Удар молнии - Дмитрий Казаков

Само собой, караваны тут останавливались регулярно. Кострища помнили сотни ночевок, вонь сгоревшего помета баллогов, используемого в качестве топлива, впиталась в скалы.

Я слез со спины зверя, ощущая как ноет натруженная задница, размял ноги. Кобад-ал подошел неслышно. Я обнаружил его, только когда высоченный шосс оказался прямо передо мной. – Говорят, ты хорошо сражался, – сказал он торжественно. – Спас одного из животных. – Э, что-то было такое, – ответил я, не очень понимая, к чему вся эта помпезность. – Если когда-то ты останешься без работы, найди меня, – Кобад-ал чуть наклонил голову, – я с удовольствием возьму тебя охранником в свой караван. – Спасибо за предложение, но вряд ли, – голос мой звучал довольно кисло.

Старший каравана отошел, а я все смотрел ему вслед. Неторопливое путешествие через бескрайнюю пустыню словно перенесло меня на тысячу лет в прошлое. Когда-то наши предки точно так же странствовали по планете на спинах лошадей и верблюдов, мы же покоряем Галактику на громадных звездолетах и в силу этого считаем себя пупами мироздания…

На мгновение мне опять захотелось остаться здесь, на этой планете.

– Смотри, облака, – проговорил Харет-та с таким благоговением, что я не сразу понял, о чем речь.

В вышине, подгоняемые легким ветром, величаво плыли тонкие, почти прозрачные облака – все, что могла выдавить из себя бедная водой атмосфера Эммериха. Для местных жителей они были настоящим чудом, так что я благоразумно проглотил фразу на тему "эка невидаль".

Облако закрыло солнце, умеряя его безумную яркость.

Я собрался вновь погрузиться в полудрему, которая так легко охватывает, когда монотонно покачиваешься на спине громадного зверя, но разговор неожиданно решил поддержать Каллах-ло. – Лучше тебе не спать, человек, – проговорил он твердо, – быть бдительным. – Почему? – поинтересовался я, зная, что без причины такие советы никто из шоссов давать не будет. – Пустыня тут особенно опасна, – как обычно, никаких подробностей мне сообщить не соизволили.

Встряхнувшись и потерев лицо для бодрости, я задумался по поводу "особой опасности". Тут имелись в виду не пылевые ловушки или трясинные пески, следить за которыми – обязанность погонщика, ведущего караван.

Хищники? Но нападение каттеотов не проспишь, а мелкая пустынная фауна представляет опасность только ночью, когда изъявляет желание загрызть пару-другую разумных существ.

Разъяснилась загадка ближе к вечеру, когда солнце нависло над барханами, грозя расплавить их до стеклянного состояния. На головном баллоге неожиданно затрубили в рог, и словно в ответ на этот звук с запада донеслись завывающие вопли. – Вот они, – сказал Каллах-ло, – как всегда, атакуют по солнцу. – Кто? – я вытащил пистолет. – Дикие шоссы, – сообщил охранник, – есть племена, которые не приняли человека и того, что он принес с собой. Они живут в глубине пустыни и сердца их полны злобы и зависти!

На вершинах западных барханов возникли фигуры всадников. Разглядеть подробности мешал слепящий свет, но баллоги у них были мельче наших, но зато куда проворнее. – Спускайся, – велел мне Каллах-ло, – с земли отстреливаться легче!

Первые выстрелы прозвучали еще до того, как я спустился с баллога. Дикие племена неплохо умели обращаться с пороховым оружием, а по разрушительной силе оно не так уж уступает импульсному.

Я шмякнулся лицом в горячий песок и пули, словно только и дожидавшиеся этого момента, начали свистеть вокруг с назойливостью очень рассерженных пчел. – Вот дьявол! – сказал я, ощущая, что схватка вряд ли будет легкой.

За спиной ревели баллоги, погонщики пытались сбить их в круг. Главная цель – не дать разбойникам напугать и разделить животных. Обившийся от стада баллог – потерянный баллог, это я уже понял.

Первым же выстрелом я снял гордо красовавшегося в седле шосса в разноцветном одеянии. Его голова лопнула, как переспелый арбуз от удара палкой, а лишившееся всадника животное, вспахивая песок, понеслось за барханы. – Отлично, человек! – сказал Каллах-ло, щелкая затвором. – Эти твари всегда берут наглостью!

Если так, то им было чем брать. Разбойники вопили, точно стадо демонов и не забывали стрелять. Неподалеку скорчился один из охранников-людей, вокруг него растекалась и быстро впитывалась в песок лужа крови.

Я выстрелил еще раз. Попал в баллога. Тот дернулся и всадник с воплем вывалился из седла. Подскочивший шосс из тех, кто шел с караваном, ударом ножа перерезал тому горло.

После этого успеха меня заметили и я обнаружил, что на меня во весь опор несется громадный рыжий зверь. Всадник на его спине прижался лицом к шерсти и был почти невидим. – В сторону! – рявкнул Каллах-ло. – Затопчет!

Ощущая себя змеей на ипподроме, я завозился. Баллог вырастал с ужасающей быстротой, я никогда и подумать не мог, что эти гиганты способны бегать с подобной скоростью.

Грацией мой прыжок в сторону не отличался, но в этот момент о грации я думал меньше всего. Что-то ударило меня по ноге и я покатился по бархану, потеряв шлем. Песок радостно набился мне в волосы, за шиворот, захрустел на зубах.

И все же я успел поймать врага до разворота. Вскочил и красивым выстрелом снял наглеца, вздумавшего втоптать меня в землю, с седла. Он покачнулся и рухнул, а я остался стоять, тяжело дыша.

Бой как-то неожиданно закончился. Неподалеку толпились животные каравана, вокруг них бегали погонщики, разбойники куда-то делись, а на песке там и сям валялись трупы.

Наполовину ушедшее за горизонт солнце невыносимо жгло голову. – Пойдем, – сказал Каллах-ло, подавая шлем, – сейчас придется копать много могил, каждая пара рук пригодится.

И мы пошли копать, и копали до остервенения, стирая руки до крови, но не прекращая работы. Мертвые должны быть погребены сразу – таков закон Эммериха, возникший сотни лет назад, и сегодня его никто нарушать не собирался.

На ночь остановились прямо тут, поскольку сил двигаться дальше не было ни у кого. Баллоги, чующие запахи крови и смерти, все не желали успокаиваться и время от времени из тьмы доносились нервные взревывания.

Костер зачадил, распространяя вокруг жуткую вонь. В первые дни она казалась мне невыносимой, но постепенно я привык. Но вот повешенный над костром котелок, в котором что-то булькало, я видел первый раз. Раньше еду готовили почти без применения воды. – Это еще что такое? – негромко спросил я, подойдя к одному из выживших охранников-людей. После сегодняшнего боя их осталось трое. – Кофе варят, – ответил он меланхолично. – Сегодня погибло много их товарищей, так что будет ритуальное кофепитие… – Кофе? Настоящий кофе? – не поверил я. – Да нет, местный, – он усмехнулся. – Видел такие кусты, похожие на шары? – Ну, видел, – пустыня, вопреки первому впечатлению, оказалась полна жизни. В скалах, в тени дюн, везде, где было чуть прохладней, ютились растения, большей частью стелющиеся. Упомянутые кусты напоминали футбольные мячи из колючей проволоки и на первый взгляд казались безнадежно высохшими.

Но любого, рискнувшего оторвать хотя бы листик, ждало серьезное разочарование. – Раз в год на них вызревают какие-то семечки, – сообщил охранник, – так вот шоссы и готовят из них черную гадость, которую мы называем "кофе". Как они ее зовут, лучше не спрашивай – человеческий язык этого не выговорит.

Запах от котла тек резкий, горький, словно там варили какие-то травы.

Я собирался спать, когда из тьмы беззвучно, заставив меня вздрогнуть, возник Каллах-ло. Вид у шосса был торжественный, глаза мерцали. – Пойдем, – сказал он. – Куда? – настороженно спросил я. Кто знает, вдруг эти двоюродные братья змей и всяких прочих крокодилов решили принести меня в жертву? – Ты сражался сегодня вместе с нами, – возвестил Каллах-ло, – и удостоен чести причаститься к священной чаше!

Некоторого труда стоило удержать отпадающую челюсть. Надо же, с чего все началось – с банальной командировки, а кончилось чем? Тем, что инопланетянин с дикой планеты предлагает мне нечто вроде трубки мира в местном эквиваленте. Вот уж в будущем точно – никакой инициативы! – Пойдем, – согласился я. Отказываться не рискнул – обидятся еще. Бросят в пустыне без воды и через пару дней от тебя останутся только кости.

Шоссы сидели ровными рядами вокруг костра и смотрели на меня. Я ощутил себя кроликом, забредшим на ферму по разведению удавов и на всякий случай нервно улыбнулся.

Кобад-ал встал и только тут я обратил внимание, что все они без привычных накидок, лишь в чем-то напоминающем комбинезоны из шелковистой материи. Тела шоссов выглядели невероятно сухощавыми, точно составленными из палок, в них не было ни капли жира. – Прими эту чашу и осуши ее до дна, – проговорил старший каравана, протягивая мне что-то, похожее на наперсток, – за тех, кто сегодня бился вместе с тобой и остался в песке, чтобы ты мог продолжить путь. – Чтобы ты мог продолжить путь, – прошипели остальные шоссы так зловеще, что у меня мороз пошел по коже.