Фейерверк любви (Сборник) - Кэролайн Андерсон

— Это сложно, — ответила Паула, стараясь не смотреть сестре в глаза.

— А когда твоя жизнь не была сложной? Тебе просто везет на сложности!

Паула вспыхнула, но попыталась улыбнуться.

— Я знаю. Но на этот раз… на этот раз проблемы мне точно не по силам, — заключила она со вздохом.

Фейт замолчала, зная по опыту, что расспрашивать сестру в такой ситуации бесполезно. Паула все расскажет, если только сама этого захочет. Она терпеть не могла, когда кто-то приставал к ней и задавал вопросы, на которые она не хотела отвечать.

— Когда родился ребенок? — все же решилась спросить Фейт. — Кто его отец? Я его знаю?

— Малыш родился пятнадцатого сентября.

— Значит, две недели назад. А кто отец?

— Его имя Джаред Макэндрю. Он не актер, — поспешно добавила Паула, — если это имеет значение. Но его мама была актрисой, хотя дело не в этом…

— Не актер, — прокомментировала Фейт сухо.

— Он адвокат, если уж тебе так интересно, — уточнила Паула, усмехнувшись.

— Адвокат! — Фейт была поражена. — Ты — и адвокат?

— Мы познакомились у наших общих друзей. Сначала я думала, что он актер: красив, яркие голубые глаза, привлекательная ямочка на щеке, очень сексуальный и притягательный мужчина.

Паула тихо вздохнула, и легкая улыбка тронула ее губы. Фейт ждала продолжения, но сестра была где-то далеко в своих мыслях.

— Ты дала уже имя ребенку? — Фейт наконец решила прервать затянувшееся молчание.

— Да, его зовут Николас Престон Макэндрю. Я назвала его в честь дедушки Престона.

Когда она заговорила о дедушке, тон ее стал сентиментальным. Дедушка Престон был семейной легендой. Долгие годы он плавал помощником капитана на морских судах, побывал во многих странах, его приезды домой всегда были большим событием для семьи.

Из своих странствий он привозил огромное количество подарков, экзотических сувениров, которых в конце концов скопилось великое множество, целая огромная коллекция. Но самое главное состояло в том, что Престон был замечательным рассказчиком. По его словам, он постоянно попадал в какие-то переделки и истории, из которых выходил с достоинством. Где в этих рассказах была правда, а где вымысел — сейчас сказать сложно. Но Фейт знала, что Паула пользовалась особой любовью у деда, и подарки он привозил ей особые, и внимания уделял больше. Это порой становилось поводом для обид Фейт на Престона; впрочем, она их никак не выказывала.

— Дедушка был бы горд таким решением, — признала Фейт.

Она все еще не могла прийти в себя от того, что ребенок, которого сейчас держала на руках, действительно принадлежит ее сестре. Брак и дети всегда были святыми понятиями для Фейт, но они совершенно ничего не значили для Паулы.

— Пока он слишком мал, поэтому я зову его Ники, — продолжила Паула.

— Этот не актер, этот адвокат знает, что он отец?

— Да, Джаред знает, — раздраженно ответила Паула. — Послушай, я в беде и слишком измучена, чтобы думать о чем-то. Все, что мне нужно сейчас, это пара часов сна. Материнские заботы вконец меня вымотали. Я начинаю думать, что совершенно не создана для этого. У меня не было ни одной спокойной ночи с того момента, как родился ребенок.

— Ну что ж, — Фейт подавила улыбку, — добро пожаловать в реальный мир. Иди вздремни, комната для гостей свободна.

— Спасибо. — Паула поднялась с кресла. Она сделала несколько шагов, затем остановилась и повернулась к сестре. — Это ничего? Я имею в виду, ты не против присмотреть за малышом?

Фейт подняла глаза на Паулу и улыбнулась.

— Нет, я не против, — ответила она.

И отметила про себя, что говорит искренне.

После смерти дочери Фейт взяла себе за правило избегать каких-либо контактов с детьми. Она не могла спокойно смотреть на играющих ребятишек, никогда не останавливалась возле колясок с малышами и тем более не рассматривала их. Но сейчас держать Ники на руках, чувствовать его нежный молочный запах было очень приятно. Наблюдая, как поднимается и опускается его грудка, Фейт почувствовала, как этот только что родившийся человечек что-то стронул в ее душе. Казалось, боль собственной утраты уходит куда-то и ее место занимает совершенно новое ощущение, объяснение которому она пока дать не могла.

— Ну, Ники, — мягко сказала Фейт, когда Паула исчезла в холле, — теперь мы с тобой одни. Кстати, давай знакомиться — я твоя тетя Фейт.

В ответ глаза Ники открылись, и через секунду он начал хныкать.

Принеся его в спальню, Фейт переодела и накормила малыша из бутылочки, оставленной Паулой. Затем положила на свою большую кровать, чтобы он немного поспал. Ей обязательно надо было собрать подготовленные для детской книги рисунки, за которыми сегодня должен был заехать курьер из издательства.

Паула появилась спустя два с половиной часа. Она выглядела отдохнувшей и была в прекрасном расположении духа. Справившись о Ники, она наполнила стакан апельсиновым соком и приступила к разговору с Фейт.

— Послушай, сестренка, я должна лететь в Лос-Анджелес сегодня вечером.

— Сегодня вечером? — повторила Фейт, нахмурив брови. — Но ты только что приехала, — добавила она, разочарованная таким скорым отъездом Паулы и ребенка.

— Это действительно очень важно, — продолжала Паула, — возможно, именно сейчас решается вопрос о моей карьере. Мне нужно быть в Лос-Анджелесе как можно скорее. Я слишком долго ждала этого момента и не могу упустить такую возможность.

— Упустить что? — спросила Фейт, но Паула только помотала головой.

— У меня нет времени объяснять — просто мне нужно быть в этом проклятом самолете. Скажи, Фейт, ты можешь оказать мне одну услугу?

— Все что угодно, ты же знаешь, — ответила та.

— Могу ли я оставить Ники у тебя ненадолго? — спросила Паула.

Пораженная, Фейт почувствовала, как ком застрял у нее в горле от столь неожиданной просьбы. Сказать, что слова сестры ее поразили, — значит ничего не сказать. Она не в состоянии была вообразить, что мать может оставить на кого-то такого малютку.

— Ты кормишь его грудью?

— Нет, он искусственник, и с кормлением у тебя не будет никаких проблем. Я знаю, что прошу слишком много…

— А как же его отец, почему ты не можешь оставить Ники с ним? — перебила ее Фейт.

Паула колебалась: рассказать ли сестре все сейчас…

— Это долгая история. И, пожалуйста, не спрашивай ни о чем! Послушай, это всего на несколько дней или, самое большее, на неделю.

Фейт уже не раз слышала что-то подобное. Достав полотенце из сушилки и вытерев руки, она произнесла: