Охота на медведя - Петр Катериничев

— Каждый живет в том мире, какой выдумал себе сам.

— Если бы... Олег Федорович, всем бы жить на итальянской Ривьере, путешествовать по миру на собственных яхтах и самолетах да гибких красоток пестовать... А что на поверку? Проблема нонешней российской субкультуры: заменить кипячение порошком или — продолжать булькать... Беда... Так что вас привело ко мне, Олег Федорович?

— На Ривьеру очень хочется.

— И?

— Господин Савин, вы полагаете меня уже в некотором роде... выбывшим из мира сего.

— Вы сами себя вычеркнули, Гринев. Неуемной гордыней и неумными амбициями.

— А кто-то вычеркнул вас, Валентин Сергеевич. И это не Борзов.

— Меня?

— Да.

— Это версия или повод для беседы?

— Это реальность.

— А попроще?

— Обидно, знаете ли, играть в ящик в одиночку да еще и с дурною славой.

Может быть, махнемся не глядя?

— Чем?

— Вы мне мою жизнь, я вам — вашу. Или это представляется вам несправедливым?

— Даже если вы предложите спалить на кострах весь великий китайский народ, я не сочту это чрезмерным для того, чтобы сохранить мою жизнь. — Савин хохотнул:

— Правда, на дрова пришлось бы извести пол-Сибири — но и с этой потерей я бы как-нибудь смирился. А сейчас... сейчас — торг неравноценен, вы не находите? Ваша жизнь не стоит уже ничего.

— Любая жизнь бесценна. А вот смерть... Цена смерти зависит от того, кто эту цену устанавливает.

— И вы знаете, кто оценил мою?

— Предполагаю.

Глава 81

Валентин Сергеевич собрал лоб морщинками, помассировал веки, поднял тяжелый, уставший взгляд, укрупненный линзами толстых очков:

— А ты наглец, Гринев. Наглый, самоуверенный лох. Качать что-то пытаешься, а даже не представляешь своего истинного положения!

— Представляю. Обвинение в двух убийствах...

— В двух?

— В двух.

— Быстро схватываешь.

— На лету.

— Может, тогда пояснишь, как ты здесь оказался? — Я лучше поясню другое. Как нам обоим выжить.

— Да?

— Начну издалека. Чтобы вам было понятнее.

— Понятнее — что?

— Что вы в смертельной опасности, Савин.

— Да неужели?

— Близятся выборы... — Может, не настолько издалека? Выборы у нас в стране — как зима: постоянно, но всегда — не вовремя.

— В этом суть схемы.

— Ну-ну.

— Перед выборами Некто решает: а хорошо бы обострить обстановочку в стране...

— Ты думаешь, этот Некто столь наивен, чтобы полагать, что возможно в нынешних условиях сместить президента? Или переизбрать другого? — Валентин Сергеевич вздохнул, произнес чуть шутейно:

— Избави Бог нас от дураков и фанатиков, а с остальными как-нибудь и сами справимся.

— Зачем?

— Что — зачем?

— Зачем менять Папу? Помните, еще Ленин учил — с чего начинается всякая революция, читай — власть: со слома старого госаппарата. А так: президент новый, аппарат — старый. Понятно, что-то он смог переиначить под себя, но... слишком многое и многие остались. А тут: обострение, кризис, все такое... И нашему президенту, как некогда Никитке Хрущеву, можно и лыко в строку записать: дескать, много по заграницам мотался, а люди — они в Расее живут, да не в столицах больше, а по городам и весям... А для людей — мало что поменялось. А тут еще и кризис! При таких раскладах можно президенту и реляции выставить, как некогда бояре — Анне Иоанновне: дескать, править нужно коллегиально и учитывать, так сказать, интересы: всем — по мякишу, своим — по горбушке! В общем, почти как в совсем недавние времена, да и в теперешние, чего греха таить, тоже...

— Говоришь ты складно, Гринев, а вот мыслью порхаешь...

— Как умею. Итак: как рубануть малые и средние предприятия — до грунта? И чтобы — ни правых, ни виноватых? А через биржу. Вот и стали вы подыскивать кандидата, как вы выразились, Савин, амбициозного и неуемного. Но неумного. И — нашли меня. Пока я правильно все излагаю?

— Журчи, соколик...

— Натура я несбалансированная и упрямая. Это вы знали. Но нужно было по-серьезному выбить меня из колеи. Как? И вы — нашли способ: устроили автокатастрофу с моим отцом.

— Можешь мне не верить, Гринев, но я это не планировал, — поморщился Савин. — Мы, конечно, использовали твое состояние, но... Разве это не был несчастный случай?

— Нет.

Олег внимательно всматривался в белесые роговицы Савина, но — то ли толстые линзы бликовали, то ли глазки прожженного манипулятора привыкли ничего не отражать вовне — он ничего и не увидел, кроме пустого, оловянного отлива.

— Это был не несчастный случай. Отца убили. И вы — достигли своей цели: работа поглотила всю мою жизнь, но я не хотел ее больше тратить на копеечные игры, я желал дела! И тут — появляетесь вы с соточкой лимонов... Да, до этого совершенно импозантно знакомите меня с милой девушкой Мариной... О чем все это говорит? Разработка была давняя. И — очень хорошо продуманная. Пока я не слишком УКЛОНИЛСЯ?

— Нет, — прошелестел тонкими губами Савин.

— Соточку я заглотал, развел Чернова, развел — с вашей помощью — Никиту Николаевича... И — убил рынок, о чем и мечталось. Но тут — Чернов сжульничал, и — чуть не поломал вам игру! Ведь это должно было быть «честное мошенство»: сотку слить, а там — хоть трава не расти! А если бы я не нашел Чернова?

— Мы бы вам помогли.

— Заботливые... Но тут — вмешался случай. В виде Борзова.

— У-ра-ган. Нужно его угомонять, но пока нельзя — слишком заметен. Толки пошли бы... А зачем нам толки раньше времен?

— Вот. И изложил я Никите Николаевичу свою истинную схему, предметно и искренне.

— И он — купился?

— Валентин Сергеевич, я не игрок, я финансит. И партнеров не обманываю. Я изложил чистую правду.

— То есть, если я правильно понял...

— Вы правильно поняли. Рынок мы повели вверх, я использовал свои информационные и иные каналы, Борзов свои.

— Особенно хороша была затея с банком, компанией и... Встреча с Максимом Евгеньевичем — тоже экспромт?

— Помилуйте, Валентин Сергеевич, разве такие экспромты бывают?

— Всякое на веку видывал.

— Всякий экспромт хорош только тогда, когда хорошо подготовлен.

— Итак... вы даете мне понять...

— Не стоит изводить себя загадками, Савин. По завершении речевки я вам сделаю предложение...

— ...Которое я не смогу отклонить? Гринев, это уже театральщина!

— Мы с вами практичные люди, не так ли, Валентин Сергеевич?

— Я — да. Вы — отчасти.

— Так вот: я вам сделаю предложение, которое вы не захотите отклонять.

— Послушаем.

— Так вот: рынок мы вывели вверх. Завтра вольем еще двадцать лимонов, послезавтра — сорок, в пятницу — семьдесят... — Гринев врал вдохновенно, с тем уверенным спокойствием, с каким умеют сочинять только гении и дети: «если я так все себе представляю, значит — так и будет». — А дальше, при такой динамике... И при такой поддержке... Вы же биржевик, сами понимаете, что будет дальше...

Гринев смотрел Савину прямо в глаза. Зрачки Валентина Сергеевича не туманились, не горели азартом — они мелко-мелко трепетали... Гринев понимал это большое искреннее чувство...

— Ты хочешь сказать... — Голос Валентина Сергеевича чуть сорвался, захрипел, он прокашлялся, сделал вид, что это для него обычное дело, дескать, дымом поперхнулся... — Ты хочешь сказать, что я... играю не за ту команду?

— Именно об этом я и толкую.

Савин задумался. Произнес:

— Может, ты и умен, Гринев. Но — простоват. При таких позициях — что тебя понесло на квартиру этого... Мурдина?

— Он убил моего отца.

— И только?

— Только?!

— Ты ждал несколько месяцев, а может быть, даже лет, чтобы начать ту игру, какую ведешь сейчас. И не мог не понимать, что все в одно мгновение полетит псу под хвост, если... Да уже полетело! Ты нам сделал такой подарок своим появлением там!

— Вы планировали лишь устранение девушки? И мою подставу под ее убийство?

— Да. Про Мурдина никто не подумал. Кроме вас, милейший Олег Федорович.

Мурдин отзвонился... ну а дальше вы знаете. Если пионер ползет к краю крыши, кто удержится, чтобы его не подтолкнуть? — Савин хохотнул. — Два пионера.

— Марк Захарович давно был у вас на контакте?

— Марк Захарович? Кто это?

— Розен.

— Не знаю я никакого Розена. Мелочами занимался...

— Ален?

— Ты и это выяснил?

— А то. Структуры работают.

Савин собрал лоб морщинками, покачал головой:

— Нет. «Структуры» т а к не работают. Максимум, что ты использовал, — это возможности Борзова и какие-то свои. — А кто сказал, что мои — хуже?

— Никто. Но — упрямый факт: ты сидишь здесь манекеном и не знаешь, в какой момент тебе свернут шею.

— А вы — знаете, когда такой момент придет?

— Будь уверен.

Глава 82

Нельзя сказать, чтобы Гриневу было уютно чувствовать за спиной молчаливого Славика. Тот и вправду , люб ил тишину: от стоящего сзади мужчины не исходило ни звука, но присутствие его ощущалось как нечто тягостное. Олег догадывался, что это... Но — выбора не было.