Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

– Ваше величество! – взмолился Жак. – А давайте сразу перейдем ко второй!

– Если тебе так уж неинтересны мои рассуждения, то пожалуйста. Ко второй категории относятся люди, которым успешно удалось скрыть от меня то, что я хотел знать.

– Поэтому они считаются наглыми, бессовестными и вообще врагами короны. Понятно. И Кантор у вас злодей, и Толика зашугали так, что он не появляется…

– Толик не появляется, потому что у него закончилась инспекция. Как всякий уважающий себя эльф, он, разумеется, чихал на всевозможные ограничения, но как раз сейчас нарушения были бы особо неуместны. После такого глобального скандала нельзя давать оппоненту повод для ответного выпада. Зато на прощание наш оливковый приятель поведал мне по секрету одну замечательную новость, и я уже который день пребываю в состоянии радостного предвкушения.

– Это про то, что Макса переводят в полевые агенты? Что ж тут хорошего?

– Во-первых, переводят его временно. На полгода или на год, еще точно не решили. Во-вторых, замещать его на прежней должности будет не какая-нибудь подозрительная личность, а порядочная и достойная доверия дама с большим опытом работы, которой как раз через полгода-год пора на пенсию. К тому же, если я правильно догадываюсь, бывшая любовница. Словом, наказание регионального координатора Рельмо обставлено с максимальным комфортом для него лично и для всех, ему сочувствующих. Зато я наконец смогу с ним увидеться…

– И задать ему все вопросы, которые накопились за последние …надцать лет, – подхватил Жак. – Боюсь, если его переведут только на полгода, то вы можете и не успеть… Ладно-ладно, проехали с вашими вопросами. Так вы серьезно думаете, что Кантор всем снился не просто так, а нарочно? А существует вообще такая методика? Или, если это дар, – встречался ли он в истории?

– Тебе виднее. Я слишком мало знаю о шархийской магии. И вообще мне кажется, наши с тобой рассуждения мало чем помогут в прояснении вопроса. Гораздо продуктивнее будет снарядить моего дорогого кузена, чтобы еще раз навестил товарища. Поинтересуется здоровьем и планами на будущее, заодно и расспросит об этих странных снах. Если хочешь, можем поспорить на что угодно. Я уверен, Кантор всем снился намеренно.

– Тогда придется рассказать Элмару, что герой ваших снов и Кантор – один и тот же человек.

– А Элмар до сих пор не знает?

– А кто б ему сказал?

– Действительно, ему нельзя доверять тайны. Напьется и растреплет… Ничего, я письмо напишу. Мой честный кузен и мысли не допустит, чтобы прочесть чужое письмо. Даже если бы он умел незаметно вскрывать печати.

Жак расхохотался и чуть не разлил бесценный напиток из личных погребов кавалера Танта.

– Да уж, вам я бы письмо не доверил. Даже если его запаять или заварить. А вы серьезно думаете, что Кантор напишет вам ответ и подробно отчитается о своих действиях и планах на будущее?

– Да, это ты верно подметил… – чуть помрачнел король. – Вряд ли он в состоянии писать…

– Я вообще-то не о том.

– А что касается твоей версии… Если Кантор способен, по крайней мере, удержать в руках перо, он обязательно что-нибудь напишет. Может, и не подробный отчет, но хотя бы примерные указания, куда мне пойти с моими вопросами. И это будет косвенным доказательством. А что говорит по поводу своих сновидений Ольга? Она ничего не заподозрила?

– Ольга – женщина, – усмехнулся Жак, протягивая его величеству стакан. – Она, как Камилла, определенным местом чует: какая-то лажа, но какая именно – разобраться не может.

Шеллар III нехорошо усмехнулся:

– Когда она все-таки разберется, я не завидую Кантору. Он будет морально уничтожен и бит сковородкой по лицу.

– Разве ж можно так злорадствовать!

– Можно. Кантор это заслужил.

– Ну да, этот низкий негодяй раскусил хитроумные планы вашего величества, не позволил себя обманывать и, самое ужасное, – поступил, как считал нужным, вопреки вашим интригам.

– Можешь, конечно, шутить. Но Ольга все-таки не Камилла и способна не только чуять определенным местом, но и логически мыслить. И стоит ей лишь абстрагироваться от стереотипа однорукого калеки, как она быстро придет к нужному выводу.

– А это будет очень сложно, – вставил Жак. – Потому что этот стереотип ей подкинули вы. А она вам на тот момент верила безоговорочно.

– Ты хочешь сказать, что сейчас она перестала мне доверять? Какими же лицемерными деяниями я заслужил такое к себе отношение?

– Ольга почему-то считает, что вы пытаетесь незаметно управлять ее жизнью, чтобы насильно сделать счастливой. А так ли уж она не права? Как вы думаете, что она скажет, если вдруг раскусит агента Ха Танг?

– Не раскусит. Кроме того, задача Ха Танг состоит не в том, чтобы управлять Ольгиной жизнью, а исключительно в присмотре. Сам ведь знаешь, что эта взбалмошная девица может выкинуть в расстроенных чувствах. Пусть вероятность ничтожна, но я предпочитаю быть уверенным на сто процентов. Кроме того, мне удобнее подсунуть ей подружку из своих людей, чем ждать, пока то же самое сделает чья-нибудь разведка. А что там за история с принцем-сусликом, которая привела в бешенство Флавиуса?

– Флавиуса? В бешенство? Так бывает?

– Чаще, чем ты думаешь. Флавиус выражает свои чувства немного иначе, но это не значит, что у него их нет совсем. Я всегда могу определить его настроение. А подчиненные, хоть раз имевшие несчастье навлечь на себя его гнев, после этого самого раза определяют еще лучше, чем я. Так что там случилось на самом деле? Флавиус отказался разъяснять мне подробности, ссылаясь на то, что информация не проверена и вполне может оказаться дурацкой шуткой агента Ха Танг, какового агента господин министр собственноручно за такие шутки удушит…

– Ох, как не любит глава департамента свою родную сестру!

– Сводную. Но все же?

– Напрасно он так. Чистая правда. Заколдованный грызун, которого мы приобрели в лавке дядюшки Цыня, превратился в человека. Ольга сама рассказывала, что ей стало жалко зверушку и она ее поцеловала… Блин, сказка, честное слово! Целовать пустынного скалозуба – это уже шизофрения…

– А кто-нибудь поинтересовался, что он за человек, как его зовут, откуда он взялся и каким образом попал в столь бедственное положение? – Его величество, как всегда, не отвлекался на эмоциональную сторону вопроса.

– В тот же вечер Юст Вессер с расколдованным страдальцем крепко выпили. Доблестный труженик пера отлично помнит, что они знакомились, глубоко уважали друг друга и задушевно жаловались на несправедливое устройство мира. Похоже, этот мистралиец – такой же бард-неудачник, как и Юст, и они нашли друг друга. Но вот имени собутыльника наш великий драматург припомнить не может по причине глубоких провалов в памяти.