Просто пространства: Дневник пользователя - Жорж Перек

О бесполезном пространстве

Я уже неоднократно пытался думать о квартире, в которой имелось бы бесполезное помещение, специально и абсолютно бесполезное. Не чулан, не дополнительная комната, не коридор, не кладовка, не закуток. Это было бы пространство без назначения. Оно бы не использовалось ни для чего, оно бы не отсылало ни к чему.

Несмотря на все усилия, я так и не сумел проследить до конца за этой мыслью, за этим образом. Даже сам язык, как мне кажется, оказался неспособным описать это ничто, эту пустоту, как если бы можно было говорить лишь о чем-то наполненном, используемом и функциональном.

Пространство без назначения. Причем не пространство «без определенного назначения», а определенное пространство без назначения: не многофункциональное (таким может быть любое), а именно антифункциональное. Разумеется, это пространство не предназначалось бы исключительно для того, чтобы «освободить» другие (шкаф, гардероб, кладовка, подсобка и т. д.), но, повторяю, такое пространство, которое не использовалось бы ни для чего.

Порой мне удается не думать ни о чем и — в отличие от дружка Пьеро — даже не думать при этом о смерти Людовика XVI: я вдруг осознаю, что я здесь, поезд остановился, и за какие-то девяносто секунд я проехал от станции Дюгомье до станции Домениль. Зато мне так и не удалось обдумать это самое ничто. Как обдумывать ничто? Как обдумывать ничто, причем так, чтобы это ничто автоматически не обкладывалось чем-нибудь, отчего оно сразу становится отверстием, в которое мы спешим вложить нечто: практическое действие, функцию, предназначение, точку зрения, необходимость, недостаток, избыток?

Я постарался покорно проследить за этой вялой мыслью. Я обнаружил множество пространств неиспользуемых и множество пространств неиспользованных. Но меня не интересовало неиспользуемое и неиспользованное, мне требовалось бесполезное. Как отметать функции, отметать ритмы, привычки, как изгонять необходимое? Я воображал, что живу в огромной квартире, такой огромной, что даже не могу вспомнить, сколько в ней комнат (когда-то я это знал, но потом забыл, и теперь понимал, что сейчас я уже слишком стар, чтобы вновь приниматься за столь сложные расчеты). Все комнаты, кроме одной, использовались для чего-то, и надо было найти эту одну, последнюю. В общем, это казалось мне не намного сложнее, чем найти в «Вавилонской библиотеке» ту самую книгу, которая дает ключ ко всем остальным. И было действительно что-то головокружительно борхесовское в попытке вообразить, что одна зала предназначена для прослушивания симфонии № 48 до мажор Йозефа Гайдна под названием «Мария Терезия», другая посвящена рассматриванию барометра или подстриганию ногтя на большом пальце правой ноги…

Я думал о старом князе Болконском, который, переживая за сына, всю ночь бродит по комнатам со свечой в руках, в сопровождении слуги Тихона, несущего одеяла, и тщетно выискивает место, где наконец-то смог бы обрести сон. Я думал об одном научно-фантастическом романе, в котором исчезло само понятие жилья; я думал о рассказе Борхеса («Бессмертный»), где люди, уже лишенные необходимости жить и умирать, воздвигли из обломков непригодные дворцы и лестницы; я думал о гравюрах Эшера и картинах Магритта; я думал о гигантском скиннеровском ящике: совершенно черной комнате с единственной кнопкой на одной из стен — при нажатии на кнопку появляется и какое-то время светится что-то вроде серого мальтийского креста на белом фоне; я думал о великих Пирамидах и церковных интерьерах Санредама; я думал о чем-то японском; я думал о расплывчатом воспоминании, сохранившемся от текста Хайсенбюттеля, в котором рассказчик обнаруживает комнату без окон и дверей; я думал о своих снах на ту же тему и вспоминал, как в собственной квартире обнаруживал неизвестную комнату…

Я так и не добился ничего, что бы меня по-настоящему удовлетворило. Но, думаю, все это время я потратил не зря, пытаясь пересечь невозможный предел: за предпринятыми усилиями, как мне кажется, просматривается что-то, что могло бы быть статусом обитаемости…

Переезжать

Покидать квартиру. Выбывать. Выметаться. Освобождать место. Очищать помещение.

