Неведомому Богу. Луна зашла - Джон Стейнбек

Рука Тондера упала на стол. Потом он стиснул виски ладонями и взволнованно заговорил:

— Молчи! Перестань! Этот народ! Этот отвратительный народ! Холодные — даже смотреть на нас не хотят, — он вздрогнул. — Не хотят сказать слова. Отвечают какими-то мертвыми голосами. Они, видите ли, покорные. Отвратительный народ! А женщины — ледяные!

В дверь негромко постучали, появился Джозеф с ведерком угля. Он молча вошел в комнату, тихо поставил ведерко в угол, так что оно даже не звякнуло, потом повернулся и, ни на кого не глядя, направился к двери. Прекл громко окликнул его:

— Джозеф! — и Джозеф, не ответив и не подняв глаз, повернулся к нему и слегка наклонил голову. И Прекл сказал все так же громко: — Джозеф, есть там вино или коньяк? — Джозеф отрицательно покачал головой.

Тондер вскочил из-за стола, белый от злобы, и крикнул:

— Отвечай, свинья! Отвечай, когда тебя спрашивают!

Джозеф не поднял глаз. Он проговорил беззвучным голосом:

— Нет, сэр, вина нет, сэр.

И Тондер спросил с яростью:

— Коньяку тоже нет?

Джозеф так и не поднял глаз и проговорил по-прежнему беззвучным голосом:

— Коньяку нет, сэр, — он стоял совершенно неподвижно.

— Ну, что тебе еще нужно? — сказал Тондер.

— Разрешения уйти, сэр.

— Ну, и убирайся к черту!

Джозеф повернулся и молча вышел из комнаты, а Тондер вынул из кармана платок и отер лицо. Хантер взглянул на него и сказал:

— Напрасно вы дали ему козырь в руки.

Тондер опустился на стул, стиснул виски ладонями и сказал срывающимся голосом:

— Я хочу женщину. Я хочу домой. Я хочу женщину. Здесь есть одна… хорошенькая… Она не выходит у меня из головы… Блондинка… Живет рядом со скобяной лавкой. Я хочу эту женщину.

Прекл сказал:

— Не распускайся. Возьми себя в руки.

В эту минуту свет снова погас, и комната погрузилась в темноту. Пока другие искали спички и пытались зажечь фонари, Хантер говорил:

— Я думал, что уже все переловлены. Наверное, кого-нибудь упустил. Но не могу же я бегать туда каждую минуту. У меня там надежные люди.

Тондер зажег один фонарь, потом другой, и Хантер заговорил строже, обращаясь к Тондеру:

— Лейтенант, если у вас есть потребность высказаться, высказывайтесь, но только при нас. Враги не должны слышать такие разговоры. В городе обрадуются, если узнают, что у вас нервы не в порядке. Враги не должны этого слышать.

Тондер снова сел. Фонари светили ему прямо в лицо и шипели. Он сказал:

— Вот, вот! Враги повсюду. Мужчины, женщины, даже дети! Враги повсюду! Они выглядывают из-за дверей. Они подслушивают. Приоткрывается занавеска на окне, и за ней тоже видишь бледное лицо. Мы разбили их, мы победили везде, а они выжидают. Они покорные, но они выжидают. Мы завоевали полмира. А как в других местах, майор, также, как здесь?

И Хантер сказал:

— Не знаю.

— Вот, вот! — сказал Тондер. — Мы ничего не знаем. Пишут — все идет прекрасно. В завоеванных странах приветствуют наших солдат, приветствуют новый порядок, — голос у него дрогнул, и он стал говорить тише и тише. — А что пишут о нас? Что нас приветствуют, любят, устилают цветами наш путь? А здесь снега, и этот страшный выжидающий чего-то народ!

И Хантер сказал:

— Ну, все выложили. Теперь полегчало?

Прекл негромко постукивал кулаком здоровой руки по столу. Он сказал:

— Нельзя допускать такие разговоры. Пусть держит это про себя. Ведь он солдат? Солдат должен быть солдатом.

Дверь неслышно открылась, и в комнату вошел Лофт. Снег лежал у него на каске, снег лежал на плечах. Нос у капитана Лофта был замерзший, красный, поднятый воротник шинели закрывал ему уши. Он снял каску и стряхнул снег сначала с нее, потом с плеч.

— Ну, и работа! — сказал он.

— Опять? — спросил Хантер.

— Все время что-нибудь. Я вижу, ваше динамо вышло из строя. Ну, кажется, у меня на шахте теперь утихнет.

— А что у вас там? — спросил Хантер.

— Обычная история — замедленный темп работы и сломанная вагонетка. Но виновный пойман. Я его расстрелял. Мне кажется, майор, что средство найдено. Я только сегодня до этого додумался. Пусть каждый шахтер вырубает определенное количество угля. Морить их голодом я не стану, они не смогут работать, но есть другой выход. Нет угля, нет и питания семьям. Шахтеры будут есть в шахтах, так, чтобы никакой дележки дома. Верное средство. Или работай, или пусть дети сидят голодные. Я им уже объявил об этом.

