значит – первым в России! Ведь в нём сберегались рукописи, письма, книги из личной библиотеки Александра Сергеевича, его дневник.
Обретённая в Лопасне «История Петра» – история становления новой России – обратилась национальным достоянием. И зримым воплощением пушкинской мечты.
От швейцарского Монтрё до тверского Погорелого Городища
Я приношу пользу миру, в этом весь смысл, вся радость жизни.
Ханс Кристиан Андерсен
Сближения
Пушкин и Андерсен никогда не встречались при жизни. А вот их юбилеи праздновались почти одновременно: в России и Дании.
Будущий сказочник родился в апреле 1805 года в старинном датском городке Оденсе. Его отец был простым башмачником, и в детстве маленький Ханс Кристиан мало чем отличался от своих сверстников.
Всё изменилось для него в четырнадцать лет: в этом юном возрасте он, потеряв отца, принял первое самостоятельное решение – отправиться в Копенгаген на поиски счастья. А счастье ему виделось в будущей актерской профессии.
