Ошибка Коперника. Загадка жизни во Вселенной - Калеб Шарф

Проделать то же самое в космосе – мягко говоря, чудовищно самонадеянная и оптимистическая идея. Однако может статься, что в результате мы обретем знания, которые оправдают все. Еще в главе 1 я коротко рассказал о гипотезе множественной Вселенной, очень перспективном способе объяснить «совпадение» космической тонкой настройки и зарождения жизни. Мы сможем проверить эту гипотезу, а жизнь станет лакмусовой бумажкой. Представьте себе, что мы будем в состоянии определить значения и форму физических постоянных и законов, которые определяют существование и распространенность жизни во Вселенной. Заручившись подобной информацией, мы, в принципе, могли бы предсказать, насколько распространена во множественной Вселенной жизнь, подобная нашей. Иначе говоря, мы бы вычислили, каково наше значение во всей совокупности всех возможных реальностей[226].

Все это весьма честолюбивые мечты. Для их реализации нам придется очень сильно потрудиться. Я бы сказал, что первое, что нам в этом помешает, – это комплекс Коперника. Думается, мы все равно едва ли занимаем во Вселенной центральное место, как с астрофизической, так и с метафизической точки зрения. Однако это не исключает возможности, что траектория развития жизни, по которой мы добрались до своего нынешнего состояния, отличается некоторыми неповторимыми особенностями. Нам нужно примириться с такой степенью собственной уникальности, поскольку она влияет на наше мировоззрение и на научные стратегии изучения Вселенной. Вполне можно путешествовать по звездам и галактикам, не покидая уютной Земли – через телескопы, – а можно поставить перед собой и более смелую цель. Мне не кажется, что эта цель – чистая фантазия. Не исключено, что нам предстоит сделать самый важный выбор за всю историю своего биологического вида – и этот выбор сводится к ответу на два вопроса.

Сможем ли мы когда-нибудь выйти за пределы космических обстоятельств нашего существования?

И хотим ли мы и дальше оставаться уникальными, но незначительными?

Правила, по которым нужно давать ответы на эти два вопроса, несколько нечестные. Если жизнь всегда и без исключений обитает на границе между хаосом и порядком, получается, что выживание зависит от исключительной сообразительности. С похожими задачами сталкиваются опытные серфингисты, когда им нужно не упасть на скользкой изменчивой поверхности огромной волны – в трубе пространства и времени, которая кончится лишь затем, чтобы смениться следующей.

Однако отбросим метафизику. Мы знаем, где находимся, знаем, что нам нужно, чтобы выжить (хотя со стороны кажется, что не всегда). Мы возникли на некоей планете примерно 4 миллиарда лет назад и были тогда просто микробами, так что такого блестящего будущего ничто не предвещало. И не просто обрели разум, способный осознать этот факт, но и сумели оценить происхождение и состав Вселенной вокруг нас. И обнаружили, что в ней десятки миллиардов других планет, а в нашей Солнечной системе содержатся колоссальные ресурсы. И вот мы и оказались на очередном перепутье, но теперь нам нужно сделать другой выбор. Задача, стоящая перед нами, – это последний отрезок пути к пониманию своего места и значения в мироздании, и нам придется пройти по нему к самым глубинным основам нашего существования, разобраться с тем, какое отношение имеют к нам механизмы эволюции и естественного отбора. Откуда бы ни брало начало современное человечество с его впечатляющими мозгами и социальными структурами, как бы ни сокращалась наша популяция в иные моменты истории, не приходится сомневаться, что сегодня мы – главная действующая сила на этой планете. Нас, людей, ее населяющих, миллиарды, и даже те оставшиеся площади, где мы не живем, в основном изменены нашими стараниями – мы берем там ресурсы или подчиняем себе окружающую среду. Каковы бы ни были наши сложные отношения с микроскопическими властителями мира, которые помогают нам управлять средой обитания и нашей собственной биохимией, среди прочих организмов мы уже заняли выдающееся место.