— Ну, и что они сказали?

Глаза у Лофта злобно сузились.

— Что сказали? А что они всегда говорят? Ничего! Ни единого слова! Но теперь мы посмотрим, будет уголь или нет, — Лофт снял шинель, встряхнул ее, и в эту минуту его взгляд упал на дверь, и он увидел, что она чуть приоткрыта. Он неслышно шагнул к двери, распахнул ее рывком, потом захлопнул. — По-моему, я за собой закрыл, — сказал он.

— Закрыли, — сказал Хантер.

Прекл все еще листал страницы журнала. Он заговорил своим обычным голосом:

— Вот эти чудовищные пушки есть у нас на востоке. Я их никогда не видел. А вы, капитан?

— Ну, как же, — сказал капитан Лофт. — Видел в действии. Замечательная штука! Против них ничто не устоит.

Тондер сказал:

— Капитан, вам часто пишут из дома?

— Более или менее, — сказал Лофт.

— Ну, как там, все благополучно?

— Блестяще! — сказал Лофт. — Войска продвигаются вперед на всех фронтах.

— Англичан еще не разбили?

— Бьют в каждом сражении.

— Но они продолжают воевать?

— Отдельные налеты с воздуха, не больше.

— А русские?

— Там все кончено.

Тондер настойчиво повторил:

— Но они продолжают воевать?

— Легкая перестрелка, не больше.

— Значит, победа вот-вот будет достигнута, так, капитан? — спросил Тондер.

— Да.

Тондер пристально посмотрел на него и сказал:

— Вы в это верите, капитан?

В разговор вмешался Прекл:

— Оставьте его, а то он опять начнет.

Лофт нахмурился.

— Вы, собственно, к чему ведете?

Тондер сказал:

— Вот к чему: мы скоро вернемся домой — ведь так?

— А реорганизация? — сказал Хантер. — На это тоже нужно время. Новый порядок нельзя установить за один день.

Тондер спросил:

— А за всю нашу жизнь можно?

И Прекл сказал:

— Оставьте его, а то он опять начнет.

Лофт подошел к Тондеру вплотную и сказал:

— Лейтенант, мне не нравится ваш тон. Мне не нравится недоверие, которое звучит в вашем вопросе.

Хантер посмотрел на них и сказал:

— Лофт, не придирайтесь к нему. Он устал. Мы все устали.

— Я тоже устал, — сказал Лофт, — но я не даю воли таким предательским мыслям.

Хантер сказал:

— Говорю вам, не трогайте его. Вы не знаете, где полковник?

— Он составляет рапорт. Просит подкрепления, — сказал Лофт. — Дела складываются гораздо серьезнее, чем мы предполагали.

Прекл взволнованно спросил:

— И пришлют? Подкрепление пришлют?

— Откуда я знаю.

Тондер улыбнулся.

— Подкрепление! — негромко сказал он. — А может быть, замену. — И добавил с улыбкой: — Может быть, я скоро смогу гулять по улицам, и встречные будут приветствовать меня: «Добрый день!» и будут говорить друг другу: «Вот идет военный» и радоваться. И всюду будут друзья, и я смогу поворачиваться спиной к людям, ничего и никого не боясь.

Прекл сказал:

— Оставьте его в покое. Он опять начнет.

И Лофт сказал с гримасой отвращения:

— У нас достаточно всяких неприятностей. Не хватает только, чтобы офицеры посходили с ума.

Но Тондер продолжал:

— Капитан, вы на самом деле ждете подкрепления?

— Я этого не говорил.

— Но вы сказали, что, может быть, пришлют.

— Я сказал, что мне ничего не известно. Слушайте, лейтенант! Мы завоевали полмира, теперь надо наводить в нем порядок. Вы сами это знаете.

— А другие полмира? — спросил Тондер.

— Там некоторое время будут продолжать бессмысленное сопротивление, — сказал Лофт.

— Значит, наши силы раскидают по всему миру?

— Да, на некоторое время.

Прекл сказал, нервничая:

— Заставьте его замолчать! Заставьте его замолчать! Остановите его!

Тондер достал носовой платок из кармана, высморкался и заговорил так, словно в голове у него было не все в порядке. Он смущенно засмеялся и сказал:

— Мне приснился очень странный сон. Наверное, это был сон, а может быть, мысли наяву. Может быть, сон, а может быть, мысли.

Прекл сказал:

— Капитан, остановите его!

Тондер спросил:

— Капитан, этот город завоеван?

— Конечно, — сказал Лофт.

В смехе Тондера проскользнула истерическая нотка. Он сказал:

— Завоеван, а мы всего боимся; завоеван, а мы со всех сторон окружены, — он засмеялся громче. — Мне приснился сон… или это наяву? Снег, по нему черные тени, а из-за дверей выглядывают лица… занавески, и за ними тоже холодные лица. Это мне снилось, а может быть, наяву…