Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья - Виктор Смирнов

Нередко каббалисты состояли придворными астрологами, а сами монархи охотно посвящали свои досуги «тайнам небес». При Инсбрукском дворце императора Максимилиана впоследствии подвизался каббалист и алхимик монах Тритемий, кстати, близкий друг доктора Фауста, который был реальным историческим лицом. Как пишет современник, однажды по просьбе императора Максимилиана Тритемий вызвал духов Гектора и Ахилла. Оба учтиво поклонились императору, трижды прошли мимо него, а потом исчезли. Тритемий считается основателем криптографии, в специальном трактате он описал большинство известных методов шифрования. Этими шифрами в дальнейшем широко пользовались дипломаты и шпионы.

Придворный каббалист-астролог имелся и у венгерского короля Матвея Корвина. Это был польский ученый Мартин Былица (1433–1494), вошедший в историю ереси «жидовствующих» под именем «Мартынки-угрянина»[2]. Каббалой Былица увлекся еще во время учебы на кафедре астрологии Краковского университета. Затем он помогал известному немецкому математику и астроному Региомонтану составлять астрологические таблицы, с помощью которых несколько поколений астрологов пытались связать земную жизнь человека с жизнью небесных сфер.

Именно Мартин Былица и стал для Федора Курицына первым проводником в загадочных лабиринтах каббалы. Известный историк церкви А. Карташев полагает, что во время своего пребывания в Венгрии Курицын вступил в тайное международное сообщество астрологов-каббалистов, к которому принадлежал и уже знакомый нам караим Захария Скара (подробнее в приложении). Положение придворных астрологов открывало перед этими людьми широкие возможности политического влияния. Туманные рассуждения о расположении звезд и планет вкупе с загадочными каббалистическими знаками оказывали магическое воздействие на суеверных монархов. Члены сообщества вели между собой шифрованную переписку, обмениваясь конфиденциальной информацией. Для видного русского дипломата участие в таком обществе сулило немалые практические выгоды, здесь он мог черпать сведения о том, что происходило при европейских дворах. Но вряд ли тайное сообщество предоставляло своим адептам эти сведения бескорыстно, очевидно, что все его члены должны были что-то вносить в этот информационный «общак». Но тогда Курицын вольно или невольно превращался в своего рода агента влияния неких неведомых сил с неопределенными намерениями. И хотя прямых подтверждений участия Курицына в этом тайном международном сообществе нет, есть косвенные свидетельства, которые заставляют серьезно отнестись к этой версии.

Среди многочисленных талантов посольского дьяка был и талант писательский. До нас дошло несколько произведений Федора Курицына, написанных в разных жанрах. Речь о них еще впереди, пока же упомянем так называемую «Литорею в квадратах». Литорея — это древнерусская тайнопись. Существовала простая литорея, или тарабарская грамота (отсюда, кстати, пошло выражение «тарабарщина». — В.С.), в которой текст зашифровывался простой подменой букв, но были и гораздо более сложные шифры. Что касается «Литореи в квадратах», то она представляла собой славянскую азбуку с явными следами каббалы. Каждой из двадцати четырех букв «Литореи» дано толкование, раскрывающее ее тайный смысл, одновременно она могла использоваться в качестве шифровального ключа для обмена секретными Посланиями.

Исследователи давно обратили внимание на то, что тем же самым шифром, которым подписывал свои произведения Федор Курицын, пользовался известный виленский (вильнюсский) переписчик Библии Матвей Десятый. Если учесть, что в Вильне существовала сильная караимская община, а среди переведенных Матвеем Десятым на русский язык книг была неканоническая, но особенно популярная у «жидовствующих» книга «Менандр»[3], то гипотеза Карташева о существовании некоего тайного международного сообщества астрологов-каббалистов, члены которого состояли в шифрованной переписке, получает весомое подтверждение.

…В 1484 году Федор Курицын покинул венгерскую столицу. Вместе с ним ехал в Москву и Мартин Былица. Неизвестно, что заставило придворного астролога Былицу покинуть блестящий венгерский двор и отправиться в неведомую Московию, и было ли это его личное желание или он выполнял некую возложенную на него миссию?

