Кот в красной шляпе - Саша Суздаль

Вечерело и в зале становилось темно – последнюю козырную карту Сергей оставил на конец. Когда марг Трён, бывший кавер армии маргов, хотел зажечь волшебную лампу и уже поднял руку – Сергей его остановил и дал команду дрожавшим от нетерпения Винтику и Шпунтику. Те дёрнули рубильник – и в зале заседаний загорелась ослепительная лампочка. Один из маргов подумал о заклятии и вскочил, выкрикивая защиту, что вызвало дружный смех уставших за день фрей и маргов, и на этом дискуссия закончилась – совет дал добро.

На следующий день Хенк подписал указ о сдаче всего имеющегося у граждан холодного оружия – металла на провода не хватало, а на добычу нужно было много времени. А вот показательный городок решили закончить в этом году – благодаря Винтику и Шпунтику марги и фреи работали теперь с утра до вечера, возводя дома, с осени высаживая декоративные растения, чтобы весной всё в городке зеленело и цвело.

Генераторы располагались вдоль берега Леи на плавучих бубликах, которые скользили на вбитых вертикально в дно стволах деревьев, по генератору с двух сторон, а сзади, торчал длинный хвост держащий генераторы по течению.

Их сразу же обозвали «стрекозами» за внешнее подобие, и, правда, мелькающие в воздухе лопасти очень напоминали бьющуюся по воде стрекозу. Дальше по столбам с гранитными изоляторами электроэнергия шла к домам. Марг Расс, несмотря на протесты фреи Айлиф о культурном наследии, заканчивал постройку мастерских, в которых Сергей предполагал изготовление с помощью маргов и фрей электрических лампочек и выключателей.

Лайни, побывавшая на Земле, и видевшая все эти устройства в деле, горячо поддерживала Сергея, и это немного смягчило тоску по Серому. Она задумала сделать для детей зоопарк, в котором она так и не побывала на Земле, но видела по телевизору. Не споря с маргом Рассом и фреей Айлиф, она получила от архитекторов такой участок земли, какой дали, и начала потихоньку лепить зоопарк так, как она себе представляла.

Наблюдая за ней, Хенк, улыбаясь, издал указ, чтобы пойманных зверей, особенно редких, везли в Боро в зоопарк. Неизвестное слово «зоопарк» и возможность посмотреть, что же там делают в Боро марги и фреи, привело к тому, что Лайни завалили зверушками, какие только водились в стране. Лайни растерялась, и Хенку пришлось срочно выделять ей в помощь двух фрей.

Сыпал первый снег. Маргина подняла лицо вверх – снежинки щекотали и таяли. Хотелось домой, в тепло. Хотелось к дочерям, к таким сумасбродным, но безумно родным. Она улыбнулась, и это тут же усёк Хамми, сразу оказавшийся внутри её. Она научилась его определять, как мягкую, тёплую оболочку, обволакивающую и защищающую её от всего. Но эти ощущения не пугали, а наоборот, привлекали, как божественная, безграничная любовь и огромное доверие. Проще говоря, перед Хамми можно было без малейшей боязни открывать сердце и душу. А это ещё что? А чья это оболочка? И Хамми тоже в ней. Ну, всё!

— Хамми, и кто ещё? — спросила Маргина, глядя на закружившегося Хамми.

— Это я, — виновато, не оборачиваясь, басом ответил Мо, на котором лежали Маргина и Хамми. Маргина засмеялась.

Впереди возвышались горы. Ваду растянулись длинной цепочкой, голова которой терялась впереди, за пригорком. Цепочку замыкал Па в неизменном чёрном костюме и чёрной шляпе. А впереди шёл Ва-Гор, чутьём определяя дорогу, на её коне, отданным за ненадобностью. В том смысле, что ездовой пушистый кошак был намного лучше, чем костлявый конь. Они так ни разу и не поговорили за всё время путешествия. Может это и к лучшему – зачем теребить душу. Всё равно общего будущего у них нет. День, два и они расстанутся – навсегда.

Мимо проходили ваду, совсем не воинственные, опустившие головы и идущие след в след. Может и не стоило их выгонять, а попытаться прижиться друг к другу. Может быть, но она думала о своём племени. А Ва-Гор пусть думает о своём. Он мужчина, в конце концов.

Подошёл Хаммипапа и они с Мо и Хамми застыли друг возле друга. Маргина знала, они так общаются – без слов. Что-то вероятно случилось. Непривычно заколотило сердце и в душе нависло беспокойное облако. У неё тоже что-то случилось, что-то с родными, которых она никак не могла собрать вместе. Хамми повернулся к ней и сказал:

— Этому миру угрожает смертельная опасность.

В воздухе пахло зимой. Серое небо колпаком накрыло зубчатые вершины гор, и даже день казался поздним вечером. Изредка в воздухе пролетали одинокие снежинки, выписывая немыслимые пируэты, и растворялись в небе. А для фреи Арис день казался романтичным и светлым просто потому, что она каждую минуту ощущала быстрые взгляды, невольно бросаемые Манком, но так явно, что душа наполнялась давно забытой дрожью.

Если женщина ловит на себе взгляд мужчины, она всегда становиться краше, соблазнительней, глаза начинают блестеть и только что скукоженный бутон распускается в яркой, ослепительной улыбке. Женщина всегда ловит взгляды. Это как допинг, как крылья, позволяющие женщине быть женщиной. Манк не был монахом, но фрея Арис, сделала его мальчишкой, выбила из привычной колеи независимого мужчины. И это его смущало.

— Манк, а почему ты до сих пор один? — не оборачиваясь, спросила, стоящая на носу, фрея Арис. Манк немного помолчал.

— Не знаю. Возможно работа. А возможно не нашёл той, с которой хотел бы провести всю жизнь. А ты?

— Я? — обернулась Арис. — Я…так же как и ты – работа и всё такое…

Они помолчали не находя продолжения. Арис подошла к штурвалу и подняла глаза на Манка:

— Тебя сменить? — она положила на его руку свою. Он свою не убрал.

— Нет.

— Нет? — она вызывающе посмотрела ему в глаза.

— Да, — засмеялся он, и прижался к её губам. А потом было всё равно — они упали под навес, с жадностью впиваясь друг в друга, до боли в зубах, лаская ненасытные тела, забыв, что есть ещё что-то на свете, кроме них самих, между небом и землёй в этот холодный, жаркий день. Их никто больше не видел в этот день. Даже птицы.

Динозавр эораптор добегался – пастух, внезапно потерявший своё стадо, обнаружил динозавра мирно спящим возле холодильника и рядом — кусочек недоеденного мяса. Этой улики хватило, чтобы списать на эораптора всё стадо, а, поскольку в город пришёл указ о доставке редких животных в «зоопарк» его тут же, спящим, и повязали.

Холодильник не трогали, так как непонятно было, что это такое, просто к эораптору добавили письмо, в котором описывали сопутствующие материалы, как-то: белый ящик прямоугольной формы высотой с человека, непонятного назначения. Нагруженный на повозку эораптор, проследовал в город Тизер, а потом был отправлен дальше – через Габро в Боро.

Бывший советник Шерг увидел проезжавшую повозку с эораптором на городском базаре в Тизере, где он, под видом героя войны, демонстрировал жуткую левую половину лица, обгорелую до кости, с вытекшим глазом. Это давало неплохую прибыль – в его шляпу так и сыпались монеты. Обезображенное лицо давало и другую выгоду – в нем никто не мог узнать Шерга, по указу – государственного преступника, которого необходимо было уничтожить на месте. Подобного указа не помнили даже старожилы.

Шерг, груженный провизией в котомке, перешёл мост через речку Таун и, немного прошагав по дороге, увидел на обочине холодильник, который одиноко стоял в поле возле реки. Шерг подошёл, осмотрел всё вокруг и дёрнул ручку. Холодильник открылся и на полке Шерг увидел четыре килограмма мяса. Шерг был не из тех, кто даёт пропасть добру: он тут же развёл костёр, нарезал мясо кусками, надел их на прутики и поджарил на углях. И прекрасно пообедал. Было прохладно, падал снег, а после обеда не мешало бы поспать. Шерг открыл холодильник, вытряхнул оттуда полки, положил его на землю, залез и закрылся. Не дуло, вскоре он пригрелся и заснул.

Когда он проснулся, то вначале не понял, где он находиться. Потом улыбнулся, вспомнил, открыл крышку и оглянулся. На небе светило солнце, а он находился возле какого-то болота. Сзади было непонятное здание круглой формы, абсолютно чёрное. Шерг вскочил на ноги и выскочил из холодильника. Тот сразу же исчез. Шерг впервые в жизни запаниковал. А из-за кустов на него смотрели жадные глаза тираннозавра.

— Поднимите их на борт, — сказала Байли, вытирая платочком слёзы. Элайни положили в каюту возле рулевой рубки, предварительно закутав её одеялами. Туманный Кот настроил её на сон – для неё это было самым лучшим лекарством. Возле неё сидел Перчик, как на посту, побледневший и растерянный. Туманный Кот, по привычке, устроился у Элайни в ногах. Доктор Фрост каждые пять минут подходил, чтобы промерять пульс. Туманному Коту это надоело и он мякнул:

— Доктор, присмотрите лучше за Байли.

А тело Серого положили на лавочке у кормы, прикрыв голубым, с треугольными звёздами, плащом стратега Вейна. Леметрия, Чери и Фогги подошли к Байли, в нескольких словах рассказали, что происходит в Боро, о фрее Эстате, о Хенке, и о строительстве нового города. Байли слушала отрешённо, не прерывая, как будто думая о своём, только вспоминание о Хенке вызвало у неё мимолётный интерес. Вперёд вышел Фогги, поклонился и протянул Байли конверт: