Форма жизни - Андрей Ливадный

Его жизнь была проста и бесхитростна, как курс тяжёлой машины, в рубке которой он находился. По большому счёту, ему было всё равно, что там творится внизу, как возникла непонятная разуму зона, территорию которой они прочёсывают вот уже месяц, и откуда там взялись эти сбрендившие машины, он делал свою работу, и нужно сказать, что выполнял её Столетов профессионально.

…Серп Марса медленно наползал на верхние секторы обзора. Антон отключил автоматику и активировал режим фантома. Соблюдение радиотишины на подступах к планете и работа систем глобальной маскировки были обязательной составной частью задания, операция проводилась в строжайшей тайне. В такой близости от спутниковых систем Марса это было разумным шагом со стороны пилота. Пока ты не нырнул под густой покров облачности, тебя не должен заметить ни один электронный или оптический прибор.

Внизу, под облаками, всё становилось гораздо проще. Там на тысячи километров от оперативных точек простиралась территория корпорации, и прослойка между давящим небом и землёй не контролировалась никем посторонним. Даже звуки от производимых ракетных запусков — и те глохли в ватной, разреженной марсианской атмосфере, затухая километров через пятьдесят от эпицентра попадания.

Планета приближалась.

Ослепительная горошина далёкого Солнца сияла над ней, словно капля нестерпимого для глаза жидкого огня. Антон опустил светофильтры и включил частичную поляризацию забрала.

Ага, теперь лучше.

…Машина Столетова уже снизилась настолько, что магнитные дефлекторы, расположенные в обтекаемой носовой части штурмовика, вспыхнули, обозначив контур генерируемого ими поля в виде двух полусферических аур.

Он спокойно перенёс импульс торможения, потом привычно напряг и расслабил мышцы, сбрасывая этим нехитрым упражнением изматывающую тупую боль, оставшуюся после перегрузки, и включил аэродинамический режим полёта.

Серые облака рванулись навстречу, и штурмовик, сверкнув короткими скошенными крыльями в скупых лучах далёкого солнца, провалился вниз, пронзая их клубящуюся туманную, похожую на серое молоко толщу.

Поверхность Марса, как обычно, появилась внезапно для глаз.

Серая мгла вдруг расступилась, разлетаясь рваными клочьями перистых облаков, и штурмовик вырвался в тесную прослойку между низким небом и стремительно приближающейся землёй.

Антон сверился с показаниями датчиков.

Аномальный тепловой всплеск действительно присутствовал в указанном квадрате.

Последний импульс торможения сменился внезапной оглушительной тишиной. Столетов несколько мгновений наслаждался ею, слушая, как потрескивает раскалённый корпус штурмовика да нервно попискивают приборы на скошенных панелях управления, тесно обступающих пилот-ложемент. Эти секунды, пока штурмовик, обладавший отменными аэродинамическими формами, беззвучно скользил в небесах, он любил до дрожи.

— Квадрат девять-один-пять, здесь орбитальная поддержка, — произнёс он, воспользовавшись указанной частотой связи. — Вызываю всех находящихся в пределах указанной территории.

Он говорил, а пальцы уже сновали по сенсорным переключателям пульта. В глубинах штурмовика утробно взвыли реактивные турбины, на консолях появились новые сигналы заработавших датчиков систем атмосферного пилотирования. Ощутимое ускорение вдавило тело в спинку противоперегрузочного кресла.

Штурмовик стремительным росчерком проносился над унылыми, тщательно распланированными, но в основном всё ещё мёртвыми ландшафтами Марса.

— Орбита, слышим вас! — пришёл ясный ответ на его запрос. — Здесь капитан Никитин, космический десант. Передайте код для установки тактической связи.

— Принято, капитан.

Процедура идентификации заняла всего пару секунд. Код опознания менялся каждые двенадцать часов, и Антону перед вылетом выдали два кристаллодиска, содержавших необходимую информацию.

Привод компьютерного терминала несколько раз взморгнул индикатором, эфир прочирикал машинным языком связи, и световая шкала передатчика замельтешила цифрами, меняя частоту.

— Орбита, — вновь вернулся голос капитана Никитина.

— На связи, — отозвался Антон, заходя в пологий вираж, чтобы не удаляться от квадрата, где по-прежнему тусклой кляксой было заметно аномальное тепловое пятно. — Частота обновлена, капитан.

— У меня проблемы. — Голос Никитина был хрипловатым, дыхание явно сбито — значит, бежал, меняя позицию, и сейчас, быть может, распластался на дне свежей, курящейся кисловатым дымком воронки.

— Что конкретно? — спросил Антон. За месяц непрекращающейся зачистки этого странного плацдарма он уже привык и к хриплым, надсаженным голосам в коммуникаторе, и к пульсирующим огонькам, окольцовывавшим двухсоткилометровый периметр зоны, где день за днём продолжалась бесконечно распадающаяся на отдельные стычки спецоперация наземных штурмовых групп. Иногда он поддерживал их огнём, иногда приходилось снижаться и совершать посадку, чтобы забрать груз: длинные металлические контейнеры, которые грузили в штурмовик, заполняя ими пустой объём артпогребов.

Война с высоты воспринималась очень своеобразно и, нужно сказать, совсем не страшно.

В коммуникаторе вместо ответа на последний заданный вопрос внезапно рявкнула короткая автоматная очередь, за ней ещё одна, и лишь после этого вновь вернулся голос:

— Блин, я сам хочу знать, что это такое! Похоже на «ПКМ»!.. Прёт из-под земли, твою мать…

В голосе капитана прозвучало не отчаяние, не удивление и даже не злоба — это были слова смертельно уставшего, обречённого человека, который уже потерял ориентацию в разверзшемся вокруг аду и действительно не понимает, что происходит и как из этого выкарабкаться.

— Капитан, мне нужны более точные координаты.

Несколько секунд коммуникатор молчал, оставаясь включённым, Антон слышал, как хрустит под рифлёной подошвой десантных ботинок гравий, потом раздалось невнятное ругательство, потонувшее в шумном, участившемся дыхании.

— Ничем не могу помочь, пилот… Я, похоже, остался один… Они вокруг…

Снова автоматная очередь, хруст гравия, тяжёлое судорожное дыхание.

Антон понял, что решение придётся принимать ему.

— Капитан, оставь коммуникатор включённым, отбрось его в сторону и немедленно убирайся метров на двести как минимум к внешнему периметру аномалии. Я захожу на штурмовку.

— Понял.

Это было последнее слово, услышанное им от Никитина. Дальше раздался щёлкающий звук — устройство связи клацнуло о камни.