Безмолвная ясность сознания - Тиффани Робертс

Держа ее в своих объятиях, он отнес ее к кровати. Мгновение спустя она упала, ударившись спиной о мягкое одеяло. Тентил прервал поцелуй и склонился над ней, обхватив своими сильными руками по обе стороны от ее головы и остановив свое лицо всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Все это время его член оставался внутри нее, толстый и пульсирующий. Он снова пустил его в ход.

Он дернул бедрами вперед, и губы Абеллы приоткрылись, чтобы сделать резкий вдох от силы. Она опустила руки к его груди и прижала ладони, чтобы почувствовать биение сердца. Она сосредоточилась на нем, на его гортанных звуках, на каждом узелке и выпуклости его члена, когда он входил и выходил из нее. Тепло расцвело внутри нее, когда она снова приблизилась к краю забвения.

Его темные глаза впились в нее, собственнические и свирепые, а завеса его серебристых волос закрыла все остальное, создав пространство только для Тентила и Абеллы.

В этот момент она без сомнения поняла, что он принадлежит ей. Ее пара. Она была всем его миром. Он сделал бы для нее все, что угодно, лишь бы она принадлежала ему и была в безопасности. Как она могла подумать о том, чтобы отказаться от этого? Как она могла отказаться от этого шанса на счастье, особенно после всего, чем он пожертвовал, после всего, чем рисковал ради нее?

Как она могла отказаться от него?

Она не могла. Теперь она знала это. Если она вернется на Землю, то не будет счастлива без него. Он уже забрал частичку ее сердца. Это был только вопрос времени, когда он получит все. С каждым озорным изгибом его губ, каждым потемнением глаз, каждым прикосновением рук, она осознавала бессмысленность своего сопротивления. Она будет принадлежать ему полностью. Это был единственно возможный исход.

Тентил зарычал и сдвинул бедра, входя в нее под другим углом. Искры вспыхнули перед ее глазами и заплясали за веками, когда она зажмурилась, сдерживая новый поток удовольствия. Его тело напряглось и теплое дыхание коснулось ее кожи, когда он прижался ртом к ее шее.

Он не замедлил толчков, не сбился с ритма, когда пронзил ее плоть своими клыками.

— Тентил, — выдохнула она, прежде чем слов стало слишком много для ее затуманенного похотью разума.

Она обхватила его руками и позволила экстазу, усиленному его теплым ядом, унести ее прочь.

Все вокруг них, комната, город, вся вселенная, перестало существовать, остались только они двое, только их связь. Абелла вскрикнула, Тентил запрокинул голову и заревел. Его член расширился, жар излился в нее, и он дернул бедрами, каким-то образом заставляя себя проникнуть глубже. Она уперлась пятками в его поясницу, чтобы притянуть еще ближе, не в силах насытиться.

Когда они, наконец, успокоились, если не считать случайной дрожи, которая пробегала между ними, Тентил прижался лицом к ее шее и поцеловал место, в которую укусил, то самое место, в которое он кусал ее в те разы, когда они занимались любовью. Он не двигался, и она не хотела, чтобы он двигался, она наслаждалась ощущением его внутри себя. Она погладила его по спине, проводя ладонями по широкому участку плоти и мускулов, прослеживая кончиками пальцев каждый шрам, который попадался ей на пути.

Сильная волна желания защитить захлестнула ее. Тентил так много страдал, слишком много. Она не хотела, чтобы он больше страдал, и хотела, чтобы она могла избавить его от страданий, которые он уже перенес, хотела бы облегчить боль, которую он носил в своей душе. Если бы он мог расти самостоятельно, без влияния Ордена, каким человеком бы он стал?

Каким мужчиной он мог бы быть рядом с ней?

У нее не было ответов на эти вопросы. Путь впереди был долог и опасен, и Абелла была уверена только в одном, Тентил принадлежит ей. Ей. И она никогда его не отпустит.

Тентил лежал на боку, обнимая Абеллу и прижимая ее к своей груди. Он не был уверен, как долго они лежали вместе после занятий любовью, за исключением того, что прошло достаточно времени, чтобы музыка автоматически смолкла. После их соединения время не имело значения. Единственной важной вещью было то, что она была здесь, с ним, ее тепло, ее мягкость, ее аромат.

Отпустив Абеллу, он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз, проведя рукой по ее бледной коже. Его кровь застыла. Темные синяки в форме пальцев покрывали ее бедра, а к нескольким неглубоким царапинам на бедрах прилипла запекшаяся кровь.

Только тогда затянувшийся туман страсти рассеялся в его сознании, и он понял, как далеко зашел, насколько утратил контроль.

Его сердце бешено заколотилось.

— Прости, Абелла. Прости меня…

Абелла повернула голову, чтобы посмотреть на него, взяла его за руку и притянула к себе. Она провела кончиком пальца по краю одного из его когтей.

— Не надо, Тентил.

Легкость ее тона мало утешила его. Доказательства были очевидны, он зашел слишком далеко, был слишком груб. За свою жизнь он причинил вред многим людям, но он никогда не хотел, чтобы она была частью этого списка. Никогда.

— Я причинил тебе боль. — Он едва выдавил из себя эти слова, его голос разбился, как стекло о камень.

— Да, — Абелла поцеловала его ладонь и положила руку себе на бедро. — Ты сделал мне больно здесь, — она опустила его руку к своим бедрам, — здесь — провела его рукой между своих бедер, обхватывая лоно, — и здесь. И это было хорошо, Тентил. Так хорошо.

Ее тепло передалось его руке, его ладонь стала скользкой от свидетельства их соединения и ее непрекращающегося желания. Он провел подушечкой пальца по маленькому бутону, доставлявшему ей столько удовольствия, ее клитору, как она его называла, и внезапно пожалел, что у него нет ее коротких, тупых ногтей, чтобы он мог прикасаться к ней более интимно, мог ласкать ее нежные складочки и ласкать ее глубины одними пальцами.

Она резко вдохнула, рассмеялась и повернулась к нему лицом.

— Не всякая боль плоха, — она провела пальцем по его обнаженной груди. — Некоторая может быть довольно приятной.

— Синяки. Кровь.

— Со временем исчезнут, — ее улыбка стала шире. — И, кроме того, они мне нравятся.

Брови Тентила нахмурились, он вспомнил о шрамах на лице, самых заметных отметинах, которые у него были. Хотя он начал ценить их за непокорность, которую они олицетворяли, он не мог сказать, что они ему нравятся.

— Нравятся они?

— Потому что они были сделаны тобой в момент страсти. Потому что ты был со мной,