Страсть сквозь время - Елена Арсеньева

Стоп, стоп. Лидия что-то совсем запуталась. Ведь все, что она слышала, происходило в сериале? Почему же она стоит в окружении всего этого, грубо говоря, реквизита, словно из музейного коридора попала непосредственно «в телевизор»? Ну, это бред. Она просто оказалась в одной из кладовых музея. Вернее, в каком-то подсобном помещении. А где телевизор? Что за дурацкие странности? Почему тут перины навалены? Здесь что, отдыхают после трудового дня хранители?

Чушь какая.

А, надо поступить проще. Надо вернуться в коридор музея, и…

Она оглянулась в поисках двери, через которую вошла, но оказалась перед глухой стеной.

«Секундочку! А как же я сюда попала?»

Ну, видимо, через стены прошла.

И опять бред и чушь!

Лидия была так изумлена и растеряна, что даже страха не ощущала. Все происходило словно бы в нереальности какой-то. Полусонное, дремотное оцепенение, овладевшее ею, делало каждое движение медлительным, а мысли — вялыми.

«Я просто что-то перепутала, — внушала она себе, — я, наверное, вон в ту дверь вошла, перед которой лестница стоит. А мне показалось…»

Только в том заторможенном состоянии, в котором Лидия находилась, можно было всерьез подумать такое. И тем не менее она не только подумала, но и шагнула к деревянной лестнице, и взобралась на нее, вспомнив, что подобное она уже видела когда-то у бабушки в деревне: такая же лестница вела из погреба на поверхность.

Взобравшись по семи-восьми деревянным перекладинам, осторожно перехватываясь руками и стараясь не наступить на подол своей чрезмерно длинной юбки, назойливо лезший под ноги, Лидия с усилием сдвинула неплотно прикрытую дверь, а вернее, крышку, и высунула наружу голову.

И замерла.

Глава 3. Прогулка

Никакого музейного коридора. Кругом тусклый осенний день. Солнцу не проглянуть сквозь дымную пелену, которая затянула и небо, и землю. Где-то что-то горит, да еще как! Трещит и пышет жаром… Почему-то сверху особенно сильно тянет этим жаром.

Лидия подняла голову — да так и ахнула. Прямо над ней горело что-то — сначала показалось, облако. Через мгновение она поняла, что горит узел с тряпьем, выброшенный, очевидно, вон с той резной — какое ретро! — галерейки, окружающей симпатичный деревянный особнячок.

«Где же у нас в городе такие особнячки остались? — призадумалась Лидия, которая все архитектурные достопримечательности своего города чуть ли не наизусть знала, потому что очень любила их. — Надо будет сюда как-нибудь прийти с фотоаппаратом».

Внезапно она осознала, что пылающий узел вот-вот свалится с обгорелых веток и рухнет прямо на нее! Рванулась вперед, упала, стремительно отползла от подвала — и правда, раскаленное облако сорвалось с дерева и рухнуло наземь, именно на крышку подвала.

Лидия вскочила и бросилась дальше, чихая и отряхиваясь: показалось, будто искры, словно разъяренные осы, так и несутся вслед за ней, так и впиваются в одежду и тело, путаются в растрепавшихся волосах!

Она растерянно оглянулась и обнаружила, что стоит на длинной и просторной улице, по обе стороны которой тянулись точно такие же затейливые особнячки, как тот, откуда она только что убежала. Правда, они находились на значительном расстоянии друг от друга и были окружены какие высокими заборами, а какие — низенькими палисадничками. Вокруг царило безлюдье, однако вот до Лидии донесся странный звук, словно бы щелкало что-то. Подумав, она сообразила, что больше всего этот звук напоминает цоканье копыт по булыжной мостовой, причем множества копыт.

«Откуда здесь столько лошадей?» — изумилась было Лидия, но в следующее мгновение впала в натуральный ступор при виде всадников, восседающих на этих лошадях. Всадниками оказались гусары в невероятно яркой, почти попугайно-яркой форме, в которой преобладали синие и алые цвета. Ментики были шиты золотом и украшены черным мехом. Кони все гнедые, как на подбор. Черные кивера лихо заломлены, султаны на них белые.

Лидия смотрела во все глаза, слушала во все уши. Что-то невероятное происходило вокруг. Это собрались статисты для какого-то исторического фильма? Она попала на съемочную площадку? Но, честно говоря, она не могла представить себе несколько десятков статистов, которые так бойко и лихо переговаривались бы на безупречном французском языке. А эти именно что переговаривались, болтали, как могут болтать только люди, совершенно свободно владеющие этим языком. Лидия считала, что у нее хороший французский, но до всадников ей было далеко.

