Самозванцы - Дмитрий Шидловский

– Прекратите, стойте! – раздался со двора сдавленный голос.

Пришедший в себя Федор лежал там, где его оставил Басов. Было видно, что тело его парализовано, а дыхание причиняет жуткую боль.

Стрельцы отступили, опустив оружие, и с изумлением воззрились на командира. Басов тоже остановился.

– Пропустите их, – приказал Федор, корчась от боли. – Нет смысла всем здесь погибать. Они все равно уйдут.

Наступила пауза. Стрельцы изумленно переглянулись, но потом расступились и освободили проход. Басов жестом приказал Чигиреву следовать за ним. Историк осторожно обошел лежавшего на земле Федора и двинулся следом. Когда они подошли к воротам, полковник окликнул их:

– Почему ты меня не убил? – Он явно обращался к Басову.

– Я не убиваю людей, – ответил тот и вышел со двора.

Остаток пути Басов и Чигирев проделали в молчании. Фехтовальщик ехал угрюмый и обсуждать произошедшее определённо не намеревался. Чигирев же был настолько поражен увиденным на подворье, что ничего не мог сказать по этому поводу. Конечно, он знал, что Басов искусный фехтовальщик, но чтобы настолько! Случившееся изумляло… и пугало. Всегда страшно находиться рядом с источником огромной неведомой силы, неподконтрольной тебе и непонятной.

Отъехав на несколько километров от Москвы, спутники свернули в березовую рощу, и тут Чигирев увидел «окно», брешь в пространстве, за которой различался уже осенний лес.

– «Окно»? – полувопросительно произнёс он.

– А ты как думал? – хмыкнул Басов, слезая с коня и шлепком руки отпуская его на волю. – Я верхами до Кракова тащиться не собираюсь.

По другую сторону «окна» их ждал Алексеев.

– Все удачно? – спросил он Басова, бегая пальцами по клавиатуре своего ноутбука.

«Окно» заколебалось и исчезло.

– Почти, – недовольно проворчал Басов. – Были сложности. Сколько у нас времени до поезда?

– Два часа.

– Тогда надо поторапливаться.

Алексеев быстро открыл стоявшие рядом с ним чемоданы и принялся извлекать из них костюмы начала двадцатого века. Басов поспешно содрал с себя приклеенную бороду и принялся скидывать кафтан.

– Опять тысяча девятьсот восьмой? – осведомился Чигирев.

– Тысяча девятьсот двенадцатый, – поправил его Басов. – Мы задействовали этот мир для закупок соли и перца и несколько продвинулись во времени.

По тону, которым говорил фехтовальщик, Чигирев понял, что тот не слишком склонен к разговору, и стал переодеваться. Через четверть часа они сложили в чемоданы средневековую одежду, спрятали в большой тюк сабли и ножи и сели в спрятанную неподалеку повозку, притом Басов, к удивлению историка, сам взялся за вожжи.

Как ни странно, в этот раз Москва времен Николая Второго произвела на Чигирева совсем иное впечатление. Если раньше он видел в ней ожившие образы из прошлого, то теперь она представилась ему картиной невероятного будущего. Булыжная мостовая, весело бегущий по рельсам трамвай, допотопный, как динозавр, автомобиль, огромные витрины московских лавок – всё это представилось ему чем‑то футуристическим. Он вдруг понял, что полностью погрузился в семнадцатый век, стал его частью.

Вокзальная суета совершенно оглушила несчастного Чигирева. По перрону разносился запах дыма, спешили люди, зычно кричали носильщики, раздавались свистки железнодорожных служащих, валил пар из паровозных котлов. Басов уверенно прошел мимо зеленых и желтых вагонов третьего и второго класса и остановился у синего вагона первого класса. Алексеев предъявил билеты пузатому и надменному проводнику с бакенбардами, а носильщик проворно затащил их багаж в купе.

Когда поезд, издав пронзительный свисток, тихо покатился на запад, Басов спросил:

– Сергей, ты хочешь убедить короля выступить на Москву?

– Да, – Чигирев с опаской поглядел на собеседника.

– В Польше рокош, и Сигизмунду не до тебя. Жолкевский разобьет рокошан только весной следующего года. А у меня нет резонов появляться при дворе раньше августа тысяча шестьсот седьмого. Ты не возражаешь, если мы перескачем годик с небольшим?

– Нет, – пожал плечами Чигирев.

– Тогда, пожалуй, в август тысяча шестьсот седьмого, – констатировал Басов и вопросительно поглядел на Алексеева.

– Сделаем, – согласился тот.

– А ты представишь меня при дворе? – попросил Чигирев.

– Без проблем, – неожиданно легко согласился Басов.

– Я смогу увидеть сына в Варшаве?

– Нет. Тому есть причины. Я оставлю тебя в Кракове и дам адрес, где его искать. Разыщешь сам, без меня.

Чигирев снова внимательно посмотрел на собеседника. Кем был этот человек? Чем он жил и как обрел такую силу, что стрелецкий полковник, искусный боец, явно не склонный к мистике, принял его за неведомое грозное существо, не то сошедшее с небес, не то извергнутое адом? Все это было непонятно Чигиреву… И не слишком волновало его. Он мечтал добиться своих целей и считал необходимым перетянуть столь сильного и влиятельного человека на свою сторону.

– Игорь, может, ты все же поможешь мне и дальше?

– Дальше?! – в голосе Басова зазвучало раздражение. – Ты видел, сколько смертей может принести простая попытка спасти одного ребенка! Ты представляешь, сколько крови надо пролить, чтобы изменить историю целой нации? Тебя ничему не научили трупы на московских улицах? Мы увидели сегодня столько, что нормальному человеку хватило бы по гроб жизни. А ты все про исторические пути думаешь! Хочешь новой бойни? Хочешь делать историю моими руками? Вот за это я и не люблю вас, интеллигенцию. Сидите на диванах, потягиваете кофе с коньячком и развиваете завиральные теории. А кто‑то эти теории с саблей и наганом в руках воплощать за вас должен. И вы же его за негуманные методы еще и осудите… на диване, за коньячком.

– Игорь, но ты ведь знаешь, что я сам делаю все возможное, – обиженно возразил Чигирев. – Я сам сражаюсь. Я сам работаю. Я сам лезу во все эти склочные интриги ради…

– Знаю, – буркнул Басов. – Может, поэтому еще и не послал тебя к чертовой матери.

С этими словами он вышел из купе, сильно хлопнув дверью.

Часть 4

ПЕРЕВОРОТ

ГЛАВА 30

Освобождение

Басов не обманул. Судя по тому, насколько сгорела свеча, Крапивин оставался в одиночестве чуть более часа.

– Выходи, – сказал Басов, открывая дверь каморки. – Можешь считать себя условно освобожденным.

Крапивин неспешно встал и вышел. В комнате, где он оказался, ничего не изменилось. Все так же сидел за ноутбуком облаченный в монашеское одеяние Алексеев, все так же тихо жужжала его машина. Только на столе появилось большое блюдо с сыром и нарезанными колбасами, три серебряных кубка и кувшин вина.

– Быстро ты обернулся, – заметил Крапивин.

– Да, чуть меньше чем за два года, – усмехнулся Басов.

– О чем ты? – насторожился Крапивин.

– Сейчас сентябрь тысяча шестьсот седьмого года, – улыбнулся фехтовальщик. – Со времени твоего пленения прошло около двух лет. Просто последний час ты провел в специальной камере которую изобрел, находясь у меня в гостях, Виталий Петрович. Мы переместили тебя в нуль‑пространство между мирами.

– Зачем? – закипая от ярости, спросил Крапивин.

– Чтобы ты не наломал дров. Да ты присаживайся. – Басов жестом указал Крапивину на стул, а сам принялся разливать вино по кубкам. – Проголодался, наверное?

– И за целостность каких же дров ты опасался? – Крапивин сел за стол напротив фехтовальщика

– Все тех же. Вы с Чигиревым так стремитесь поменять историю, что совершенно не задумываетесь о последствиях. Вам все кажется, что нет ничего хуже истории нашего мира. Есть, и еще как.

– А Чигирева ты тоже запрятал в подземелье?

– Нет, но под стражей ему посидеть пришлось, – Басов отхлебнул вина и закусил его сыром. – Он сдуру чуть не спас Отрепьева.

– Как?

– Ну, это у него великая цель была, спасти Гришку, чтобы провести прозападные реформы. Он попытался подговорить Басманова, но тот, естественно, не решился на самостоятельные действия. Потом он побежал к нам, в польское посольство, где я и посадил его под стражу.

– А потом?

Басов коротко рассказал Басову о перевороте.

– …Юрий Мнишек в своем подворье, кстати, отбился и дождался прихода стрельцов, которые взяли его под стражу, – закончил он рассказ. – Народ очень легко признал бывшего царя самозванцем, а Шуйского – новым государем. Надо сказать, я бы тоже признал, под угрозой смерти‑то. Да и засилье поляков раздражало многих. Сигизмунда Шуйский, естественно, надул. Он обещал ему трон, обеспечил себе его поддержку и сам занял престол. Сейчас все оставшиеся в живых поляки, включая членов посольства, сидят под арестом в Ярославле. Им там еще до мая следующего года торчать. Вполне нормально для вероломного Шуйского. Предательство у него в крови. Настоящий государь.