Труден путь до тебя, небо! - Ольга Апенченко

— Двенадцать — семь… — уже безразлично считал судья.

Юрий молчал, никого не упрекал, никого не уговаривал. У него у самого что-то не ладилось сегодня — он проигрывал подачу за подачей.

— Тринадцать — семь, — безнадежно подал свисток судья.

— Отказывайтесь от эмблемы, пока не поздно! — кричали с площадки тренеров.

— Не откажемся! — слышали они в ответ. Космонавты проиграли, но эмблемы так и не стерли.

Старший преподаватель Федор Михайлович подошел после матча ко мне.

— Хоть вы и болели за них, а они все же проиграли… — сказал он с некоторым торжеством. — Надо было, чтоб проиграли — рано им еще зазнаваться.

— Но ведь вы же их тренировали, — пытаюсь вступиться за ребят.

— Э-э… Если б вы видели, как они играли месяцев пять назад… А теперь, смотрите, даже нам, тренерам, туго пришлось. Если по-честному — нелегко нам дался этот выигрыш.

— Ребята заметно окрепли здесь, — продолжал Федор Михайлович, — вот мой сосед, — он показал на небольшого коренастого парня, — приехал — летчик как летчик, а теперь его скорей за тяжелоатлета примешь: мускулы, смотрите…

Из разговора со старшим преподавателем и позже, видя космонавтов на самых разнообразных занятиях спортом, я поняла, что готовят из них здесь — нет, не чемпионов, не рекордсменов по какому-то виду спорта, а своего рода многоборцев. Хотя, если надо… Я слышала, как руководитель парашютной подготовки, известный рекордсмен мирового значения, сказал об одном из космонавтов: «Его бы я взял на любое мировое первенство…»

— Как-то нам бросили упрек — «где ваши рекорды, победы?» — продолжал Федор Михайлович. — А у нас ведь совсем другая цель: добиться, чтобы каждый из космонавтов был физически всесторонне развитым человеком. Вот мы и втягиваем их буквально во все виды спорта. Подбираем упражнения, которые развивают у них качества, нужные в профессии космонавта.

Трудно сказать, какие из спортивных занятий больше любят космонавты. Им все нравится. Азартно, как мальчишки, играют они в волейбол, баскетбол и футбол. Забывают во время игры обо всем на свете и уж конечно не думают, что она развивает у них такие профессиональные качества, как быстрота реакции, меткость, сообразительность. Это приходит само собой.

Полюбилось им и не знакомое никому раньше занятие — прыжки на батуте, которые они до этого видели только в цирке. Как-то, уже поздней осенью, ребята пошли к сетке, чтоб «покрутить сальто». На брезенте, которым был покрыт батут, лежал слой снега. Федор Михайлович стоял, раздумывая. А космонавты, не долго думая, подняли брезент вместе со снегом, стряхнули и начали «крутить сальто». Не у всех это ловко получалось. Юрий для такого занятия так просто тяжеловат. Нелегко здесь и тому, кто легок — только в цирке кажется, что гимнаст на пружинной сетке прыгает шутя, а попробуй… Мне дали испытать, что это такое: сетка выбрасывает куда-то в сторону, того и гляди — опрокинет навзничь, и уж какое тут «сальто», лишь бы только удержаться на ногах!

— Ну вот и испытали кусочек невесомости, — говорит преподаватель, помогая мне спрыгнуть с сетки.

— А теперь попробуй прыгнуть на земле, — советует один из космонавтов.

Я прыгаю, и ребята весело хохочут над этим нелепым прыжком после сетки, когда ног просто не оторвать от земли.

…Космонавты ждали зимы. Едва ударил первый мороз, а ярых хоккеистов не удержать: пришли на каток, он еще не расчищен — ничего! Взяли скребок и стали расчищать. Потом спохватились — ворот еще нет! Тоже не беда — поставили два сапога и начали играть. Скрестились клюшки, как копья. Только и слышны лязг коньков да звонкие удары. Большие фигуры с тяжелыми латами на коленях носились, как молнии, по тонкому льду. Это было похоже на какую-то битву. Потом, возвращаясь с катка, космонавты сами над собой весело посмеивались.

— Помните фильм «Александр Невский»? — спрашивал один.

— Там ледовое побоище здорово сделано, — подхватывает другой, — псы-рыцари в белых балахонах носятся по льду, колошматят друг друга палками…

— Совсем как у нас, — замечает третий, — только бы еще шлемы от скафандров надеть — и пошли…

Ребята хохочут. Они любят шутку.

И снова — волейбольная сетка. Только теперь уже в зале. Зима. Но опять, как тогда, осенью, команда космонавтов играет с командой тренеров. Мастера теперь неспокойны: их ученики уже далеко не такие, как раньше. Да и судья собирается подсуживать им. Дело в том, что судья — это я. Никого не было сегодня свободного от игры, и ребята попросили меня судить. Как судить — я еще немного знаю, но как подсуживать?..

Свисток. Мягкая подача с площадки тренеров, короткая быстрая пасовка у космонавтов, резкий, стремительный прыжок Юрия — и мяч, будто снаряд, ложится у ног преподавателя. Второй мяч так же красиво «режет» товарищ Юрия.

Прошло пятнадцать минут матча, а космонавты так и не отдали мяч.

— Шесть — ноль!

Преподаватели делают перестановку в команде, тихо переговариваются, «консультируют» друг друга.

— Восемь — ноль!

— Позор! Надо во что бы то ни стало выиграть. Женя! Что с тобой сегодня? — шепчет старший преподаватель классному волейболисту.

— Девять — ноль!

Идет последняя борьба, где решает каждый удар. Все напряжено кругом, как струна. «Не отдать мяч!» — договорились космонавты. «Отнять мяч!» — это надо тренерам.

— Десять — ноль! Подсуживать мне не пришлось.

НЕВЕСОМОСТЬ — ЗАГАДКА?

И ВСЕ-ТАКИ она остается загадкой… — говорил доктор Владимир Иванович, еще и еще раз просматривая пленку. — Все можно предвидеть: перегрузки как будут действовать — знаем. Радиация… В принципе тоже знаем. Невесомость? Нет, не знаем! За-гад-ка! — повторил он.

— Давайте посмотрим еще раз документы Лайки, — предложил его помощник.

Поднимаются старые (да, теперь уже старые) книги записей, просматриваются рулоны пленки — единственной свидетельницы того, что происходило в том, самом первом полете живого существа по орбите…

— Вот здесь отделился носитель — смотри, как мечется, не поймет, что-то странное происходит с ней… — говорит ученый.

— А здесь уже успокоилась, — показывает ему помощник, — смирилась с тем, что придется обходиться без веса… Не так уж много на это ушло времени. Давайте подсчитаем: первая секунда, вторая, третья…

— И все-таки она — загадка, — настаивал на своем Владимир Иванович, — может быть, самая большая загадка, какую предстоит нам разгадать, когда полетит первый человек…

— Да, к сожалению, есть в космосе вещи, которые никак нельзя получить искусственно…