Нет, это не съемочная площадка. Но куда, куда, куда, во имя всего святого, она умудрилась попасть, открыв какую-то дверь в подвале музея?! Честное слово, полное впечатление, что угодила именно в ту самую Москву 1812 года, о которой Проша болтал со своим барином. И вот уже даже французы появились!

— Mon lieutenant, dans l’avant quelques cavaliers![2] — долетел до Лидии голос.

— Rien que je vois en cela pour fumer. Ce notre ou Russes?[3] — ответил другой голос, явно командирский.

— Сe qui lа а penser? Pour tirer nиcessaire, jusqu’а ce qu’elles que les premiers commencent[4]… — проворчал кто-то.

— Надо осторожно сблизиться. Если русские, успеем открыть пальбу, — возразил командир (тоже, понятное дело, по-французски).

Снова зацокали копыта, но через две минуты раздался радостный крик:

— Это наши! Французы! Да здравствует император!

И с другого конца длинной улицы донеслось, словно эхо:

— Vivat l’empereur![5]

И отряд гусар, за которыми наблюдала Лидия, поскакал вперед и словно растаял в дымной завесе.

Подогнулись ноги, и Лидия так и села, где стояла. Острый камушек впился в бедро, и эта боль словно бы рассеяла последний флер мечтаний о том, что все происходящее всего лишь снится ей и мерещится.

Это реальность! Она и в самом деле находится в Москве, захваченной французами!

Немыслимо… вместо Нижнего Новгорода вдруг очутиться в Москве, вместо сентября 2007 года — в сентябре 1812-го. Боже мой! Да ведь горящий на дереве узел и этот дым, заволокший все вокруг, — это проявления знаменитого московского пожара, от которого сгорела чуть не вся столица и погибло множество народу! Надо бежать отсюда, бежать опять в свое время!

Но как бежать?!

Да тем же путем, каким сюда попала. Через дверь в подвале. Нужно спуститься туда и повнимательней оглядеть все стены. Дверь никуда не делась, она должна быть там, в подвале! Лидия ее просто не заметила в том потрясенном состоянии, в котором находилась!

Но в подвал сейчас не попасть. Лаз завален горящими тряпками. Что же делать?..

— Чего стала, дура-девка! — внезапно раздался крик за спиной Лидии. — Побежали!

И вслед за этим кто-то с силой схватил ее за руку и потащил за собой.

Лидия сделала несколько шагов вслед за этим неизвестным, потом начала упираться, пытаясь понять, что с ней пытаются сделать и куда влекут.

— Балда, бежим, а то ничего не останется, все растащат, чего в зиму есть станешь? Или запаслись в обители, успели? Ничего, запас карман не тянет! Невесть сколько под неприятелем жить!

Лидия повернула голову и увидела рядом румяную деваху с толстенной соломенной косищей, со съехавшим на плечи кумачовым платком. На девахе была какая-то несусветная кацавейка из ткани, очень напоминающей мешковину, а из-под нее виднелся сарафан из какой-то невзрачной, тускло-синей материи. «Китайка», — услужливо подсказала память. Где-то Лидия про эту китайку читала… Да хотя бы у Пушкина, в «Барышне-крестьянке»! Лиза, желая переодеться Акулиной, «послала купить на базаре толстого полотна, синей китайки и медных пуговок, с помощью Насти скроила себе рубашку и сарафан, засадила за шитье всю девичью, и к вечеру все было готово». Наверное, эта китайка сильно линяет при стирке, поэтому сарафан приобрел такой неприглядный вид. Да, непросто им тут приходилось, в пору отсутствия приличных моющих средств!

Лидия с отстраненным изумлением обнаружила, что не ощущает особого шока от того, что переместилась во времени невесть куда, — уже как бы смирилась с фактом. С другой стороны, ну не могло же не оказать никакого действия то огромное количество фантастики, которое она в жизни своей прочла. Готовность к чуду, к невероятному событию была сформирована годами, поэтому теперь Лидии куда легче воспринимать свершившееся, чем сугубому реалисту. А впрочем… кто-то умный сказал, что во всяком человеке всегда жива готовность к чуду. Мы ведь все ужасно суеверны, и если не слишком-то удивимся полтергейсту, то почему должны удивляться собственному перемещению во времени?

Вообще сейчас Лидии было не до перемещений во времени, потому что ее перемещение в пространстве осуществлялось как-то чрезмерно быстро. Она не поспевала за девахой в «китайке», путалась в своей длинной юбке, чуть не потеряла туфлю и наконец попыталась прекратить это мучение: уперлась ногами в землю изо всех сил, тормозя, и воскликнула возмущенно: