Социальная философия - Олег Романов

Эти аргументы, факты и цифры говорят о том, что восточнославянский народ является народом-гигантом, народ ом-богатырем.

Глава 18

«Власть пространства» в исторической судьбе России: взгляд русских мыслителей

Исключительная роль природного фактора в цивилизационной системе России издавна обращала на себя внимание выдающихся российских мыслителей. Многие из них говорили не просто о чрезвычайно важном, а о решающем влиянии особенностей географической среды России на ее историческую судьбу. Так, один из крупнейших историков С.М. Соловьев писал, сравнивая Западную Европу с Восточной: «На Западе земля разветвлена, острова и полуострова, на Западе горы, на Западе много отдельных народов и государств; на Востоке сплошная равнина и одно громадное государство. Первая мысль при этом, что две столь разнящиеся между собой половины Европы должны были иметь очень различную историю. Мы знаем, как выгодно для быстроты развития общественной жизни соседство моря, длинная береговая линия, умеренная величина резко ограниченной государственной области, удобство естественных внутренних сообщений, разнообразие форм, отсутствие громадных, подавляющих размеров во всем, благорастворение воздуха, без африканского зноя и азиатского мороза, эти выгоды отличают Европу перед другими частями света; на эти выгоды указывают как на причину блестящего развития европейских народов, их господства над народами других частей света. Но, указывая на эти выгоды, должно разуметь только Западную Европу, ибо Восточная их не имеет; природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать, – мачеха…»[129].

О детерминирующем воздействии природного окружения на характер русского народа и в целом на историческую судьбу России говорит и В.О. Ключевский. По его словам, природа России «часто смеется над самыми осторожными расчетами великоросса: своенравие климата и почвы обманывает скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит, подчас, очертя голову, выбрать самое, что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить бытие, играть в удачу и есть великорусский авось… Короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и в пору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму… Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному постоянному труду, как в той же Великороссии»[130].

Мысль о фундаментальной роли природной составляющей в системе российской цивилизации разделял Н.А. Бердяев. Он писал: «Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души. Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта»[131].

В.О. Ключевский и особенно Н.А. Бердяев не оценивают столь однозначно отрицательно, как это делает Соловьев, воздействие природных условий на жизнь русских людей. Бердяев даже усматривает в некоторых аспектах их благотворность и возвеличивающее начало.

На редкость интересны размышления о воздействиях природных условий на духовный склад русских людей известного русского мыслителя В.Н. Ильина. Последний, хотя и придавал решающее значение духовно-религиозному фактору в интерпретации социальной динамики, тем не менее, настоятельно подчеркивал мысль о наличии прямой связи специфики духовного склада русских людей с особенностями окружающей их природной среды. Он, в частности, отмечал, что Россия только в силу своего климата и географии не может быть «страной нег и наслаждений». Там, где имеют место постоянные метели, вьюги, ни в искусстве, ни в душе не может утвердиться тип человека, ищущий того, что французы называют «plaisirs», douceur de vivre (наслаждение, радости жизни). Суть русской культуры, согласно В.Н. Ильину, «в отрицании как высшего идеала сладости жизни» и «счастливых концов» буржуазного американского как и вообще западного стиля[132]. В этом специфически русском, считает В.Н. Ильин, «духе отречения от радости жизни есть великая зазывающая сила», наиболее рельефно обнаружившая себя в феномене иночества, который интерпретируется им как основа русской культуры. И что интересно, Ильин носителей такого рода духовности называет «людьми лунного света» – образ, впервые использованный В.В. Розановым для характеристики монахов и аскетов вообще. Надо сказать, что в этом замечательном по своей глубине и красоте образе-символе, невольно вызывающем в памяти зимний лунный пейзаж, бескрайние заснеженные просторы русской равнины, схвачена глубинная связь природных реалий России с внутренним строем русской культуры, национальным характером русских.

В российской мысли понятие пространства явно приобретает ценностную нагрузку. В целом ряде работ известных авторов можно найти немало утверждений о том, что беспредельность, безмерность, сверхнормативность российского пространства формирует такой душевный склад человека, который постоянно обусловливает выход за границы меры и норм буквально во всем. Причем наличие подобного настроя души констатируется как теми, кто относится к российской географии и российскому национальному характеру крайне негативно, так и теми, кто в безграничности российских пространств восхищенно усматривает причину «безграничной широты» русского человека, его не имеющих аналогов среди других народов универсальности и многомерности.

Н.О. Лосский, Н.А. Бердяев, говоря о силе природной стихии как причине слабой способности русских к формотворчеству, внутренне присущего им стремления переходить во всем через грань меры, нерасположенности к методичному, последовательному и целенаправленному освоению окружающей действительности и подобному, усматривают во всем этом, несмотря на некоторые оговорки, определенную ущербность и недостаток русской жизни. В.О. Лосский пишет: «У русского народа нет строго выработанных, вошедших в плоть и кровь форм жизни»[133]. Он, кстати сказать, полагал, что одной из причин сохранения абсолютной монархии в России, иногда граничащей с деспотизмом, является то, что русским народом ввиду его склонности к анархизму весьма трудно управлять. «Такой народ предъявляет чрезмерные требования к государству»[134].

Н.А. Бердяев также отмечает, что русскому народу «нелегко давалось оформление», что «дар формы у русских людей невелик»[135]. Конкретным проявлением имманентно присущей русскому духу интенции преодоления границ меры и норм стала, по его словам, тяга русского человека к абсолютному во всем. В этой тяге к абсолютному Бердяев усмотрел определяющую черту русского национального духа. Согласно ему «тайна русского духа» в том, что он «устремлен к последнему и окончательному, к абсолютному во всем… Россия как бы всегда хотела лишь ангельского и зверского и недостаточно раскрывала в себе человеческое. Ангельская святость и звериная низость – вот вечные колебания русского народа, неведомые более средним западным народам. Русский человек упоен святостью, и он же упоен грехом, низостью»[136].

Крайне отрицательную оценку географического фактора русской жизни дает один из наиболее радикальных адептов западной цивилизации И. Бродский. Он чуть ли не с физически ощущаемой неприязнью говорит о пространстве России – Евразии. Последнее, согласно ему, наложило роковой отпечаток на судьбу России и его собственную личную судьбу. «Я… жертва географии. Не истории, заметьте, а географии»[137]. При этом, с точки зрения Бродского, «пространство вообще иерархически ниже времени, подчиненнее, несущественней: ставки на пространство – характеристика кочевника, завоевателя, разрушителя; на время – цивилизатора, философа, поэта»[138].

Вот еще весьма примечательное высказывание на этот счет: «На кого тут жаловаться? Тут никто не виноват. Тут просто исполняется вечный и непреложный закон природы, перед которым все одинаково должны преклонять голову. Никому нет привилегий. Попал под закон – ну так и неси последствия. Это – закон географической широты. Жалоба моя так же основательна, как если б какая-нибудь русская елка или березка, выросшая под архангельским небом, вздумала плакаться на то, зачем-де она не родилась пальмою или померанцевым деревом под небом Сицилии»[139].