Внемлющие небесам - Джеймс Ганн

– Может, там уже и нет никого, – сказал он. – Именно так говорили все эти скептики и маловеры: «А может, там никого в нет». Они говорили, мы – слушали и не обращали внимания на их слова. Ну и в конечном счете опровергли их. Приняли послание, прочитали его и отправили ответ. Там наверняка есть и другие, и мы примем их. Как знать, возможно, уже этой ночью. Кому дано представить, какое там пространство, как много звезд и сколькими способами подать о себе сигнал они владеют? Все это нам и предстоит исследовать. Если обнаружились одни, найдутся и другие. Но, даже, если этого не случится, у нас все равно остается Капелла. Когда-то мы получим их ответ, и уже этого достаточно, чтобы сказать: оправдались все наши усилия.

– Да, – вздохнул Макдональд. – Я думаю, так оно и произойдет.

Ему вдруг захотелось тотчас распрощаться с Олсеном и уйти, но что-то внутри удерживало его. Да и старик, казалось, не слушал его.

– Самое интересное я приберег на закуску, – сообщил он. – Покажу-ка я тебе компьютер.

Макдональд предпринял попытку увильнуть.

– Да знаю я этот компьютер.

– Нет, это не тот, – ответил Олсен.

Макдональд вспомнил: когда-то Олсен считался лучшим специалистом по компьютерам.

– А кроме того, там есть еще кое-что.

В компьютерном зале – самом большом во всем здании – почти на всех стенах размещались таблицы с программами, различные указатели, а на полках под стеклом – катушки с дискетами. Повсюду вспыхивали разноцветными огнями и гасли лампочки, а посреди зала, похожие на чудовищ, пожирающих перфокарты и изрыгающих широкие бумажные полосы, притаились разнообразные устройства. Полосы причудливо извивались, и, если за ними не успевали уследить, они образовывали целые завалы. Компьютер же без устали что-то искал, беседовал сам с собой, хохотал. В стенах оставалось лишь два свободных от компьютера места, там и находились двери – одни, входные, вели в коридор, другие – в кабинет его отца, чтобы при необходимости он в любой момент мог спросить у компьютера или велеть тому что-нибудь сделать. Черные змеи кабелей, отправляясь за информацией, уходили сквозь стены в другие помещения. Компьютер, казалось мальчику, тянулся бесконечно. И еще Бобби подумал тогда: вот, наконец-то он видит перед собой создание, знающее все на свете – даже тайны, нашептываемые в комнате прослушивания, и, стоит его лишь спросить, как он расскажет все.

– Папа, почему ты не спросишь компьютер, о чем шепчут голоса? – не раз задавал отцу вопрос Бобби.

– Я спрашивал, Бобби, – отвечал отец. – Но мы, наверное, не знаем, о чем и как спросить, вот он и не говорит ничего.

Подхватив сына на руки, отец выходил из кабинета, и они оказывались лицом к лицу с компьютером. Бобби, проникаясь уверенностью отца, говорил:

– Я вырасту и заставлю компьютер все рассказать.

– Я буду счастлив и стану тобой гордиться, – отвечал отец.

За все эти годы даже компьютерное помещение как-то съежилось. Все, когда-то блестевшее краской и металлом, словно ушло в стены, с какой-то усталой покорностью поддавшись тирании времени. Кое-где оборудование заменили, наверняка подключили новые блоки памяти, считывающие и печатающие устройства, а может, даже целые операционные системы. Однако в главном компьютер оставался тем же: по прошествии целых десятилетий он дождался Макдональда. По объему памяти и сложности системы сетей он по-прежнему оставался самым большим в мире, хотя, наверное, теперь и не самым быстродействующим. Макдональду уже приходилось работать на машинах, которые во многих отношениях превосходили эту.

– Шагаем в ногу с прогрессом, – проговорил сзади Олсен. – На первый взгляд, возможно, и не впечатляет, особенно, если сравнивать его с последними поколениями компьютеров, с их ультрасовременным дизайном и микроминиатюризацией. Однако все стоящее из нового здесь как-нибудь, да учтено. Мы не захотели изменять ни его памяти, ни внешнего вида. После стольких лет, проведенных вместе, это – скорее человек, нежели компьютер. Вот и хочется, заходя сюда всякий раз видеть родное лицо.

Между считывающими и печатающими устройствами и в полутемных углах зала расставили несколько удобных кресел. Макдональд случайно взглянул на один из таких неосвещенных уголков и ему показалось, будто одно из кресел кем-то занято. Впечатление создавалось до невероятного реальное, он даже присмотрелся повнимательнее и только тогда убедился: в кресле никого нет. В безмолвном зале находились он, Олсен и компьютер. Лишь время от времени раздавались постуки и хихиканье компьютера, да расточались вокруг запахи смазки и озона.

– Садись, – пригласил Олсен, указывая на одно из кресел в центре зала. – Ты должен это услышать.

– По правде говоря… – начал Макдональд, – мне бы не хотелось…

Все же ему пришлось присесть, и Олсен, удобно устроившийся в соседнем кресле, нажал кнопку дистанционного пульта.

– Всем нам следует постоянно помнить, для чего мы все тут, собственно, собрались, – произнес голос из прошлого. – Иначе мы окажемся погребенными Ниагарой данных…

– Господа, прошу всех занять свои места у аппаратуры…

Раздался другой голос:

– Может, вот здесь что-то и есть…

И опять – первый голос:

– Мало шансов.

Вступил третий голос, забубнил, будто в жестяную банку:

– Мак, случилось непредвиденное… Это касается Марии.

Потом тот же голос произнес:

– Ты не сделаешь этого, Мак… Ведь речь не только о тебе. Обо всей Программе.

И снова – первый, так хорошо знакомый Макдональду голос:

– Чарли, ведь в жизни-то я банкрот. За что бы я ни брался, все обращалось в прах… Кто я? Бездарный лингвист? Паршивый инженер? Я не обладаю соответствующей квалификацией для этой работы, Чарли… Вам нужен кто-то понаходчивей, чтобы продолжать Программу, кто-то, способный к плодотворной деятельности, некто… осененный благодатью.

– Мак, ты устраиваешь чудные приемы.

Роберту показалось, голос принадлежит Олсену.

Еще один голос. Пятый.

– Мак, вера в тебя заменяет мне веру в Бога.

Шестой голос:

– Программа – это ты. Если уйдешь ты, все рассыплется. Это явится началом конца.

И снова до боли знакомый голос:

– Всегда так кажется, однако в делах развивающихся по своим канонам, такие предсказания, как правило, никогда не сбываются. Программа существовала до меня и продолжится после того, как я уйду. Просто она должна быть долговечнее всех нас, потому как мы – всего лишь одно поколение, она же – на века.

Опять голос из консервной банки:

– Она выживет, Мак.

– Я слышал, вы уходите, мистер Макдональд? – проговорил новый голос, принадлежащий, по-видимому, человеку не из круга Макдональда. – Не уходите, мистер Макдональд… Здесь ведь по-настоящему все зависит только от вас.