Переписывать складывать распределять сортировать

Избавляться выкидывать сбагривать

Разбивать

Сжигать

Снимать отбивать отрывать отклеивать отвинчивать отцеплять

Отключать отделять отрезать отдирать разбирать сгибать вырубать Скатывать

Запаковывать заворачивать затягивать завязывать складывать собирать сваливать скреплять обертывать прикрывать накрывать сворачивать сжимать

Забирать вытаскивать выносить

Подметать

Закрывать

Уезжать

Въезжать

убирать проверять пробовать менять устраивать подписывать ждать представлять придумывать вкладывать решать сгибать складывать склонять зачехлять оснащать раскалывать крутить выворачивать бить ворчать давить жать наводить защищать накрывать портить вырывать отрезать вставлять прятать включать приводить в действие устанавливать мастерить проклеивать разбивать связывать пропускать уминать наваливать разглаживать полировать укреплять углублять скреплять цеплять раскладывать пилить фиксировать прикалывать отмечать помечать высчитывать забираться размечать удерживать смотреть вышагивать надавливать всем своим весом штукатурить шкурить красить тереть скоблить соединять забираться оступаться перешагивать терять находить шарить бить баклуши приглаживать промазывать зачищать скрывать затирать подгонять ходить туда сюда глянцевать сушить восхищаться удивляться раздражаться дожидаться откладывать оценивать прибавлять втыкать запечатывать пригвождать привинчивать прикручивать пришивать приседать залезать томиться в ожидании центровать добираться мыть стирать прикидывать высчитывать улыбаться поддерживать вычитать умножать слоняться в ожидании набрасывать покупать приобретать получать приносить разворачивать распутывать окаймлять обрамлять вставлять осматривать рассматривать мечтать прикреплять выдалбливать протирать устраиваться углублять поднимать обзаводиться садиться прислоняться выгибаться промывать прочищать дополнять сортировать подметать вздыхать посвистывать во время работы смачивать увлекаться срывать вывешивать наклеивать ругаться упрямиться чертить шлифовать приглаживать красить долбить подключать включать насаживать паять склоняться выдергивать точить примеряться фланировать уменьшать поддерживать взбалтывать перед использованием заострять ликовать отделывать халтурить скрести протирать управлять распылять уравновешивать проверять увлажнять осушать опорожнять измельчать намечать объяснять пожимать плечами насаживать распределять ходить туда сюда натягивать расписывать по минутам приставлять придвигать подбирать белить лакировать заделывать изолировать калибровать прикалывать расставлять шпаклевать вешать приниматься вновь вставлять раскладывать отмывать искать входить переводить дыхание

обустраиваться

обживаться

жить

Двери

Мы защищаемся, мы баррикадируемся. Двери останавливают и отделяют.

Дверь разбивает пространство, разделяет его, препятствует единению, принуждает к разобщенности: с одной стороны, есть я и мое «у меня», личное, домашнее (пространство, перегруженное моей собственностью: моей кроватью, моим ковром, моим столом, моей пишущей машинкой, моими книгами, моими разрозненными номерами журнала «Нувэль Ревю Франсэз»…), с другой стороны, есть другие, мир, публичное, политическое. Из одного в другое невозможно перемещаться невзначай, из одного в другое не перебираются просто так, ни в ту, ни в другую сторону: нужен пароль, нужно пересечь порог, нужно выказать свою благонадежность, нужно наладить связь, как пленник связывается с внешним миром.

В фильме «Запретная планета» из треугольной формы и феноменальных размеров дверей делается вывод о некоторых морфологических характеристиках некогда исчезнувших строителей: идея так же образна, как и произвольна (почему именно треугольная форма?), но если бы дверей не было вообще, то умозаключения оказались бы еще более поразительными.

Как бы это сказать точнее? Дело не в том, чтобы открывать или не открывать дверь; дело не в том, чтобы «оставить ключ в двери»; проблема не в том, есть ключи или нет: не было бы дверей — не было бы и ключей.

Разумеется, трудно представить себе дом, в котором не было бы дверей. Однажды, несколько лет назад, такой дом я видел в Лэнсинге (Мичиган, Соединенные Штаты Америки). Его построил Фрэнк Ллойд Райт. Сначала мы шли по слегка извилистой тропе, слева от которой постепенно, незаметно и даже небрежно вырастал легкий подъем, сначала пологий, затем, понемногу, все более крутой. Исподволь, как бы случайно, невзначай, — ни на миг не позволяя нам заподозрить что-то, указующее на переход, прерывание, преобразование, нарушение продолжающейся цельности, — тропа становилась каменистой; то есть сначала была лишь одна трава, потом в траве начали попадаться камни, потом камней становилось все больше, и тропа все ощутимее уподоблялась аллее, выложенной плитами и заросшей травой, а тем временем слева отвал начинал смутно напоминать вал, а затем оформляться в низенькую стенку бутовой кладки. Затем появлялось что-то вроде решетчатой крыши, практически неотличимой от захватившей ее растительности. Но на самом деле было уже поздно задумываться, внутри мы или снаружи: в конце тропы плиты сходились вплотную, и мы оказывались на участке, обычно называемом входом и ведущем прямо в гигантское помещение, одно из продолжений которого завершалось террасой, украшенной большим бассейном. Дом был примечателен не только комфортом и роскошью, но еще и тем, что, казалось, он врастает в холм, как свернувшаяся клубком кошка вминается в подушку.