38 1/2: 1 муж и 2 любовника - Ксения Каспер

– Потому что это всегда был только ты!

Да, так и есть! Поэтому его округлившийся живот, его возраст и припадки ревности не имеют значения. Макс молчит. Поздно вечером мы едем обратно в Рим, останавливаемся в каком-то ресторане, что-то едим. Мы устали. После ссоры нам обоим нужно выспаться. Завтра наш последний день вместе, днем нужно будет вернуть велосипеды и ехать в аэропорт.

– Знаешь, мне совсем не нравится, что ты завтра улетишь, а я один пойду домой.

Я молчу, потому что не могу сказать на это ничего вразумительного.

Глава 10

Фригидная жена, или Хорошая фигура, плохой характер

Tho' I keep searching for an answer,

I never seem to find what I'm looking for

Oh, Lord, I pray

You give me strength to carry on

'Cos I know what it means

To walk along the lonely street of dreams.[23]

Клаус в борделе?

Что-о-о-о?

…и Дэвид хочет со мной встретиться!

Не-е-е-ет!

Жду тебя. Берни

Господи! Все пропало!

Сидя в самолете, следующем в Валенсию, я думаю о том, что произошло в Риме. Да, несмотря на некрасивую ссору, это было чудесно. Мы снова поехали в то смешное кафе с Анитой Экберг и Китом Ричардсом, заглянули к Роберту Де Ниро, а когда прощались в аэропорту, нам обоим было тоскливо. Особенно когда Макс обнял меня, взглянул мне в глаза, как в исполненном пафоса романе Гедвига, Кертиса и Малера, и еще раз сказал, что любит меня. За последние дни он говорил это достаточно много раз – может быть, даже слишком много. Лучше бы было на одно «я люблю тебя» меньше, но зато без ссоры. И даже несмотря на то, что последние дни я наслаждалась его прикосновениями и его любовью, меня точат сомнения: смогу ли я быть рядом с мужчиной-собственником, который, если не уделять ему должного внимания, ведет себя так глупо? Я не знаю! Уже при одной мысли о нем во мне просыпается желание, а стоит мне припомнить наши ласки и ночи, когда мы засыпали в объятиях друг друга… Но эта сцена при Гарри… Это ужасно!

Похоже, Макс станет настаивать, чтобы я приняла решение. Он не согласится на постоянные ожидания, в отличие от женщин, которых годами кормят обещаниями: «Да, дорогая, я разведусь завтра».

В Валенсии меня встречает Андреа. Я сажусь в машину, и она замечает тревогу в моей радостной улыбке. Дети остались дома, так что я могу сразу ей все рассказать. Времени недостаточно, чтобы пересказать историю до конца, но она, к счастью, понимает все без слов. Да, я очень хочу быть с ним, и даже когда-нибудь жить с ним, но могу ли я так легко покинуть свою прежнюю жизнь? Могу ли закрыть глаза на ту сцену ревности? Уверена ли я, что подобное никогда больше не повторится? Что скажут Йонас и Виктория о моем разводе? Хочу ли я жить в Мюнхене? С человеком, который все время где-то в разъездах? И даже если я перееду в Мюнхен, то жить в его квартире для меня неприемлемо. Переедет ли он, если я попрошу? Вопросы, вопросы, вопросы…

Вообще-то я хотела завести необременительный роман, который освежил бы мои будни, а в итоге впуталась в отношения, которые ставят под вопрос мой брак и доставляют мне неприятностей больше, чем собственный муж.

– Я тебя слушаю, вижу, как ты разрываешься, как ты не уверена, и мне хочется сказать тебе: «Спасайся, пока не поздно!» Даже если это очень большая любовь, все равно она ничем хорошим не закончится. Тебе нужна свобода. Он болтает о свободе, но держит тебя на привязи. Ты сильная, независимая и уверенная в себе, ты любишь быть среди людей. Он хочет, чтобы вы были только вдвоем и чтобы все было так, как он сказал. Даже если ты сейчас под него прогнешься, долго ты не выдержишь. Все равно рано или поздно ты начнешь потихоньку флиртовать с другими. И все, тушите свет… Если он так психует из-за дружеского разговора с Гарри, что он сделает, если все будет действительно серьезно? Закатит сцену? Зарежет?

Андреа права. Однако мое сердце каждый раз говорит «но…», хотя ум давно решил, что пора с этим покончить.

На следующее утро я стою в аэропорту Валенсии и встречаю мужа и шурина. У Мартина чудесное настроение, он, сияя, целует меня и крепко обнимает. Говорит, что скучал по мне и нашим маленьким монстрам. Мартин, который из-за интрижки с Дорис чувствовал себя дома неуютно, за последние пять недель на собственной шкуре прочувствовал, что значит остаться одному. Всякий раз, когда он возвращался из банка или с тренировки, дома было тихо и темно. Не надо выводить на прогулку собаку. Некому приготовить его любимые блюда. Некому зажечь свечи или развести огонь в камине. В общем, собачья жизнь! Я не могу удержаться от мысли, что он, может быть, во время нашего отсутствия встречался с Дорис и потому так сияет. Думаю о Максе, и меня мучает совесть. Радуюсь, когда мы наконец садимся в машину и я могу смотреть только вперед. Мартин и Клаус делятся своими планами насчет того, что мы совместно предпримем, всю дорогу болтают и, похоже, приготовили нам какой-то сюрприз.

Мы подъехали, и тут оказалось, что наши автоматические ворота не работают. Чтобы их открыть, нужно перебраться на другую сторону, открыть железный ящик, обвитый плющом, и отключить сигнализацию. Это непросто, если учесть, что строители оставили здесь мешки со стройматериалами, коробки с плиткой и еще кучу разного хлама. Мне ничего не остается, как пойти самой, потому что ни Клаус, ни Мартин не знают, как обращаться с этим механизмом. При такой погоде на мне, естественно, одежда, мало приспособленная для лазанья: легонькое летнее платьице, а на ногах – босоножки на высоких каблуках. Я два раза теряю равновесие, спотыкаюсь о пустую пивную бутылку и так сильно ударяюсь большим пальцем ноги, что ругаюсь, как портовый грузчик, и с лицом, обезображенным болью, пытаюсь ухватиться за плющ. Делаю шаг и попадаю голой ногой в засохшие собачьи какашки. Фу-у-у-у! Я зла и обижена, потому что никто и не думает мне помогать. Наконец удается открыть этот треклятый ящичек и выключить сигнализацию. Когда я открываю ворота и с окровавленным пальцем сажусь в машину, то понимаю, что ни Клаус, ни Мартин не поняли, какая только что разыгралась драма.

Я паркую машину и вижу, как Виктория, Йонас, Макси И Софи бурно приветствуют своих отцов. К нам не спеша подходит завернутая в голубое полотенце Андреа. Она кажется подавленной, не такой, какой я оставила ее два часа назад. Мы тогда сидели на веранде, смеялись и шутили – преимущественно над тем, как я разрываюсь между двумя мужчинами. Андреа посоветовала мне вспомнить старую поговорку: когда двое бранятся, третий радуется. Мы сидели и раздумывали над тем, что однажды я и Макса, и Мартина пошлю куда подальше.