По пути Курицын посетил воинственного молдавского господаря Стефана Великого. Господарь недавно выдал свою дочь Елену за сына великого князя московского Ивана Молодого. Этим браком стороны скрепили союз, согласно которому они обязывались помогать друг другу в случае нападения третьей стороны, под которой Стефан подразумевал прежде всего Турцию, а русские — Литву. Кстати, супруга Стефана Великого приходилась родной сестрой князю Михаилу Олельковичу, недавно казненному королем Казимиром, и в Москве надеялись, что эта казнь усилит враждебность Стефана к Казимиру.

Оговорив условия союзного договора, посольство двинулось дальше. По дороге Курицын захотел посетить замок воеводы Дракулы, о котором еще свежи были воспоминания в Валахии. Полное имя валашского воеводы — Влад Цепеш-Дракула. Прозвище Цепеш означает «сажающий на кол». Таков был излюбленный способ казни, который воевода позаимствовал у турок. Слово Дракул переводится с румынского как «дьявол», и многие в Валахии считали, что род Дракулы общался с нечистой силой с помощью магии и чернокнижия. Вполне вероятно, что это обстоятельство подогрело интерес Федора Курицына, который также интересовался магией и оккультными науками.

Влад Дракула погиб в бою и был обезглавлен турками, но в валашских селах ходили легенды о том, что он превратился в оборотня и по ночам приходит к людям пить кровь. Легенда о вампире обрастала все новыми живописными деталями, вспоминали, что воевода предпочитал нападать на противников ночью, а, как известно, вампиры боятся солнечного света. Все эти страшилки о Дракуле впоследствии станут поистине золотой жилой для авторов бульварных романов и фильмов ужасов.

Посетив мрачный и величественный замок «короля вампиров», Курицын описал свои впечатления в повести под названием «Сказание о Дракуле воеводе». (См. приложение. — В.С.) Это произведение исследователи считают первым памятником оригинальной русской беллетристики. Мало того, это одна из первых письменных биографий Влада Дракулы. Получается, что именно наш соотечественник положил начало целому направлению в коммерческой литературе и кино, которое можно назвать «Дракулиадой».

Глава 4. Резидент Хозя Кокос

Посольский поезд медленно двигался на юго-восток. Вместе с дипломатами ехали два нанятых Курицыным мастера — пушечник и каменщик. Чтобы не вступать на территорию враждебной Литвы, решено было возвращаться через Крым. Федор Курицын ехал в одной карете с Мартином Былицей. За учеными разговорами дорога летела незаметно. Обоим мечталось увидеть Москву просвещенной столицей, этакими новыми Афинами, где они, прогуливаясь, будут вести философские разговоры подобно Аристотелю с Платоном, только вместо белоснежных тог одеты сии философы в подбитые мехом ферязи.

Время от времени по пути встречались повозки марранов, изгнанных из Испании. Печально качая головами, марраны рассказывали про ужасы инквизиции, про то, как по навету казнили их соседей, как свирепствует лютый зверь в человеческом облике — Великий Инквизитор Томас (Томмасо) Торквемада. Ценное имущество марранам вывозить не разрешалось, и многие везли с собой кроме жалкого скарба только плиты с могил предков.

Возле крепости Аккерман посольский поезд внезапно окружили конные янычары. Оказалось, что эту стратегически важную крепость в устье Днестра только что захватили турки. Возмущенный русский посол потребовал объяснений, ссылаясь на союзные отношения с крымским ханом Менгли-Гиреем, однако турки надменно заявили, что крымский хан является вассалом сиятельного султана Баязида И, который и будет решать, как поступить с московитами, а пока послов приказано доставить в город Кафу, где они должны будут дожидаться решения своей участи. Узнав, что их повезут в Кафу, Курицын мог облегченно вздохнуть, ибо в этом городе жил человек, на помощь которого он мог рассчитывать.

Как и в Киеве, в Кафе соседствовали две иудейские общины: раввинистов и караимов. Первых крымские татары называли «зюлюфлю чуфутлар», то есть евреи с пейсами, вторых — «зюлюфлюз чуфутлар» — евреи без пейсов. Крымские караимы или карай представляли собой особую этнолингвистическую группу не только со своей религией, но и с собственным языком тюркского происхождения. Их происхождение до сих остается тайной. По всей вероятности, предками этого некогда сильного и многочисленного народа были хазары.