Мы сумели дотянуться далеко за пределы нашей планеты. Последние 40 лет космические аппараты «Пионер-10» и «Пионер-11» удаляются от нас в межзвездное пространство. Сейчас они находятся (соответственно) примерно в 16 и 13 миллиардах километров от нас. Зонды «Вояджер-1» и «Вояджер-2», запущенные всего на несколько лет позднее – в 1977 году – углубились еще дальше во Вселенную. «Вояджер-1» находится сейчас более чем в 17 миллиардах километров от нас – это более чем в 100 раз дальше, чем от Земли до Солнца. И он по-прежнему шлет нам сигналы. Слабый шепот радиотелеметрии говорит нам, что зонд добрался туда, где давление излучения от Солнца уже не ощущается и кругом расстилается галактическое пространство. Возможно, космическое путешествие лишь началось, однако зачатки его появились уже давным-давно, еще когда первые гоминиды пробирались по африканской саванне. Перефразируя Карла Сагана[227], можно сказать, что мы всегда были странниками. Возможно, наше подлинное значение в мироздании и коренится в этом стремлении к расширению – и именно эта важнейшая черта и прописана в наших генах в результате естественного отбора. Мы именно таковы. Отчасти поэтому мы уникальны. И именно поэтому мы при желании можем добиться значимости. Не исключено, что исполинские барьеры межзвездного пространства и времени и неукротимые космические силы так и не позволят нам покинуть пределы Солнечной системы во плоти, какими бы головокружительными фантазиями мы ни увлекались, – очень уж хрупка наша телесная оболочка. Но давайте предположим, что мы сумели заметить признаки жизни на другой планете возле другой звезды где-нибудь по соседству в нашей Галактике. Даже если эти признаки – не более чем зарегистрированные в световом спектре химические вещества, которые свидетельствуют о метаболических процессах, свойственных живым существам вроде микробов, остается вероятность, что там могут жить и более сложные организмы. Может быть, там кто-то есть – совершенно чуждый и при этом находящийся в пределах досягаемости.

Открытие подобной биологической сигнатуры стало бы для нас переломным моментом, временем решений. Не исключено, что мы не посчитали бы целесообразным организовывать экспедицию к другому миру, ведь она продлилась бы тысячи лет, а то и десятки тысяч. Однако, возможно, мы решили бы создать своего представителя. Неважно, что бы это был за посланник – сложнейший робот или всего лишь носитель какого-то простого сообщения: его прибытие на другую планету стало бы для нас единственной возможностью придать значение тому обстоятельству, что мы когда-то существовали на неповторимой планете, которую мы называли просто Землей.

Благодарности

В детстве я жил в английской деревне, в тихом захолустье, где было полным-полно флоры и фауны, почвы, воды и воздуха, а иногда витали странные запахи. Когда я рос и превращался из робкого мальчонки в несколько менее кроткого подростка, в числе моих тайных страстей (все-таки я был занудой-отличником) были попытки наладить связь с космосом, добиться единения с бесконечностью, обрести свое место в колоссальной конструкции мироздания. Возможно, все это стоит в одном ряду с обычными подростковыми мечтами об обретении невиданных суперспособностей, о своем загадочном и никому до времени не ведомом прошлом. То ли я был странненький, то ли подобные устремления есть у многих детей – этого я не знаю. Однако вечерами я часто под разными предлогами выскальзывал из-за семейного стола и выходил на улицу, как раз когда небо темнело и показывались первые звезды. Разыскивал тихое местечко подальше от дома. Летом я обычно уходил куда-нибудь в поля шелестящей пшеницы, где стоило сесть или лечь, и тебя уже никто ниоткуда не разглядит. И там я раскрывал глаза как можно шире и выискивал тот самый угол зрения, под которым казалось, будто вселенская ночь окутывает меня, обволакивает, наполняет голову бесконечной пустотой и являет свои несказанные тайны.

Я садился или ложился на колкую стерню, и до меня постепенно доходило, что хотя мерцающая пелена звезд над головой и переполняет меня ощущением собственной незначительности, но от непосредственного окружения было все равно никуда не деться, а реальность почему-то наталкивала меня на мысль, что я – очень важная часть всего этого хитросплетения. В прохладном и влажном вечернем воздухе витали ароматы камней, земли и растений. И хотя все кругом затихало, повсюду шуршали бесчисленные мелкие существа – кто-то устраивается на ночь, кто-то охотится на обитателей дерна и верхних слоев почвы. То и дело издали доносилось мычание одинокой заблудившейся коровы с соседней фермы или уханье такой же одинокой совы.

Все это очень успокаивало – и при этом заставляло остро ощутить волнение от единения с нетронутой природой, и почему-то Вселенная над головой представлялась не столько надменной и безразличной, сколько рабыней ночной земной рутины. Разумеется, я знал, что все мои ощущения, все мысли о вселенском порядке вещей – отчасти иллюзия. Но очень уж они были яркие. Не может же быть такого, чтобы и сам я, и кто-нибудь еще Где-то Там были просто острой приправой, которой посыпана сложная Вселенная: наверняка мы что-нибудь да значим!