Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб» - Александр Вдовин

— Инстанция нам поставила задачу внимательно отслеживать реакцию на события в Новочеркасске. Через оперативный состав и его негласных помощников надо не ежедневно, а ежечасно контролировать поведение солдат и офицеров, участвующих в гашении этих беспорядков, — чеканными фразами рубил председатель Комитета. — Мы должны с вами сделать все, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

— Владимир Ефимович, как мне докладывал начальник особого отдела округа, оперативный состав 18-й танковой дивизии держит руку на пульсе событий. Есть, правда, информация, что некоторые не только солдаты, но и офицеры, негативно высказываются по факту применения войск в подавлении восстания рабочих. Очень много информации собрали особисты по реагированию военнослужащих на поведение директора завода, — докладывал Петр Иванович.

— Видно, существуют устойчивые связи военнослужащих с забастовщиками. Через последних доходит до солдат и офицеров эта информация, — доуточнил Семичастный.

— Да, директор оказался никудышным психологом. Горяч на почине, да скоро остыл. Натворил глупостей, спрятался и молчит, — заметил Ивашутин.

— С ним мы еще разберемся. Сейчас главное, чтобы это пламя не переметнулось на другие города и на армию. Смотрите внимательно за действиями войск.

— Созданная нами оперативная группа отслеживает обстановку в режиме реального времени…

К полудню 1 июня 1962 года политической забастовкой было охвачено более пяти тысяч человек. Толпы разъяренных людей перекрыли железнодорожные пути, остановив пассажирский поезд «Ростов — Саратов». Начались грабежи магазинов. Отмечались попытки отдельных уголовных элементов, примкнувших к забастовщикам, разоружить милицию и небольшие воинские подразделения.

Эта информация Никиту Хрущева так напугала, что он, весь бледный, с испаринами пота на лице, затопал коротенькими ножками, затряс огромной лысой головой и буквально взревел на прибывшего министра обороны:

— Если ты не способен повлиять на такую простую ситуацию, то я не представляю, как ты командовал на фронте. Не справишься к вечеру, — утром будет сидеть в твоем кабинете новый министр обороны, — перейдя для устрашения на «ты», буквально верещал Хрущев на своего любимца.

Зазвонил телефон.

Хрущев, покачиваясь из стороны в сторону, передвигая ножками свое грузное тело, быстро приблизился к аппарату. Схватил трубку и стал молча слушать. Через минуту его уши налились пунцовым цветом, а лицо побледнело. Вдруг он прервал звонившего обкомовского начальника и гаркнул во всю глотку:

— Да я вас загоню, кузькина мать, туда, где Макар телят не пас. Действуйте от моего имени, да посмелее. Чего вы боитесь — толпы?

Потом он кивнул министру обороны, что он свободен и может делать то, что ему предложил он, хозяин страны.

А тем временем толпа возмущенных людей окружила горком партии. На балкон вышел представитель Центра Анастас Иванович Микоян. Он попытался успокоить собравшихся граждан. Но его казенные слова еще больше намагнитили толпу. Раздалась какофония освистывания. В сторону балкона полетели яйца, а затем… камни. Пришлось члену Президиума ЦК ретироваться. Секретарь горкома провел его на крышу здания, откуда московского гостя забрал вертолет.

Увидев улетающего представителя Москвы, толпа кинулась на штурм горкома партии. Сразу же смяли постовых и начали громить партийные кабинеты.

Тогда Хрущев позвонил командующему СКВО и приказал во что бы то ни стало остановить людей.

— Так что я, должен в них стрелять? — спросил командующий Хрущева.

— Если нужно, будешь стрелять! Будешь давить танками! — орал перепуганный и побледневший Никита Сергеевич.

— Я стрелять в народ не буду, а тем более давить танками, — спокойно и рассудительно ответил генерал.

И тут новый советский «вождь» совсем одурел и закричал:

— Ты не командующий, а говно! С этой минуты ты не генерал! И даже не рядовой! Я тебе покажу кузькину мать…

Самодурство продолжалось по телефону до тех пор, пока в его кабинете не появилось несколько соратников главного партократа.

И Родион Яковлевич, несмотря на героически пройденный путь по военным дорогам Испании и Германии, Украины и России, Дальнего Востока и Маньчжурии, просто дрогнул, он отдал приказ командующему войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковнику Иссе Плиеву на применение войск при подавлении выступления рабочих Новочеркасска.

Командующий в свою очередь приказал командиру одного из соединений войти в город. Так 18-я танковая дивизия СКВО была первой задействована в подавлении восстания.

К вечеру того же дня еще несколько дивизий оцепили, а потом вошли в город.

2 июня 1962 года Малиновский доложил Хрущеву, что мятеж подавлен…

После разбирательства о причинах и последствиях стихийного выступления рабочих Новочеркасска на стол Ивашутину легла коротенькая справка:

«В ходе усмирения толпы погибло 24 человека, несколько десятков людей было ранено. Семь зачинщиков беспорядков (Андрей Карпач, Михаил Кузнецов, Борис Мокроусов, Сергей Сотников, Владимир Черепанов, Владимир Шувалов, Александр Зайцев) приговорены к расстрелу. (Вскоре их казнили. — Авт .) 105 участников забастовки получили по суду сроки от 10 до 15 лет».

Петр Иванович всю жизнь помнил об этих жертвах и никак не мог смириться с тем положением, что у руководства страны не было других рычагов воздействия на явно не внезапно возникшую обстановку, — она ведь развивалась и зрела постепенно.

А что касается Хрущева, то его политический крах после этих событий уже был предопределен самим Богом…

Хрущев отметился и на культурной ниве. Он был, как считал сам Никита Сергеевич, в зените своей славы, поэтому никаких козней не опасался. Противники его скажут со временем по-другому — он был в то время в зените своего безумия! Эпоха сталинской империи страха закончилась с уходом вождя на тот свет, и спустя какое-то время началась смешная эпоха Хрущева, то кому-то угрожающего, то что-то обещающего. Десять лет партноменклатура потешалась над затеями своего нового «вождя» и дурачилась вместе с ним, кормясь пайками спецзаказов. Народ бедствовал и с завистью смотрел на тех, кто что-то «достал».

Он провел самую масштабную акцию борьбы с искусством, не «запланированным» сверху. Живя своими представлениями о «социалистическом реализме», он буквально разгромил выставку художников-авангардистов в Манеже под названием — «Новая реальность». Это случилось 1 декабря 1962 года. Никита Сергеевич заранее был проинформирован КГБ о характере выставки, ярких полотнах и о слабых работах, но не внял информации.